Дорога домой - Айрис Джоансен

– Но и я, как видишь, не очень-то терпеливый человек. А ты не торопился возвращаться. Похоже, тебя завораживает зима.

– Чудесное время года, – взяв Элизабет под руку, он решительно двинулся вместе с ней к дому. Свет с распахнутой двери упал ему на лицо. И в этот миг Джон не казался жестким и озабоченным. Его глаза светились, когда он несколько секунд смотрел на замысловатые очертания снежинки, медленно таявшей на рукаве шерстяного свитера. – Как красиво. И ни один узор не повторяет другой.

– Уверена, что никому не приходило в голову попытаться проверить, так ли это. – Она с любопытством посмотрела на него. – Ты так смотришь на эти снежинки, словно до сих пор никогда не замечал их.

– Так и есть. Я впервые увидел их вблизи.

Элизабет посмотрела на него широко раскрытыми от удивления глазами.

– Ничего странного. Я вырос в пустыне.

Она задумчиво кивнула.

– Даже если ты и родился за границей, не представляю, каким образом тебе удавалось избегать стран, где идет снег. Я забыла, где ты жил?

– А я тебе не говорил об этом, – пожал он плечами. – Болтался где придется, но в основном в странах Южного полушария.

– Неудивительно, что у тебя такой загар. У Марка тоже был такой же золотистый цвет кожи. Он вырос в маленьком городе в Нью-Мексико. И ты тоже оттуда?

– Мы, в общем, все оттуда, – улыбнулся Джон, закрывая за собой дверь. – Тебе понравится мой родной город, Бет. Там нет ни снега, ни мороза.

– Звучит заманчиво. – Она зябко повела плечами, сбросив дубленку Гунера и покидая прихожую. – Я побывала разок во Флориде и Дейтоне и не могла как следует пропитаться солнцем полных две недели. Вспоминаю об этих днях с наслаждением,

– Но вернулась на север.

– Здесь мой дом. И мои корни. – Она обернулась, глядя на него. – Наверное, для закоренелого путешественника это звучит весьма провинциально.

– Отчего же? Люди, лишенные корней, как правило, тоскуют по ним. – Его большая ладонь легла на ее руку, и пальцы их переплелись. И она почувствовала, как снова ее дыхание словно остановилось. Последние минуты, что они провели вместе, были такими светлыми, ясными, что она совершенно забыла о том, как трепетно отзывается ее тело на прикосновение Джона. А об этом следует помнить. Он посмотрел на нее понимающим и чуть насмешливым взглядом. – Вскоре ты поймешь, что у нас очень много общего.

– Неужели? – Казалось, она не сможет найти в себе силы даже отвести взгляд от его темных сияющих глаз. Сердце сразу забилось сильнее. – Одно нас, несомненно, объединяет: чувство голода. Я страшно хочу есть. Посмотрим, что там приготовил на ужин Гунер.

Как показалось Элизабет, снег повалил сильнее. Он еще не перешел в обещанную бурю, но дело явно шло к тому. Стоя у окна стеклянной стены своей спальни, Элизабет не могла отделаться от ощущения, что она находится прямо в центре циклона. Все ее чувства обострились, когда она приложила теплую ладонь к холодному стеклу.

Элизабет тотчас отдернула руку от окна. Чувственность. Это понятие пугало и отталкивало ее. Она никогда не воспринимала себя как чувственную особу, несмотря на то, что сексуальная сторона жизни с Марком вполне удовлетворяла ее. Он был понимающим и умелым любовником. Их любовные отношения были псулны нежности и тепла, они служили приятным дополнением семейной жизни, но не являлись главной составляющей частью. И если сейчас в ней проснулась чувственность, то это, конечно, произошло именно благодаря Марку, а не этому Джону Сэнделу.

И все же ей пришлось признаться самой себе, что за прошедший вечер она несколько раз испытывала страстное желание. Она непринужденно смеялась и разговаривала с Гунером и Джоном, не думая ни о чем. Но стоило только Джону подняться и пройти к камину, чтобы поправить горевшие поленья, как она ловила себя на том, что начинает невольно следить за его ловкими движениями, за его спокойной походкой. А заглядевшись на чашку с кофе, она вдруг обнаруживала, что давно смотрит на красиво очерченную линию его губ. Приложив все усилия, чтобы не смотреть на его лицо, замечала, что невольно представляет, как его сильные руки касаются ее кожи…

Элизабет прикрыла глаза. Она не должна желать такого. И ей непереносима мысль о том, какое томление возникает в ее лоне при мысли об этом, как набухает ее грудь. Ей нет дела до того, как страстно он желает ее. Она даже и смотреть не станет в его сторону.

Надо признать, что за вечер он ни разу не позволил себе выказать ничего, кроме дружеских чувств. Джон не нарушил обещания, и даже в мимолетном взгляде присутствовали только дружелюбное внимание и забота. И тем не менее каждую секунду она непостижимым образом угадывала огонь пылающей в нем страсти, который прорвался, когда она вышла поговорить с ним. Ему хотелось возбудить в ней ответное желание, как он сам заявил. Ему хотелось, чтобы, лежа в постели, Элизабет думала о нем.

А она не станет. И если постараться, то можно вообще выкинуть его из головы. Элизабет сбросила розовый просторный халат в кресло у окна. Сейчас она заберется в постель, под золотистое пушистое одеяло, и мысли ее потекут по другому руслу. Она будет смотреть, как падают снежинки, вместо того, чтобы считать овец. Она нырнула в постель и натянула одеяло до подбородка, задумчиво глядя на снежинки, что вели хоровод за стеклом. Сейчас она заснет. И если ей приснится сон, то это будет сон о ребенке, которого она носила под сердцем. В ее жизни нет места для Джона Сэндела.

Снежинки образовали кружевной занавес. И каждая из этих звездочек неповторима сама по себе. Кто-то заговорил с ней об этом совсем недавно, сквозь дрему вспомнила Элизабет. Джон! И ей тотчас же явилось его лицо в ту минуту, когда он смотрел на свой рукав. Восхищение, воодушевление светились на его лице. Какая малость могла вызвать такой прилив чувств!

Гунер Нильсен переживал то же самое радостное возбужденное состояние, когда несся сломя голову по опасному склону вдоль дороги. Надо бы не забыть завтра узнать у Гунера, неужели он тоже родился в стране, где кругом бескрайние пески и никогда не бывает снега.

Элизабет поудобнее поправила подушку. Запах чистоты и свежести коснулся ее, снежное кружево занавесило окно целиком. И только треск горящих в камине дров нарушал тишину. Нет, она не будет думать о Джоне. Через несколько минут она погрузится в глубокий сон, минуя опасную стремнину.

Снег… Надо вспомнить что-то такое, что было связано именно со снегом. Что-то такое, что забрезжило в ее сознании в ту минуту, когда она увидела, с каким выражением смотрит Джон на крохотную снежинку. Но ей нельзя думать о нем. Веки уже начали тяжелеть. Она выиграла, а Джон проиграл.