Шерлок Холмс и Золотая Птица - Фрэнк Томас

Абен Хассим оказался невысоким смуглым человеком с ван-дейковской бородкой. С первого взгляда меня поразило несоответствие азиатского облика торговца и изящного монокля в его руке. Но Хассим обращался с ним с непринужденностью французского дипломата. Я обратил внимание, что торговцу не было никакой нужды воспользоваться этим стеклышком, когда он внимательно изучал письмо Д'Англаса. Присмотревшись, я понял, что в монокль Хассима вставлена сильная линза, по всей вероятности, заменявшая торговцу обычную лупу. Способность оценивать предмет искусства, бросив лишь беглый взгляд через монокль, несомненно, подкрепляла солидную репутацию Хассима.

— Письмо Д'Англаса объясняет ваш приезд, мистер Холмс, хотя о причине визита столь известного криминалиста я мог бы догадаться и сам. Исчезновение Золотой Птицы — единственное происшествие в истории моего заведения, способное привлечь ваше внимание.

— Не могли бы вы рассказать нам, как вы приобрели эту вещь и как она пропала?

— Ее владельцем я стал по счастливой случайности. Женщина убирала чердак в доме, где когда-то сдавались дешевые комнаты. Ее семья жила там не один десяток лет. На чердаке она обнаружила старинный сундук, в нем и находилась Птица. Женщина принесла предмет ко мне, и я мгновенно узнал его. — Монокль Хассима вращался в руке торговца. — Всегда достаточно одного взгляда. Как книголюб мгновенно узнает редкое издание на полке у букиниста, так и торговец предметами искусства не упустит своей удачи. Буду откровенен. Я с трудом подавил свое восхищение. Птица, безусловно, напоминает работы Челлини или Лоренцо Джиберти. Я подтвердил, что вещь действительно изготовлена из золота, взвесил ее и, учитывая нынешнюю стоимость золота на мировом рынке, предложил женщине цену. Сделка состоялась. Теперь мне нужно было не затягивать с продажей Птицы, иначе я рисковал полюбить эту вещь и мне было бы трудно расстаться с ней.

Хассим сделал паузу и посмотрел на нас с кривой усмешкой.

— Профессиональные заболевания случаются и у моих коллег. Уверяю вас, джентльмены, — не существует более разорительного недуга. Когда торговец становится жертвой жадности и превращается в коллекционера, он больше никуда не годится как коммерсант. Да, наслаждение от общения со своими сокровищами приносит ему внутреннее удовлетворение, но этим сыт не будешь. Я сталкивался с подобными случаями. Но это совсем другая история, и она не интересна вам. Вернемся к Птице. Приобретя ее, я поспешил узаконить свои права на нее. Это было несложно, так как Птица, в прошлом сменившая множество хозяев, попала ко мне из рук, обладавших скульптурой более сорока лет. Покончив с необходимыми формальностями, я объявил миру искусства, что приобретенный мною шедевр продается. Д'Англас откликнулся немедленно, и я с радостью принял его предложение. Не скрою, история Птицы побуждала меня торопиться с продажей. Я боялся, что вещь попросту украдут.

— Полагаю, что вы приняли меры для сохранения Золотой Птицы? — спросил Холмс. — Банковские подвалы, вероятно?

Торговец указал на стену позади своего письменного стола.

— К счастью, в заведении Хассима время от времени появляются ценные предметы, и я установил суперсовременные сейфы.

Холмс с интересом рассматривал небольшой сейф, встроенный в стену.

— «Миллс-Строфнер», понятно. Эта модель выпущена три года назад, и лучшей пока нет.

— Совершенно верно, мистер Холмс, — ответил Хассим с гордостью. — Значит, Шерлок Холмс знает толк в хороших сейфах. Как и доктор Ватсон, — быстро добавил он.

— Что же случилось после того, как вы приняли предложение Д'Англаса? — спросил Холмс. — Если не ошибаюсь. Птица была утрачена не при пересылке.

— Нет, сэр. Она была упакована и подготовлена к отправке. Я поместил контейнер в сейф и собирался лично проследить за отгрузкой. Но утром обнаружилось, что Птица исчезла.

Холмс долго и задумчиво смотрел на торговца. Простой наблюдатель не нашел бы в этом ничего необычного для человека, называемого везде лучшим умом Англии. Но мне это говорило о многом: ястреб готовился скользнуть на крыльях логики и сбить ничего не подозревающего голубя на землю.

— Значит, статуэтка была взята из вашего сейфа? — Ответом Холмсу послужил кивок. — Вероятно, — с невинным видом продолжил детектив, — кто-то еще знает комбинацию?

