1939: последние недели мира. - Игорь Овсяный

Помимо давления общественного мнения, имелись и другие обстоятельства, с которыми не мог не считаться Чемберлен. Примерно с конца 1938 г. в данных разведки вдруг появилась тревожная нота. Если до этого существовало убеждение, что германская агрессия будет развиваться в восточном направлении, то теперь не исключалась и другая альтернатива. 25 января Галифакс сообщил кабинету информацию Интеллидженс сервис: нацистский режим переживает немалые экономические и политические трудности; Шахт представил Гитлеру меморандум, где говорилось, что финансовое положение безнадежно; в силу этого, полагали английские эксперты, от Гитлера можно ожидать «взрыва» в 1939 г. «До конца 1938 г. Гитлер, как можно было судить, намеревался двигаться на Восток. К сожалению, в конце прошлого года и в текущем месяце мы начали получать сведения, что мысли руководителей Германии обращены теперь в другую, опасную для нас сторону». (Поводом для этих опасений, по-видимому, послужило то, что, подготавливая вторжение в Чехословакию, Гитлер дал указание осуществить отвлекающие передвижения войск у границы с Голландией.)

Неуютно поеживаясь, выслушали британские государственные мужи пренебрежительные высказывания гитлеровцев, доложенные разведкой, и в частности заявление Риббентропа в Мюнхене. «Господа, – заявил он, имея в виду проект соглашения, подписанного затем Чемберленом, – некролог Англии находится на столе…» Узнали британские министры и о том, что Гитлер носился с планами ликвидации Британской империи. «Эти высокомерные дураки-англичане полагают, что могут вечно править миром, имея 15 линкоров. Это им не удастся. Наша авиация, а также немецкие и итальянские подлодки позаботятся об этом». Новый кризис, по данным информаторов, «фюрер» планирует на январь – февраль 1939 г. с участием Италии и Японии. «И вы увидите, – заявил он, – как Чемберлен и Даладье снова прилетят в Берхстесгаден под оглушительный хохот их левой прессы!»

Вторжение гитлеровских войск в Бельгию и Голландию открыло бы возможность для нападения на Францию в обход «линии Мажино»; кроме того, нацистские воздушные силы получили бы на побережье Северного моря базы для налетов на Англию.

Кабинет принял решение, что в случае нападения рейха на Голландию Англия выступит.

Советский полпред в Лондоне И.М. Майский, посетив в начале февраля английское министерство иностранных дел, заметил там необычную суету и беспорядок. «В коридоре Форин оффиса я застал настоящий хаос из шкапов, ящиков, папок, бумаг и т.п., – писал он в Москву. – Оказывается, что все это вынесено из подвального этажа, который приспосабливается сейчас под убежище от воздушных бомбардировок…»

После 15 марта, по английским оценкам, опасность удара Германии против Запада еще более возросла. 17 марта румынский посланник В. Тиля посетил Форин оффис и сообщил, что рейх предъявил Бухаресту ультиматум, содержащий тяжелые условия; через неделю было заключено соглашение, ставившее экономику Румынии на службу нацистской военной машине. Не пойдет ли румынская нефть на заправку самолетов, которые обрушат бомбовый удар на Лондон? Еще больше усилило тревогу паническое сообщение посла в Париже Э. Фиппса. В краткой записке, отпечатанной неумело и с ошибками (в целях сохранения полной секретности посол печатал собственноручно), он передавал полученные «из надежного источника» сведения: «Гитлер намерен, и в этом его поддерживают Геринг, Гиммлер, Риббентроп, Геббельс и Рейхенау, начать войну против Великобритании до июня или июля».

Информация, возможно подброшенная Фиппсу через Канариса из кругов «генеральской оппозиции», возымела свое действие. Начиная с марта последовала целая серия срочных заседаний английских учреждений и ведомств, связанных с вопросами обороны. На одном из них выступил ближайший советник Чемберлена, с именем которого самым непосредственным образом были связаны разработка и проведение мюнхенского курса. Г. Вильсон расценил обстановку как чрезвычайно опасную: «Удар грома может разразиться средь ясного неба». В последующие несколько дней для защиты Лондона от нападения с воздуха были стянуты более 80 зенитных орудий и 50 прожекторов.

