Кристалл памяти (сборник) - Юрий Брайдер

Он остановился у дверей сомнительного заведения с призывной вывеской «Загляни, приятель!». Несколько секунд недоуменно крутил головой. Потом пожал плечами: дескать, была не была, и подался внутрь. Жеста его никто не увидел — улица была пуста. Пусто было и внутри заведения. Даже бармен отсутствовал. Только за стойкой, на крайнем сиденье притулилась куча бурого тряпья, увенчанная фетровой шляпой с оборванными полями. Со спины и не разберешь — то ли пугало, то ли живой человек.

«Гм», — подумал джентльмен, осматриваясь. Отсутствие света не могло скрыть убогость обстановки. Вошедший нерешительно потоптался у входа и совсем уж было вознамерился повернуть назад, но тут встрепенулся проснувшийся субъект в фетровой шляпе.

— Джеффри! — заорал он, да так, что джентльмен вздрогнул.

— Джеффри! — кричал бродяга, срываясь со своего места и подбегая к джентльмену. — Джеффри! Черти б тебя забрали, у нас гость! Натуральный клиент, я тебе говорю!

Наш герой не успел и глазом моргнуть, а его уже подхватили под руку, доставили к стойке; бродяга вытирал грязным клетчатым платком сиденье, устраивал на нем джентльмена, кланялся, шаркал ножкой, продолжал кричать бармена.

Из темного проема возник бритоголовый заспанный хозяин заведения. Он был не в духе. Впрочем, вежлив, ввиду несомненной платежеспособности клиента.

— Бренди, сударь?

— Конечно же, бренди, болван! — воскликнул бродяга, негодуя по поводу столь очевидной барменовой тупости. — Лучшего бренди! Самого лучшего!

Бармен угрюмо сверкнул на него глазом, но промолчал и повернулся к полкам.

— Деревенщина, — хихикнул бродяга, заглядывая гостю в глаза.

Тот сидел на краю сиденья, тщась уберечь шубу от соприкосновения с гардеробом люмпена. Пока бармен шарил по полкам, разыскивая среди ординарного пойла самое лучшее бренди, бродяга все так же суетился, просил, командовал, советовал, и джентльмен волей-неволей успел его рассмотреть: у субъекта были маленькие бегающие глазки, сизые щеки, бордовый нос в синих прожилках и минимум трехдневная щетина.

«Черт знает что», — подумал джентльмен, но встать и уйти почему-то не смог. Тут перед ним возник стаканчик и, делать нечего, пришлось выпить. Люмпен умиленно глядел ему в рот и даже слегка подкрякнул, прослеживая процесс. Гость почувствовал себя уж совсем неловко и поэтому послал вдогонку вторую порцию. Бродяга и ее проводил взглядом. Испытывая все ту же неловкость, джентльмен произнес наконец:

— А вы, э-э, друг мой, что же? Уж не знаю, как вас…

— Лизард, сударь! Вениамин Иеремия Лизард, если позволите!

— Так что же, Вениамин, вы сами-то?

— Простите, сударь, не при капиталах мы нынче…

— Какие пустяки, право… Бармен!

— Благодарствую, сударь! — Лизард дрожащими пальцами принял стаканчик, со знанием дела всосал его содержимое, крякнул и утерся рукавом. Глаза его заблестели. Лицо просветлело. Щетина и та оживилась.

— Извините, сударь, а вас как величать прикажете?

— Эверард Люциан Ноумен.

— Я, господин Ноумен, что сказать хочу? Я то сказать хочу, что разное в жизни бывает… Вот, изволите видеть, был, к примеру сказать, со мной, хотя бы такой случай…

И оторопевшему Эверарду Л. Ноумену была поведана история, в сюжетных переплетениях которой не разобрался бы даже знаменитый адвокат Перри Мэйсон, не говоря уже о старой гвардии типа Ш. Холмса и Н. Пинкертона. Каждый возникающий персонаж тянул за собой хвост подробностей, среди которых исчезал смысл рассказанного. Какое отношение все эти люди имели к Лизарду, оставалось неясным, но дзэн-буддист из Венесуэлы, попавшийся на торговле детьми роботов из стран третьего мира, был отпущен генеральным прокурором на поруки, так как смог уличить последнего в пристрастии к водке-«невесомке», которую прокурор в условиях сухого закона добывал у знакомых астронавтов межнациональной компании «Все со звезд». В ушах Э. Л. Ноумена начинало уже позванивать, смысл слов не доходил до сознания, он машинально осушил третий стаканчик, четвертый. После пятого Эверард Люциан размяк и приказал звать себя не иначе, как Эври. После шестого захотелось ему сделать для Лизарда что-нибудь приятное, чему-нибудь научить, самому что-то рассказать. Лизард между тем вязал кружево повествования:

— А она и говорит: мне, мол, плевать, что он робот, раз я от него аборт делать собираюсь. Так мне это без разницы, и если, говорит, ты мне согласия не дашь, то я и без него обойдусь. А он и отвечает…

— Гм, да… — вступил Ноумен.

Люмпен тут же прервался и проявил такую же искреннюю готовность слушать, как только что — говорить.

