Ты веришь в судьбу? - Мортимер Кэрол

— Все! — решительно повторила она. — Мне больше нечего добавить, Вульф, и, если ты не против…

— Вот именно, против! — он поднялся с кресла. — К тому же я пришел поговорить о вчерашнем.

Стоя он занимал столько места, и Син стали очевидны скрытые недостатки небольших помещений: Вульфа, казалось, было слишком много в ее квартирке, и он был так… близко, так… опасно близко!

Считается, что лучший способ защиты — нападение? Тогда ей надо нападать, и поскорее, потому что ее защитные силы на исходе.

— Твоя невеста дала тебе отставку, а ты пришел поговорить со мной! — Она постаралась, чтобы в голосе было как можно больше презрительной иронии. — По-моему, тебе надо обратиться к Ребекке!

— Не забывай, я не знаю, где ее искать. — Он покачал головой. — А ты — здесь…

Он не скрывал удовлетворения от ее неудавшегося нападения.

— Да, я — здесь, и не имею ни малейшего желания говорить с тобой, тем более о вчерашнем. — Она призвала на помощь всю свою волю (нет уж, она не позволит ему продолжать эту пытку и обсуждать Барбару!) и говорила почти уверенно. — Насколько я понимаю, свадьба отменяется, а иных причин общаться у нас нет, если только Ребекка не передумает. В этом случае буду рада говорить с вами обоими… Вульф! — вскрикнула она, почувствовав, что отрывается от пола. Он ринулся к ней, приподнял, как перышко, и бережно опустил, но не отпустил от себя, а крепко прижал к широкой груди. Выражение его лица в этот момент с трудом поддавалось описанию.

— Молчи, женщина, — выдохнул он. — Больше ни слова. — И закрыл ей рот поцелуем.

Син молилась, чтобы он одумался, потому что сопротивляться ему она не могла. Ведь когда-то она его любила… Когда-то?.. Господи, да она все еще любит его! Разве такое возможно? Он же предал ее семь лет назад, как предает сейчас ту, что едва не стала его женой… Как же она может продолжать любить это чудовище?.. У Син не было ответа ни на один из этих вопросов, но было удивительное чувство, что она наконец-то дома! Вопреки доводам разума она отзывалась на его ласку всем истосковавшимся телом…

Его близость туманила рассудок. Неужели долгих семь лет она могла жить без этих сильных рук, без этих дразнящих — то сводящих с ума, то успокаивающих — губ… Поцелуй все длился, и, устав сопротивляться ему и себе самой, она с блаженным стоном прижалась к нему еще крепче.

Так было между ними всегда, с самого первого раза. Страсть закипала мгновенно, бросала их в объятия друг друга, заставляла опять и опять изнемогать от желания и пытаться утолить его, снова и снова предаваясь любви.

Вульф чувствовал то же самое. Его руки блуждали по ее телу, их движения становились все настойчивее; язык все глубже проникал в нежную глубину послушного рта; пульсация в паху была почти болезненной… Син ощущала жар и мощь его бедер, и льнула к нему, и растворялась в нем…

Она нежно ерошила ему волосы, вспоминая с наслаждением, как приятно ощущать под пальцами их податливую мягкость… Она отвечала на поцелуи с мучительным нетерпением, превращалась в воск, плавясь в пламени страсти Вульфа…

Что она делает? Что делает Вульф? Все не так, все неправильно! Однажды у них уже не получилось быть вместе, и теперь не получится. Син не хотела стать очередным завоеванием Вульфа, утешением его раненому самолюбию.

Она решительно уперлась в могучую грудь Вульфа ослабевшими от его натиска руками.

— Давай прекратим это. — Син медленно, но неуклонно возвращалась к реальности. — Я не хочу!

— Ты нужна мне! — Он снова потянулся к ней.

— В чем дело, Вульф? Не можешь обходиться без женщины дольше двух часов?

— Что?.. — Он все еще не пришел в себя после обоюдного безумства.

— Твоя невеста уезжает на уикенд, и ты в тот же вечер приглашаешь на ужин сразу двух женщин! — Голос Син звенел негодующим презрением. — Сегодня, когда Ребекка вдруг объявляет о расторжении помолвки, ты мчишься не к ней, чтобы уговорить ее не делать этого, — нет, ты вламываешься ко мнеи заявляешь, что хочешь заняться со мнойлюбовью! Знаешь, мне кажется, что Ребекка избежала печальной участи!