Хассим протестующе замотал головой:

— Мы, люди мирных занятий, не знакомы с преступным мышлением или замысловатыми уловками мошенников, но существуют очевидные меры предосторожности. Этого шифра не знает даже моя семья.

Холмс приблизился к сейфу и быстро осмотрел его с помощью карманной лупы.

— Никаких следов взлома. Как его открыли?

Торговец развел руками и выразительно пожал плечами, но неожиданно в его глазах промелькнула тревога. Наивный вопрос Холмса никак не вязался с репутацией всемирно известного сыщика.

— Естественно, это сделал профессионал. Разве вы, англичане, не называете таких людей «мастерами взлома»?

Холмс напрягся. Он готовился захлопнуть ловушку.

— Я хорошо знаю эту конструкцию «Миллс-Строфнера». Во всем мире мне известны только четыре человека, способные открыть этот сейф в течение ночи, не прибегая к взрывчатке. — Холмс быстро взглянул на меня. — Один из них находится в Дартмуре [5], куда я недавно поместил его. Другой, слепой немецкий механик по имени фон Хердер, умер. Третий является проверенным сотрудником особого отдела Британии, а четвертый, Джимми Велептайн, живет в Америке.

На лбу Хассима выступили мелкие капельки пота.

Холмс продолжал с неумолимой категоричностью, которая вызывала ужас и в более трудных случаях, чем с турецким торговцем:

— Ваш «медведь», извините за жаргонное словечко, не вскрывал никто, кроме вас самого.

Заметно павший духом Хассим пытался протестовать, но у него не было шансов.

— Мне представляется другая сцена, — продолжал детектив. — Вы заключили договор с Д'Англасом; ему был послан документ, подтверждающий совершение сделки. Его деньги, были, несомненно, положены в банк. И вдруг появляется неожиданный посетитель. Азиат, разумеется.

Хассим отшатнулся, словно получил внезапный удар. В его глазах застыл ужас.

— Китаец представился агентом, возможно, комиссионером. Он заявил, что его клиент желает приобрести Золотую Птицу, и предложил неслыханную сумму. — Взгляд Холмса немного смягчился. — Я подозреваю, что этические соображения заставили вас отказываться. Но гость настаивал. Вам, вероятно, было сказано, что, если китаец уедет без требуемого предмета, кое-что случится с вами, или вашим магазином, или вашими близкими.

Как бы пытаясь спастись от гипнотизирующего взгляда Холмса, Хассим посмотрел на меня.

— Мистер Холмс описывает все так, словно он присутствовал здесь, — наконец выдавил из себя торговец. — Находился в соседней комнате и слушал.

Кажется, я пожал плечами. Я помню, что пытался сохранить невозмутимое выражение лица. Несчастный мошенник страдал, пока Холмс воссоздавал картину происшедшего.

— Вы, разумеется, признаете это, — надавил на него детектив.

Турок спрятал лицо в ладонях. Его светскость улетучилась без остатка. Перед нами сидел жалкий, до смерти напуганный старик.

— Да… да… Я отказывался, как вы сказали. Я не хотел участвовать в таких делах, но когда… когда…

Инстинкт самосохранения заставил его прикусить язык. Темное лицо торговца посерело. Холмс закончил его мысль:

— Когда было названо имя. А имя вам назвали, чтобы вы не приняли угрозы за пустые слова. Наверное, никто другой не внушил бы вам такого страха, как коварный Чу Санфу.

По телу Хассима пробежала дрожь. Потом его плечи распрямились. Торговец убрал руки, и по его лицу разлилось выражение спокойствия и покорности судьбе. Можно было подумать, что он решил: «Умереть можно только один раз».

— Это правда, мистер Холмс. Это имя известно мне и любому другому торговцу произведениями искусства. Темная фигура, обосновавшаяся в Лондоне и вторгшаяся в мир искусства, нет, захватившая его. Китайская коллекция Чу Санфу, в особенности вазы эпохи Танг, общеизвестна, и часть ее выставляется. — Голос Хассима сорвался, и Холмс кивнул мне, напоминая о нашем разговоре с инспектором Макдональдом.

— Стремление к респектабельности, — сказал я, давая понять, что я угадал мысли моего друга.

— Верно, доктор Ватсон, — произнес турок. Теперь он смотрел на меня с еще большим уважением. — Этот человек должен быть преступником. Он не имеет веса в международных банковских кругах, но его средства кажутся безмерными.

— Современный Монте-Кристо, — прокомментировал Холмс.

Его замечание подтолкнуло мысли Хассима:

— В самом деле, его коллекция восточного искусства сравнима только с сокровищами фиктивного графа. Он перебивает весь рынок, а когда этого недостаточно, идет на шантаж и воровство.