Месть колдуна - Анатолий Дроздов

Несколько минут мы молча ели – проголодались оба. Но он меньше. Я еще терзал зубами копченую семгу, когда он изящно положил салфетку на стол и сам налил мне шампанского.

– Ешь! – коротко заметил, увидев мое движение. – Но не спеши. У нас много времени – банки в Европе откроются только через пару часов. Они сбросили мне деньги в оффшор, но я хочу дождаться, когда их переведут в нормальный банк. Поэтому рассказывай. Все.

Меня словно прорвало. Даже если бы Учитель приказал мне сейчас замолчать, я не смог. События последних дней вперемешку с давними делами – все это кипело и выливалось наружу, как сквозь прорванную плотину. Он слушал молча.

Он продолжал молчать и после того, как я, так же внезапно, как и начал, умолк и вновь навалился на еду. Только время от времени поднимал свой бокал, наблюдая как покидают шампанское последние пузырьки.

– Я с самого начала предполагал, что они выйдут на тебя, – наконец, тихо сказал он, поставив бокал на стол. – И понимал, что тебе придется несладко. Но чтобы так… Отморозки! Ладно! – он решительно встал. – Где наша парочка доблестных охранников? Я сейчас!

Я тоже встал и подошел к окну. Из-за прозрачного стеклопакета было хорошо видно, как человек с выправкой образцового полковника подошел к "вольво" у ворот, и на водительской дверце плавно поехало вниз стекло. Спустя несколько секунд обе дверцы машины синхронно распахнулись, и "бодигварды" послушно последовали за хозяином в дом. Я не удивился. Видел подобное на Крите. Как-то официант в ресторане (потом выяснилось – из бывших соотечественников) нагло плюхнул перед нами тарелки, из которых на нежеланных "русских" полетели брызги соуса. Учитель сказал ему парочку не расслышанных мной слов. Через секунду официант ползал на четвереньках вокруг нашего стола, грустно подвывая на тусклую люстру. Хозяин за стойкой и посетители смотрели на все это, отвалив челюсти, в то время как Учитель спокойно терзал зубами седло барашка. Он не позволил официанту встать до тех пор, пока не покончил с едой, и никто в зале не посмел ему помешать…

Хозяин вернулся так же быстро, как и ушел, и снова присел за стол.

– Хуже, чем я предполагал, – хмуро сказал он, вновь берясь за бокал. – Твое возвращение не планировалось. Довезли бы только до ближайшего леса. Черт! – он стукнул кулаком по столу, и я замер, впервые увидев его в гневе. – Они что, не знают, что, обижая моего ученика, обижают меня?!

Я сидел опустошенный. Я знал, с кем имею дело, но такой резвости не ожидал даже от них. Вовремя я позвонил Толе…

Учитель взглянул на часы, встал и вышел в соседнюю комнату. Я вновь услышал щелканье компьютерных клавиш. Вскоре он вернулся заметно повеселевшим.

– Все в порядке. Что ж… Об остальном – потом.

Он достал из кармана пиджака плоскую трубку мобильника и быстро набрал номер. На другом конце ответили почти сразу.

– Слушай меня Валерий, сын Романа, – странным горловым голосом начал Учитель, и я похолодел, мгновенно поняв, с кем и зачем он сейчас говорит. "Почему Валерий, – успел только удивиться я, – и отчество другое. Ну конечно! Только ты один меняешь имена… Он все знал о себе и использовал отцовский дар. Только вот подлинное имя раскрывать постороннему не следовало. Это все равно, что снять бронежилет перед пистолетом. Очень хотелось стать губернатором? Ты б еще штаны снял и задницу подставил!"

Свободной рукой Учитель извлек из кармана авторучку и бросил ее в широкую пепельницу. Плеснул туда же из маленькой бутылочки и щелкнул зажигалкой. Маленький костерок вспыхнул посреди хрусталя, и языки пламени живо заплясали в острых гранях бокалов.

– Все уходит, уходит навсегда. Ты свободен, ты здоров. Все ушло…

Мурашки бежали у меня по коже от этого голоса, этих слов, и всего, что я видел сейчас. В это мгновение я понял, что испытывали люди в моем кабинете, когда я вываливал свой диагноз.

– Вечером я перезвоню, и тогда плохое не вернется больше никогда…

"Почему "перезвоню"? – удивился я (по канону этого не требовалось) и тут же все понял: Учителю нужно было спокойно покинуть страну. Если меня собирались довезти до ближайшего леса, то его могли встретить уже на пороге…

Спустя час мы встали из-за стола и вместе вышли в гостиную. Оба "бодигварда" сидели на знакомом мне диване и ровно дышали. Глаза их были широко раскрыты.