Как и я сама когда-то, злясь на себя, подумала Син.

Вульф отшатнулся от нее, словно обжегшись. Его глаза утратили выражение блаженной расслабленности, они стали жесткими, злыми. И прожигали насквозь.

Но Син было не до его реакции. Она вымещала на нем не только обиду за Ребекку, но и свою прошлую боль, неприкаянность своего сердца и предчувствие новой боли, ибо знала, что заново пережить все, через что ей уже довелось один раз пройти, — выше ее сил!

— Убирайся отсюда, Вульф, — сказала, как приговорила. — И держись от меня подальше!

— Тасуешь факты, как тебе удобнее и в надежде поверить в то, что напридумывала. — Горькая складка залегла у его губ.

— Больше всего мне хотелось бы верить, что сейчас ты выйдешь в эту дверь! — У Син в глазах потемнело и потемнели глаза, став из фиолетовых черными.

— Син…

— А почему бы тебе не спросить себя, отчего мне так хочется в это верить, Вульф? — Она смотрела на него сквозь не пролившиеся слезы; еще не хватало разреветься перед ним! — Я не хочу видеть тебя. Я никогда не захочу тебя видеть. Я вообще не хочу тебя!

Последнее было малоубедительно; еще не унялась дрожь от его прикосновений, но она прибегла к этому жалкому шантажу, чтобы заставить его уйти.

Ни один мускул не дрогнул на лице Вульфа. На миг ей показалось, что он застыл гранитной глыбой.

— Нам надо поговорить…

— Нам нечего сказать друг другу, — она решила идти до конца. — Пойди и поплачься в жилетку кому-нибудь еще!

При этом она с горечью подумала, что Барбара примет Вульфа с извечной готовностью решать его проблемы.

— Ну, как ты мудро заметила, я не слишком удручен тем, что свадьба сорвалась. — Вульф был напряжен, будто сжатая пружина. — Это потому, что…

— Ты не любил ее! — обвиняюще договорила за него Син. — Я так и знала. Да ты и не способен любить! Вот почему я… — Она едва не проговорилась, что повлияла на Ребекку, призывая ее хорошенько все взвесить, прежде чем вступать в подобный брак.

— Продолжай. — Голос Вульфа был мягче шелка.

— …отказалась выйти за тебя семь лет назад! — Син бросила ему вызов и теперь стояла перед ним с пылающим лицом. Она видела, что он просто в бешенстве — желваки заходили ходуном, скрипнули зубы, руки сжались в кулаки. Ну и черт с ним, она в не меньшей ярости от той легкости, с какой он вознамерился вернуться в ее жизнь и… постель!

— Ладно, Син. — Он с трудом владел собой, сдерживая требующую выхода ярость; даже уголок рта задергался от напряжения. — Я уйду. Но, не дай Бог, узнаю, что внезапный отъезд Ребекки — твоих рук дело, тогда…

Син так и не узнала, что же ей грозит тогда — хотя легко могла себе это представить! — потому что Вульф резко развернулся, совершенно забыв о низких потолках, и со всего маху налетел на перекладину; похоже, что-то одновременно попалось ему под ноги, отчего он потерял равновесие и…

…в считанные секунды оказался распростертым на полу! Син и опомниться не успела. Впрочем, способность двигаться вернулась к ней, как только она увидела Вульфа поверженным и беспомощным, и она метнулась к нему.

Он лежал поперек комнаты на пушистом ковре, смягчившем, как надеялась Син, падение; к счастью, падая, он не ударился виском ни о подлокотник миниатюрного диванчика «для двоих», ни об угол кофейного столика, стоявшего тут же.

Она быстро отодвинула столик, опустилась на колени рядом с Вульфом. С того времени, как он рухнул на пол, прошла уже целая вечность, а он до сих пор ни глаз не открыл, ни даже не пошевелился… Ну да ведь не умер же он, в самом деле?.. Может быть, вызвать «скорую», или просто позвонить доктору?

Однако, подняв трубку, она не услышала никаких гудков: линия была точно мертвая. И сколько она ни нажимала на рычажок, пугающая тишина не откликалась ни звуком.

— Зря теряешь время; посмотри, на какой крючок я попался!

Хриплый голос Вульфа едва не заставил ее потерять сознание. Она оглянулась и, к огромному облегчению, увидела, что теперь он хотя бы сидит. Правда, по выражению его лица было понятно, что емуот смены положения ничуть не легче.