Корнуолльские Ведьмочки и Аномальные Материалы (СИ) - Климова Алиса "Луиза-Франсуаза"

— Мой род обязан Вам, мистер Снейп, — Элли склонила голову в знак признательности. — Если же эффект будет достаточным — в ещё большей степени.

— Я всегда уверен в своих зельях, мисс Преддек.

— Никоим образом не сомневаюсь. Звание Мастера Вами было заслужено полностью и абсолютно неоспоримо.

— Это было просто потрясающе! — добавила свои пять пенсов Эрин. — Я никогда такого не видела. Хотя я пока видела мало. Но это было очень круто! Вы ведь в школе будете сами нас учить? У меня столько вопросов сразу появилось! Я думала, что магия — это только заклинания, но это…

— Если захотите серьёзно изучать зельеварение, учебную программу Хогвартса — «Магические отвары и зелья» Джиггера — рекомендую дополнить шестым томом «Книги семидесяти» Гибера, четырнадцатое или пятнадцатое издание подойдут. Его же «Яды и противоядия», с неё лучше и начать изучение. Особенно симптоматику, многие начинающие зельевары сильно травятся.

Снейп серьёзно посмотрел на спешно записывающую за ним девочку. Свою тетрадку для вопросов с привязанной к ней ручкой Эрин теперь не выпускала из рук (или висевшей через плечо сумочки) никогда-никогда.

— И, если получится достать — «Основы животной алхимии» Жиана Жиакомо. Это лучше, чем десятилетиями собирать вырезки из «Вестника зельеварения». В отличие от Джиггера, там очень подробно даётся теория, причём современная. Если сможете понять, о чём там говорится — экзамен на С.О.В. сдадите уже на третьем курсе.

— На третьем? Правда?!

— Для сдачи школьной программы от ученика требуется запомнить и воспроизвести стандартные зелья из учебника, не больше. Считается, что этого достаточно. В подобном ограничении нет ничего постыдного, — хотя выражение лица профессора свидетельствовало прямо об обратном, — не все способны понять алхимическую теорию, без которой не может быть и речи о создании чего-то нового. Без такого понимания я не зачисляю студентов на углубленный курс зельеварения.

Двадцать четвёртого декабря Киттлеров, вернувшихся из собора Пресвятой Девы Марии и Святого Бонифация с утренней мессы, у порога встретил ни кто иной, как профессор Северус Снейп собственной персоной, двумя днями ранее выславший Киттлеру-старшему телеграмму. Он казался ещё мрачнее, чем летом в Корнуолле, но согласился пройти с Киттлерами по магазинам, чтобы купить всё необходимое для рождественского ужина. В отличие от прошлой встречи, на сей раз волшебник был в обычных джинсах, бордовой водолазке и стёганой куртке цвета дижонской горчицы. Такого же цвета были и его замшевые ботинки. Собранные в пучок длинные чёрные волосы делали его больше похожим на молодого мужчину из хорошей семьи, изображающего неформала с рабочих окраин, нежели на признанного волшебника и зельевара.

В обед приехала тётя Рейчел, в своём неизменном колониальном костюме. Помимо большой сумки («Мешок от Санты!» — объяснила она девочке), ведьма притащила две большие пиццы, которым предстояло скрасить оставшееся до ужина время для четырёх человек. Снейп от участия в готовке отказался, сославшись на отсутствие необходимых талантов, и сел в гостиной смотреть телевизор. Поскольку профессор уже успел вручить подарки — четыре флакона с зельями для инспектора и зачарованный считающий блокнот для девочки (намного лучше калькулятора, потому что в блокноте появлялось всё решение описанной задачи целиком, от и до), гостя на время оставили в покое.

Сам рождественский ужин прошёл несколько неловко. Впрочем, неловкость замечали только взрослые — Эрин радовалась подаркам так, как только умеют радоваться десятилетние дети.

Невероятный восторг вызвал сюрприз от Элли и её папы, лорда Эндера Преддека. Большая сумка-клетка привезённая тётей, в которой лениво лежал огромный снежно-белый кот.

— Мейнкун, — пояснила Рейчел, протягивая мистеру Киттлеру бумагу из питомника, где перечислялась родословная зверя. Документ был настолько официального вида, что зверь казался намного благороднее и чистокровнее своих будущих хозяев.