– В три один из них позвонит и доложит, что задание выполнено. К вечеру проснутся оба, – холодно пояснил хозяин в ответ на мой вопросительный взгляд. – И пусть тогда делают, что хотят. Ты знаешь, я не наказываю чужих слуг. Найдется, кому наказать. А у тебя будет фора…

На улице мы сели в одинокую "вольво" у ворот, причем мне предоставили обязанность водителя. Я не сидел за рулем со времени смерти Люси, но спорить не стал. Машина плавно покатилась по узкой асфальтовой ленте прочь от роскошного особняка.

– Не жаль оставлять? – не удержался я.

– Не жаль, – спокойно отозвался человек на пассажирском сиденье. – Это не мое – арендовал у хороших людей. Сам знаешь, людям нашей профессии не стоит обзаводиться чем-то постоянным в этом мире. Можно привязаться. Тогда будет труднее – сам знаешь.

Я знал, и только крепче стиснул зубы.

– Кеша будет ждать нас в ресторане на выезде к трассе – там и остановишь, – спокойно продолжил мой пассажир. – Теперь о деле. Ты помог мне – вот твои законные пять процентов комиссионных, – он сунул в нагрудный карман моего пиджака чек – я не успел запротестовать. – А это на дорожные расходы, – бросил он на полку передо мной зеленую пачку. – И еще кое-что, – он положил рядом трубку мобильника. – Это хороший телефон – запоминает последние исходящие номера…

В ответ на мой взгляд он еле заметно улыбнулся.

– Я выполняю свои обязательства. Но не беру ответственности за действия других. Не стоило им трогать моего ученика. Решать тебе. На Крите ты отказался от нашего дела. Может, сейчас, после всего, поймешь, наконец…

У ресторана нас ждал Иннокентий в своей "пежо", и мы с Учителем обнялись на прощание.

– Я все же не рекомендую тебе возвращаться, – сказал он, качая головой. – Это очень опасно. Уже вечером они поднимут на ноги всех. Мой самолет через два часа, и я не смогу тебе помочь…

– У меня там сын и жена.

– Я не думаю, что они посмеют…

Я глянул на него в упор, и впервые со времени нашего знакомства он опустил глаза.

– Выберешься – отдохни с месяц. Потом я тебя найду. Думаю, нам будет о чем поговорить.

Я так не считал. Но протянутую мне руку пожал искренне…

9.

Мне стоило большого труда не гнать машину. Стоял день, вдоль трассы было полно гаишников со своими "пушками"-радарами – можно было нарваться на неприятности. У меня имелись документы на "вольво" и даже удостоверение одного из "бодигвардов", более или менее схожего со мной лицом, но это была другая область – здесь могло не сработать. У меня не было водительских прав, но имелись деньги; однако это могло привести к задержке в пути. Задерживаться мне было нельзя…

Пост на границе края я проскочил без проблем: здесь служебная машина с тонированными стеклами и грозное удостоверение (я предусмотрительно не стал его раскрывать) сделали свое дело. Хотя до наступления темноты было еще далеко, я не стал больше испытывать судьбу. Свернул в ближайший город, где пристроил "вольво" на стоянке самой большой гостиницы – здесь она терялся среди других машин и вряд ли привлекла чье-нибудь внимание до утра.

В холле гостиницы работал обменный пункт и газетный киоск – это было все, что требовалось. В киоске я купил несколько местных газет с частными объявлениями и телефонную карточку. Мне нужна была машина, способная вызвать отвращение даже у самого принципиального гаишника. Судя по напечатанным в газете объявлениям, здесь таких монстров хватало. Я выбрал пару предложений, из текста которых следовало, что эти чудовища, столь расхваливаемые хозяевами, еще способны передвигаться, позвонил. Через полчаса у гостиницы притормозила видавшая виды, но старательно подкрашенная "шестерка". Владелец ее, юный горожанин с плутоватым взглядом, после короткой пробной поездки и расчета, без лишних расспросов передал мне документы на машину. Было слишком поздно для переоформления, да и не имело смысла. Отдав мне ключи, бывший владелец "шестерки" вскочил в такси и исчез – судя по всему, он решил, что у меня не все дома (я заплатил, не торгуясь) и боялся, что вдруг наступит просветление – я передумаю.

Когда я выехал из города, было еще светло. Пружина, заведенная у меня внутри сутки назад, распрямлялась с огромной силой, и сейчас я был готов гнать изо всех сил. Но сделать это не позволила машина – она ни за что не хотела ехать быстрее узаконенных 90 километров в час. Это было к лучшему. На редких постах ГАИ люди в форме, завидев мой корч, равнодушно отворачивались.

К столице края я подкатил уже затемно и, включив фары, осторожно миновал ее по объездной дороге. Скоро узкая асфальтная лента, прихотливо петлявшая среди мрачного леса, закончилась у ворот дачного поселка.