— Да, друг мой, — сказал Эверард Люциан, — я ведь, знаете, тоже… Истории там разные… Жалко, нет таланта, а то бы я такое написал! Все бы… э-э… ахнули. Вот, например, Меркурий… Вы на Меркурии бывали? Нет? Ну, пустяки, та же Луна, только чуточку побольше. Те же кратеры, цирки там разные. Правда, наличествует атмосфера, да какой от нее прок? Разреженная, ядовитая. Облака там красивые — серебристые, состоят из каких-то окислов, металлы разъедают. Ну и еще там встречается дельта-руда. А это сами знаете, господин Лизард, дело миллионное, если, конечно, повезет и наткнешься на открытый выход. А там, где миллионы, там и драмы, и трагедии, и фарсы — все, что хотите. К тому же антураж какой! Да, друг мой, хотел бы я побывать в шкуре настоящего писателя, ощутить себя всемогущим вершителем судеб своих героев…

Вообразите себе Меркурий; скалы, барханы черного песка, низкое темное небо… Дело на теневой стороне планеты происходит. Кибертележка с дельта-рудой, три фигурки в скафандрах возле нее. Пока это просто пешки, марионетки, отличающиеся друг от друга лишь этикетками — Марчч, Ахмет, Пауль по прозвищу Болтун. Они мертвы, они застыли в недвижимости. Одним мановением руки ты вселяешь в них жизнь, и вот они двинулись, вот они пошли…

…Тележка с рудой вильнула в сторону и резко остановилась.

— Привал, — объявил Пауль и полез в сумку с инструментом. — Гусеница полетела. На полчаса работы, а то и больше.

— Полчаса, так полчаса.

Ахмет сел, по-турецки скрестив ноги. Марчч лег. Задержка их не удивила. Долгие годы странствий приучили обоих к терпению. Давно известно, что перед концом любого дела возникают самые неожиданные и нелепые препятствия. К ним нужно относиться как к неизбежному злу. Спокойно. Начнешь суетиться — дело завалишь и сам не выживешь.

Марчч лежал на спине и глядел в зенит. Серебристые облака лениво проплывали в небе, безучастные ко всему. На Земле так не бывает. На Земле ты ощущаешь себя частицей того огромного, что носит название природа. И на Земле кроме облаков есть и ветер и запахи. В лесу пахнет прелой листвой, грибами, сыростью и еще черт знает чем… А здесь не воздух, а атмосфера — снаружи ядовитая, холодная, внутри скафандра — из химически чистого кислорода вкупе с химически чистым азотом. Запаса в баллонах еще на полсуток. Впрочем, это уже не имеет значения, ходу до корабля от силы часа три-четыре… Кажется, эта авантюра скоро благополучно завершится. А там…

Там можно будет послать подальше и космос, и планеты, и астероиды. Пошло оно все к дьяволу! На деньги, вырученные за руду, можно будет остаток жизни всласть дышать не только запахом грибного леса, но и чем-нибудь подороже. Хватит на все и хватит на всех…

Марчч покосился вправо на неподвижно сидящего Ахмета. Тот как сел, так и не шевельнулся ни разу и позы не изменил. Человек неисчерпаемой выдержки и безграничного восточного терпения. Человек, нарушивший почти все мыслимые законы и побывавший, наверно, во всех тюрьмах Солнечной системы. Лысый череп и небритый подбородок — классический тип громилы из видеобоевика. Дубина-дубиной, одним словом, а ведь и у него есть какие-то мечты, планы, желания. Интересно, как он распорядится своей долей?

Марчч повернулся на другой бок. С Болтуном все ясно. Болтун весь как на ладони. Его идеал — собственная ремонтная мастерская где-нибудь в пригороде Саутрока и вклад в банке на черный день. По вечерам — бренди в любимом баре и легкий флирт с барменовой дочкой. Выпивши лишку, он будет травить леденящие душу истории из своей многотрудной жизни…

Марчч этими историями был сыт по горло, тем более что сразу видно было, что Болтун либо врет, либо перелагает байки знакомых уголовников. Несерьезный человек. Правда, в технике разбирается. Опять же, как ни крути, а на жилу дельта-руды навел их он, да и вообще вся эта затея — его детище. Так что получается: не такой уж он трепач…

— Готово, — сказал Болтун.

Марчч и Ахмет не спеша поднялись. Тележка тронулась и покатилась вперед, к кораблю, в точности повторяя маршрут, по которому они двигались две недели назад, только в обратную сторону. Болтун шел рядом с ней, Марчч и Ахмет чуть сзади. Болтун, конечно же, завел очередную историю, вовсю пользуясь тем, что шлемофоны в скафандрах отключить было нельзя. Голос зудел над ухом монотонно и непрерывно, но Марчч уже научился абстрагироваться от него и думал о своем. Он шел, ровно ступая, механически обходя препятствия, стараясь держаться едва заметной колеи, проложенной тележкой. По сторонам проплывали красно-синие скалы, черные барханы, кристаллические деревья. Но на всю эту экзотику он не обращал ни малейшего внимания. Приелось. Главное было впереди, в корабле, и дальше — на Земле.