Э(П)РОН-10 Водный мир. Герилья - Александр Павлович Быченин

Н-да… попадос.

— Так чем же вы нас порадуете, сударь? — напомнил о себе хозяин кабинета.

— Право, даже и не знаю, с чего начать, — снова развёл я руками. — Признаться, и не предполагал, что превратился для уважаемого общества в… э-э-э…

— Фактор давления? — подсказал Майский.

— Скорее, в страшилку, — поправил я собеседника. — В своеобразный жупел. Прошу прощения, Валентин Егорович, но по вашей реакции я понял именно так. Люди меня… боятся?..

— Ну, не вас как конкретную личность, а, скорее, как дестабилизирующий фактор. Пугающий именно своей непредсказуемостью.

— Что ж… пожалуй, я догадываюсь, о чём вы, Валентин Егорович, — вздохнул я. — Непредсказуемость суть неизвестность, а неизвестность всегда страшит сильнее, чем хорошо изученная и поддающаяся прогнозированию опасность. И я даже не удивлюсь, если у кого-то возникнет мысль среагировать на эту опасность… довольно радикально. То бишь стандартным и всем привычным способом.

Это я так на ликвидацию намекнул, если вдруг кто-то не понял.

— Не исключаю такой возможности, Иван Ильич, — совершенно серьёзно произнёс Майский. — Понятно, что до такого додумается далеко не каждый… но даже если хотя бы один из десяти решит, что потенциальную опасность лучше устранить до того, как она перейдёт в категорию действующих… ваша участь может стать весьма незавидной, сударь.

Чёрт! И снова ни слова о том, чтобы вырубить «нейры»… или это бессмысленно, потому что в комнате и без наших гаджетов достаточно аппаратуры фото- и видеофиксации? Блин, снова заговорил, как Офигенный Ленни! Нет, надо срочно успокоиться… дыши глубоко и ровно, Ваня, вспоминай, чему тебя учил мастер Лю… во-о-о-от так, молодец…

«Средств аудио- и видеозаписи в доступном радиусе не обнаружено, Ван-сяньшэн».

Ф-фух! И на том спасибо. Хотя нехило меня накрыло, раз уж даже сдержанный Лиу Цзяо проявил инициативу, доложившись в режиме «чата».

«Как Милли?» — незаметно набил я ответ на виртуальной клавиатуре, замаскировав сие действо под нервическую дробь пальцами по подлокотнику кресла.

«Есть две „закладки“. Работает над третьей».

Хм… ну хоть у кого-то всё идёт по плану, что не может не радовать.

— Простите великодушно, Валентин Егорович, — собрался, наконец, я с мыслями, — но… давайте будем до конца откровенны. Вот конкретно с вашей точки зрения, что именно в моём поведении спровоцировало подобную реакцию почтенного общества? Как вы думаете? Факт двойного убийства? Или личности жертв? Или, может, ещё что-то?

— Пожалуй, ещё что-то, — позволил себе лёгкую ухмылку Майский. — Позвольте начистоту, Иван Ильич?

— Извольте, Валентин Егорович.

— Если честно, даже меня, человека, видавшего виды, до глубины души поразил именно способ расправы. Сам факт причинения смерти оправдан и юридически, и морально. Но вот как именно вы это проделали, сударь…

— Ну да, с Сергеем переборщил, — вынужденно признал я, помимо воли снова ощутив в правой руке кусок плоти, вырванный из шеи бывшего главы клана. И еле сдержался, чтобы не отбросить его брезгливо прочь. Хорош бы я был, поддавшись воображению. — Самого чуть не стошнило. Но это ещё большой вопрос, от чего именно — от омерзения, или от слабости. Он же меня тоже нехило так истыкал! А про мелкие порезы вообще молчу.

— Да нет, Иван Ильич, я не о том, — отмахнулся Майский. — Смерть есть смерть, кровью и увечьями никого особо не удивишь. Но вот ваше психологическое состояние в этот момент… и чуть ранее, когда вы ещё только готовились к поединку… насколько я понимаю, запись вы не смотрели?

— Страшно, — не задумываясь, признался я.

— А почему, если не секрет? — заинтересовался хозяин кабинета.

— Видимо, что-то такое предчувствую, — пожал я плечами. — Не хочу потом самому себе в кошмарах являться. Я ведь правильно догадался, что на мертвеца тогда был похож? Ну, живого?

— Пожалуй, это наиболее точное описание вашего на тот момент состояния, Иван Ильич. Лично меня особенно поразил ваш взгляд — пустой и безжизненный. Вы, такое ощущение, превратились в машину. В программе у которой прописана ровно одна цель — уничтожить обидчика, — не стал скрывать жестокую правду мой собеседник.

— Н-да… не зря, получается, я малодушничал…

— Занятно… — задумчиво протянул Майский. — А что вы по этому поводу думаете сейчас, сударь мой Иван Ильич?

— Пожалуй, больше такого не хочу, — помотал я головой, нервно сглотнув. — И не только в смысле самому превратиться в монстра, но и пережить всё то, что привело… ну, вы меня понимаете, Валентин Егорович.

— Думаю, можно и так сказать, — подтвердил тот. — Что ж… вы меня порадовали, Иван Ильич. Равно как и порадуете многих других, кому я об этом сообщу. Насколько я вижу, в монстра вы и впрямь не превратились. И к голосу разума прислушиваетесь.

— Как минимум стараюсь, Валентин Егорович! — заверил я.

— И это тоже отрадно слышать, сударь, — задумчиво склонил голову хозяин кабинета. — То есть победитель дракона не занял вакантное место. Смею ли я надеяться, что и в дальнейших своих действиях вы будете придерживаться рационального подхода к решению вопросов силовыми методами?

— По возможности, сударь. По возможности, — не стал я отрезать пути к отступлению.

Демоны знают, как оно всё в дальнейшем обернется. А сейчас вот ляпну, не подумавши, и всё, здравствуй, всепланетная слава аристо, не способного… или не желающего, что ещё хуже, держать слово.

— Хм… а от чего она зависит? Я имею в виду возможность, — уточнил Майский.

— Исключительно от оного воздействия объектов, сударь, — добавил я в голос жёсткости. — Если меня не станут провоцировать при помощи тех же людоедских методов, что и наш малопочтенный предыдущий глава, то… и со своей стороны обещаю придерживаться принципа наименьшего вреда. В физическом плане, разумеется.

— Разумеется, сударь, — удовлетворённо кивнул хозяин кабинета.

Ну вот, кажется, мы друг друга поняли. И если я не ошибся в Майском (а я не ошибся), то уже сегодня все заинтересованные лица будут знать, что я обещал не жестить без особой надобности. Но это исключительно в том случае, если жестить не станут в первую очередь они. То есть, если переводить на человеческий язык, финансы и всяческие материальные активы это одно, а здоровье и жизнь — совсем другое. Первое можно не жалеть, ибо