Сигнал «СКРД» - Генрих Саулович Альтшуллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Штромберг помолчал, как бы вспоминая, потом продолжил:
— Потянулись годы ожидания. Отец бедствовал, но терпеливо ждал, что в России будут восстановлены старые порядки. А годы шли. Я родился уже в эмиграции, в маленьком американском городке Гримсби. Из последних средств отец устроил меня в Нордхоффский университет. В день моего совершеннолетия он раскрыл мне тайну подземелья. Отец рассчитывал, что немцы победят в войне, и когда советские войска вступили в Берлин, тяжело заболел. Ему уже не суждено было поправиться. Тяжелое нервное расстройство перешло в помешательство — отец умер в больнице. Я не спал ночами, мысли не давали покоя: в подземелье лежали ценности на миллионы долларов, а я должен был экономить каждый цент… Одному мне было не добраться до сокровищ; я начал искать компаньонов. Меня познакомили с одним господином. Потом я узнал, что это был руководитель разведывательного центра. Три года назад подводная лодка высадила меня на побережье Аджарии…
Лже-Хромов закурил новую папиросу, затянулся, спокойно продолжил:
— Вблизи крепости оказался лагерь археологов. Пришлось пробраться туда ночью. Мы — со мной были три американца — отыскали замурованный вход, открыли его и проникли в подземелье. Меня интересовали только сокровища, но руководитель разведывательного центра поставил условие: я должен помочь подготовить взрыв завода, построенного над подземным ходом. Три недели мы бурили шпуры, закладывали взрывчатку. Однажды мои спутники натолкнулись в подземелье на постороннего человека и убили его. По документам я узнал, что это был профессор Серебряков. Мы понимали, что наверху ведутся поиски, больше недели отсиживались в подземелье. Потом американцев забрала подводная лодка, а я — с документами Хромова — направился в Москву. По договоренности с разведкой я должен был жить в России до взрыва завода. Мы условились, что, увидев сигнал — объявление в одной из витрин «Мосгорсправки», — я выеду в Аджарию и помогу перегрузить на подводную лодку ценности из подземелья. Объявление появилось три дня назад и содержало указание, что взрыв намечен на седьмое ноября.
— Зачем вы выкрали рукописи Серебрякова у Майсурадзе? — спросил генерал.
— Я опасался, что в них могло быть упоминание о подземном ходе. С этой же целью я вырезал лист из старой статьи отца. Там приводилась легенда, которая могла выявить, какую именно цель преследовала экспедиция.
— Когда должна прибыть подводная лодка?
— В ночь на шестое ноября, после того, как я, убедившись, что все в порядке, дам объявление в справочной витрине на Плехановском проспекте в Тбилиси.
— Текст объявления?
— «Срочно продается хорошо сохранившийся комод красного дерева… Звонить по телефону 3-54-12».
— Вы понимаете, насколько усугубит вашу вину попытка дать неправильные показания?
Штромберг бросил потухшую папиросу в пепельницу, кивнул головой:
— Все, что я сказал, — абсолютно точно.
— Хорошо. Теперь вторая часть показаний.
Штромберг улыбнулся.
— О, господин генерал! Мы пока еще не договорились. Мне нужна полная гарантия того, что я останусь жив. Только тогда…
Славинский помедлил, потом нанес хорошо рассчитанный удар.
— Ну что ж, обойдемся и без этих показаний. Все, что вы можете сказать о бывшем профессоре Нордхоффского университета Уолтере Торне, мы уже знаем.
Удар попал в цель. Штромберг вздрогнул, чуть заметно побледнел, удивленно глянул на Славинского.
— Сядьте, Штромберг, — приказал генерал. — Как видите, торг не состоялся.
Штромберг сел.
— Вы не можете знать всего. Только мне известно, где хранятся фотографии Торна…
— Слушайте, Штромберг, — голос генерала вдруг зазвучал в полную силу. — Если вы хотите смягчить свою вину, — сами, без всяких оговорок, расскажите, что вы знаете о Торне. Вот так.
Взгляд Штромберга встретился со взглядом генерала. Несколько секунд оба молчали, потом Штромберг отвел глаза и нерешительно сказал:
— Мне надо подумать…
Генерал нажал кнопку звонка.
— Хорошо, подумайте!..
Эпилог
В полдень седьмого ноября к «складу номер четыреста семьдесят два» подъехала машина. Скрытый в стене телепередатчик выхватил и перенес на экран в кабинете Торна лицо высокого гостя. Торн поспешил навстречу и встретил гостя у лифта.
— Рад видеть вас, генерал, — пожимая протянутую руку, сказал Торн.
От него не укрылось то возбужденное настроение, в котором находился высокий гость. И когда дверь кабинета плотно закрылась, Торн спросил:
— Начинается?
Генерал покачал головой.
— К сожалению, еще нет. Для войны сейчас неподходящий момент. Но вашу операцию мы проведем — решено ее не откладывать. Действуйте, Торн.
— У меня все готово. Неделю назад мой агент из Тбилиси радировал, что Штромберг вывесил в установленном месте объявление. Это значит, что все подготовлено к взрыву, и Штромберг ждет подводную лодку.
— Лодка выслана?
— Нет. Я не хочу вывозить Штромберга из России — он еще пригодится. Что касается антикварного старья в подземелье, то оно меня нисколько не интересует.
— Отлично. Не пора ли начать?
Торн посмотрел на часы.
— Сейчас в заводском клубе что-нибудь вроде праздничного бала. Пожалуй, самое время.
Он подошел к холодильнику, вынул высокую бутылку с серебряной наклейкой, наполнил хрустальные бокалы. Потом неуловимым движением открыл сейф — средний из трех — и взялся за ключ радиопередатчика.
Когда все было кончено, Торн, сияющий, поднял бокал. В тишине кабинета раздался мелодичный звон хрусталя…
Радиоволны не знают пограничных столбов и, сорвавшись с антенны, они через сотую долю секунды уже летели над просторами нашей Родины, врываясь в трансляцию праздничных концертов, перебивая торжественные голоса дикторов. Радиослушатели, случайно поймавшие эти сигналы, досадливо морщились. Но четыре буквы предназначались не для них.
Шифрованный сигнал коснулся острого жала выведенной в скалах и тщательно замаскированной штыревой антенны. Укрытый в старинном подземелье, приемник, равнодушный к музыке и голосам, отозвался на шифр, замкнул контакт, слабый ток поступил к реле и оттуда — усиленный — рванулся к детонаторам. Но детонаторов уже не было. А вместо взрыва в просторной комнате одного из батумских зданий раздался самый обыкновенный телефонный звонок. И голос — тоже спокойный и обыкновенный — произнес:
— Товарищ генерал, сигналы поступили две минуты назад. Переданы четыре буквы: эс-ка-эр-де…
…Утром десятого ноября над лагерем археологов появился двухмоторный самолет. Он сделал круг над палатками. Строеву, сидевшему у окна кабины, казалось, что он даже разглядел лицо профессора Ржевского.
Спустя несколько минут самолет уже летел над огромным заводом. Славинский, Строев и Косоуров молча смотрели, как внизу мелькали ажурные контуры крекинг-установок, серебристые круги резервуаров, тонкая паутина нефтепроводов.
Завод работал.
Самолет приветственно покачал крыльями и взял курс на Москву.