— Быть не может, — возразил сидящий в кресле профессор Снейп. — Я чувствую, что это книззл. Помесь?

Канадка лишь улыбнулась.

— В Салеме вывели породу длинношёрстых книззлов с пушистыми хвостами, чтобы скрыть от магглов характерные признаки. Магглы их часто путают с мейнкунами, и если не приглядываться к строению морды, то они довольно похожи. И официально их продают именно как котов этой породы, даже документы выдают. Я его, кстати, официально провезла через маггловскую таможню, так что по документам, это — обычный кот. Подтверждено таможенной службой Её Величества. В Хогвартс же разрешают только котов, жаб, и крыс?

— И сов. Вы надеетесь, что МакГонагалл его пропустит?

— Кот куплен в должным образом зарегистрированном маггловском питомнике. Что с того, что этот питомник держат ведьмы? Хвост-то у него целиком пушистый. Джерард, это тебе!

Пока Эрин, визжа от радости, вытаскивала толстого, философски настроенного волшебного кота из сумки, мистер Киттлер радовался предусмотрительно добавленному к питомцу стадвадцатифунтовому мешку с кормом (хватит на три месяца), кошачьему туалету (зачарован от запахов!), набору чугунных мисок (зато не перевернёт) и щётке для шерсти.

Но в восторг девочку приводили не только те подарки, которые достались ей самой, но и те, которыми она одарила других. Больше всего её развеселило выражение лица профессора, которому она вручила добытый где-то тётей тот самый учебник Жиакомо — пусть и на французском языке.

— Вторая редакция, восемьдесят четвёртый год. На английский, к сожалению, пока не переведён, — пояснила Раггерги. — В Канаде его собираются одобрить, но, опять же время. Да и большинство детей, что планируют учиться на Авалоне, свободно владеют французским…

В одиннадцать, когда Эрин пошла спать (а тётя Рейчел за этим внимательно проследила), взрослые расположились в гостиной.

— Честно говоря, мы были удивлены вашим известием о предстоящем визите, профессор, — нарушил наконец неловкое молчание мистер Киттлер.

— Я редко бываю где-то помимо Хогвартса и родного дома. Так что винить в этом вы можете исключительно собственную дочь. И её вопросы. В школе среди студентов уже начались слухи о том, что у меня появилось… романтическое увлечение.

Профессор скривился, будто разом проглотил даже не лимон, а незрелое помело.

— Каждую субботу, три, пять, восемь писем. Восемь — это пока что рекорд, больше, чем одно в сутки. Сплошные вопросы! И как минимум половина — по делу, что самое отвратительное!

— А что здесь отвратительного? Если всё по делу, то чем плоха будущая студентка, которой нравится предмет?

— Тем, что если бы она занималась зельями на практике — на реальной, под должным присмотром, естественно — то их бы не возникало. В таком количестве, по крайней мере.

— А почему просто не отказаться ей отвечать? Я прекрасно понимаю, что чувствуешь в такой ситуации, хоть и работаю в другой сфере. И без вопросов приму отказ, если сошлётесь на сильную загруженность своими прямыми обязанностями.

Снейп посмотрел на Киттлера очень внимательно. Лишь убедившись, что тот не пытается подшучивать, он ответил. В голосе профессора при этом прозвучали нотки обиды.

— Чтобы меня старик Гамп из Совета попечителей с потрохами сожрал? Какой-то полукровка посмел отказать подруге его внучки? Да я вылечу из школы быстрее ветра. Против него директор даже впрягаться не будет, а если и попробует — без толку. Иеремия Гамп — один из немногих, от чьего благоволения зависит должность Дамблдора. Спорить с ним из-за своего «соратника» директор не будет.

— Сочувствую…

— Не стоит, — отмахнулся гость. То ли дело было в виски, то ли в чём-то другом, но в этот рождественский вечер вёл он себя не как обычно. Более обыденно, что ли. Хотя, возможно, инспектор Киттлер просто плохо знал декана Хогвартса.

— Тем более, вопросы, как я уже говорил, правильные. Ваша дочь, мистер Киттлер…

— Может проще — Джерард?