Эра Водолея - Александр Славинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Куда идём? – поинтересовалась Таскани, когда мы покинули здание. Голос у неё сильный, с низкими тембрами. Но звучит приятно, и напоминает мягкий песок на пляже. Не знаю, откуда пришло сравнение, но Альберта у меня ассоциируется с морем, яхтами и размеренной счастливой жизнью. А ещё с некими тайнами океанских глубин и высшего света.
– Покажете, где вас задержали, и я решу, как поступить дальше. Надеюсь, вы не против?
– Лейтенант, неужели что-то изменится, если я буду возражать?
– В общем, нет, – ответил я. И мы рассмеялись.
Начало беседы оказалось приятным. Мне нравится Альберта. И не сомневаюсь – Таскани знает о моём отношении к ней. Женщины хорошо чувствуют мужчин. И по мелочам, на какие сильный пол не обращает внимания, читают нас, как открытую книгу.
– Всё так неожиданно свалилось на меня, – сказала Альберта, когда мы шли по набережной Гихона к центру города.
– Имеете в виду арест? – поинтересовался я, стараясь нагнать красавицу, державшуюся впереди. Так, наверное, шествуют королевы, на ходу разговаривая с придворными, следующими за ними. Но ведь Таскани художница.
– И арест, – задумчиво ответила Альберта. – Но я имела в виду иное. Полёт сюда идея Патриции. Моя подруга женщина яркая, решительная, настоящий ураган эмоций. И если загорелась чем-то, не остановить. Пепе ведущий продавец в компании, и умеет околдовывать покупателей, готовых заплатить любые деньги за предлагаемое жильё.
– Хм. Не заметил у неё таких качеств, – сказал я, поглаживая зудящую шишку у левого глаза.
Обернувшись, Альберта посмотрела на меня и улыбнулась.
– Да, я вас понимаю. Если Патриция захочет, вы её возненавидите. Но я хорошо знаю подругу. Девушка оказалась в положении, когда от неё ничего не зависит. Что для сильной личности невыносимо. Вот и бесится. И срывает злость на вас, поскольку вы являетесь препятствием. Но Патриция разумная женщина и весьма проницательна. Заверяю, едва изменятся обстоятельства, девочка попросит у вас прощение.
– Скажите, а почему вы заговорили о случайности?
– Понимаете, лейтенант, жизнь вполне устраивает меня. Я с дочуркой путешествую на яхте. Мне нравится спокойная обстановка, когда можно расслабиться и заниматься любимым делом.
Творчество – процесс, требующий ухода из реальности. Образы ловишь в потустороннем мире, в иллюзиях и мечтах. А пригрезившееся нужно быстро написать, иначе порвётся нить, связывающая с замыслом. Иногда я не успеваю закончить холст – то отвлекли, то ещё что. И незавершённая работа продолжает мучить, как не рождённое дитя. Я выражаюсь странно?
– Нет. Хотя и не занимаюсь творчеством, но подобное случалось и со мной. А что с….
– Я расскажу, – властно перебила Альберта. – Я порой долго объясняю. Но такой подход часто помогает лучше понять себя.
Однажды я прочла статью о космическом музее. О ковчеге вообще много говорят и пишут. Не скрою, тема заинтересовала, хотя и далека от моей жизни. А ночью приснилось, будто живу на древнем корабле. И сон захватил меня.
Помню, встала среди ночи и принялась работать. Я нервничала, психовала. Не те краски, не ложились мазки. Я сломала три кисти и измазалась. Но когда утром посмотрела на собственное творение, я…. как бы лучше сказать…. изумилась. Не заметив, я полностью зарисовала прежнюю картину. Но я не жалела. Морских пейзажей я написала сотню. А то, что предстало с моего собственного холста, потрясло меня.
Альберта, казалось, ушла в себя, но я не осмеливался вставить хоть слово, и молча следовал за ней.
– В таком стиле я ещё не работала, – продолжила художница погодя. – Я впервые изобразила себя, к тому же в удивительном наряде. Тело обёрнуто разноцветной тканью, напоминающей сари, какие носят женщины Индии. Но я никогда не видела город, выписанный на заднем плане. Бледно-жёлтое небо, огромные здания в виде геометрических фигур, удивительные деревья. Полотно вышло настолько ярким и наполненным жизнью, будто я фотографировала с натуры.
Обернувшись, Альберта бросила на меня взгляд.
– Вы знаете, как делают постеры? Берётся цифровой снимок высокого разрешения. Затем меняют цвета, тона, где-то приукрашивают либо убирают. Получается нечто ирреально – сказочное. Вот такой вышла первая картина из того цикла.