Единственным реальным средством предотвратить опасность, угрожавшую Англии со стороны фашистского рейха, было принять советское предложение о коллективных мерах обуздания агрессоров. Однако ненависть к социализму, безумное желание твердолобых тори найти средство повернуть ход истории толкали их на продолжение авантюристического курса. Между тем демонстративно порвав подписанное в Мюнхене соглашение и отмахнувшись от постоянных советов Лондона действовать путем «мирной эволюции», Гитлер поставил провокаторов войны на Западе в чрезвычайно трудное положение – возмущение общественности делало невозможным дальнейшее проведение политики «умиротворения», во всяком случае в прежней форме.

Рискуя жизненными интересами собственной страны и обрекая народы Европы на ужасы новой кровавой бойни, британский кабинет упрямо продолжал рассчитывать на провоцирование германо-советского вооруженного конфликта. Для этого надо было, чтобы следующий удар нацистов был направлен не на Запад, а против Польши, что вывело бы гитлеровские армии к границам СССР.

Этой цели и служил новый «смелый и необычный» план Чемберлена. Осуществлять его пришлось в лихорадочном темпе из-за резкого обострения германо-польских отношений. 22 марта гитлеровцы оккупировали Мемель (Клайпеду). Польша была окружена теперь с севера, запада и юга. Не постигнет ли подобная участь в ближайшие дни и Данциг? 28 марта Бек пригласил германского посла в Варшаве Мольтке.

– Любая попытка правительства рейха изменить существующее в Данциге статус-кво[31] будет рассматриваться как агрессия против Польши, – заявил он.

– Вы хотите вести переговоры на острие штыка?

– Это отвечает вашему методу!

В условиях, когда польское правительство упрямо продолжало отказываться от советской помощи, подобное заявление Бека являлось чистым блефом, призванным скрыть его растерянность.

И когда английский посланник неожиданно 30 марта сообщил, что Великобритания предлагает Польше «гарантии», Бек «между двумя затяжками сигаретой» немедленно согласился.

На следующий день, 31 марта, Чемберлен сделал в парламенте заявление:

«…В случае любой акции, которая будет явно угрожать независимости Польши и которой польское правительство соответственно сочтет необходимым оказать сопротивление своими национальными вооруженными силами, правительство его величества считает себя обязанным немедленно оказать польскому правительству всю поддержку, которая в его силах».

Премьер добавил, что такую же позицию занимает Франция. Английские гарантии Польше были преподнесены буржуазной прессой как сенсация. Чемберлен выдал Польше чистый вексель! Великобритания в любой день может оказаться вовлеченной в войну с Германией, причем вопрос этот будет решаться не Лондоном, а Варшавой!

Гитлер заявляет о «жизненных правах» рейха

В действительности предоставление «гарантий» Польше явилось редким по цинизму и коварству дипломатическим маневром, явно относящимся к арсеналу средств «танцующего фавна». Фальшивые обязательства британского кабинета с самого начала имели вполне реальные последствия. Они отводили от Лондона угрозу того, что Польша может, подобно Австрии, Чехословакии и Румынии, капитулировать перед гитлеровскими требованиями, а в результате возникла бы опасная для западных держав стратегическая обстановка. Более того, «гарантии» открыто противопоставляли Польшу фашистскому рейху и тем самым неминуемо делали ее следующей жертвой агрессии. В этом и заключался замысел Чемберлена. Придержав лошадь во время Гитлер утренней прогулки верхом, Канарис поравнялся с Эрихом Кордтом, шефом канцелярии Риббентропа, и неожиданно резко произнес:

– Ну и дурак же этот Чемберлен! Его гарантии ничего не разрешают. Скорее наоборот! Польша – это не то, чем можно испугать Германию. Информации о Польше у меня больше чем достаточно, и я регулярно передаю ее верховному командованию. В любой момент мы можем осуществить вторжение – войдем, как нож в масло. Что за идиоты эти умники из Лондона, если рассчитывают таким образом припугнуть нас перспективой борьбы на два фронта!

К собеседникам присоединяется генерал Гальдер, один из участников «военной оппозиции». Прервав на время разговор, они сдают лошадей и направляются на Бендлерштрассе.[32]

– Нашему другу Кордту,[33] – замечает Гальдер, – вероятно, придется совершить еще одну поездку в Лондон. Англичане, как видно, полагают, что договор с Польшей решает дело. Но они заблуждаются.