Мы приблизились к мосту, где я беседовал с Ядвигой. Но Альберта направилась дальше. Женщина шла быстро, и я едва поспевал. А остановилась лишь у следующего моста.
– Вот что я написала, – воскликнула художница, водя рукой. – У перил люди. Слева парк. Здания частично увиты плющом. Я стою на том берегу и гляжу сюда. А на заднем плане тот дворец.
Таскани показала на шестой корпус музея, куда мы направляемся. Чудеса продолжаются. Сперва меня удивила Ядвига. А теперь и Альберта.
– И что дальше? – спросил я, нарушив тишину.
– Э-э-э? – художницу явно захватил пейзаж.
– Вы нарисовали картину….
– А утром прилетела моя подруга. – Таскани не могла оторваться от созерцания панорамы. Казалось, говорят лишь губы, а сознание занято иным. – Я тогда бросила якорь на Корсике возле Каржеза. Оказываясь на яхте, первым делом Патриция заходит в мастерскую и смотрит, над чем я работаю. И тут спрашивает, где я взяла постер Атлантиды. Я даже не поняла, о чём речь. А подруга указала на холст, стоящий на мольберте.
Альберта усмехнулась.
– Видели бы, как удивилась Патриция, узнав, что я написала полотно за одну ночь. Обычно на картину уходит от недели до месяца. Причём, я работала без эскизов. Помню, так устала, что пожелала гостье расслабиться, а сама завалилась на кровать и проспала до ночи.
– А где сейчас картина?
– Патриция увезла в Гонконг, и продала.
– Не жалели, что расстались с полотном?
– Нет! – отрезала Альберта. И я вздрогнул от резкого тона. А художница, смягчив голос, добавила: – Я сама попросила забрать.
– Но, почему?
– Какое вам дело?! – опять вспылила женщина.
Я заметил – порой выходки Альберты соответствуют особе, привыкшей командовать. И странно выглядят в исполнении молодой художницы, одиноко живущей на яхте. Интересно, кем она могла повелевать? В краткой биографии Таскани нет и намёка на высокородное происхождение, либо принадлежность к высшему обществу. Впрочем, тайны великих мира надёжно сокрыты от любопытных обывателей.
– Простите, если зацепил вас. Меня заинтриговал ваш рассказ. И я чувствую, есть…. Должно быть продолжение.
Я коснулся локтя Альберты, приглашая идти дальше, и мы, сохраняя молчание, перешли мостик.
– Извините за резкость, – отрешённо произнесла Таскани.
Мне показалось, Альберта на время отключилась. А опомнившись, вернулась к прежней роли:
– Я не люблю неожиданностей. Вот и нервничаю. Та картина…. Да, я попросила увезти холст, поскольку следующей ночью приснился тот же сон. Я шла по городу, но улицы выглядели иначе. Тут гуляли люди. Много зелени. А в небе вимана.
– Простите, что вы сказали?
– Ну, такие летательные аппараты. Слово как-то само пришло. Так вот, я хотела, но не могла найти в себе мужества, чтобы вернуться домой, поскольку там случилась беда…
– Что вы имеете в виду? – спросил я, пытаясь увязать сон Альберты, слова Ядвиги и убийство Новака.
– Не важно, – отрезала Таскани.
– И вы решили прилететь сюда?
– Нет. Я рассказала о снах подруге. На следующий день Патриция отправилась в Гонконг и увезла картину. А я перебралась в Марсель. Думала, наваждение пройдёт, и вернусь к прежней жизни. Но ошиблась.
Мы немного прошли в молчании.
– Патриция снова появилась у меня где-то через неделю, – продолжила Альберта, – и привезла кучу снимков ковчега. На них я узнала написанные виды. Но современный город выглядел скелетом. Отсутствовали парки, не гуляли люди в просторных белых одеяниях. Впрочем, не важно.
– Альберта, вы продолжали рисовать Атлантиду?
– Я написала ещё несколько полотен.
– В том же стиле?
– Не хочу говорить о них, – отмахнулась художница, и сменила тему. – Мы с Патрицией улетели в Гонконг. Но кошмары не оставляли. Я опять не спала ночами. Подруга однажды предложила слетать на ковчег. Я не собиралась подвергаться таким перегрузкам. Но…. с самого начала знала – надо. И позволила уговорить себя. Требовалось увидеть город своими глазами, чтобы избавиться, наконец, от бессонницы.
– Так вам до сих пор снится Атлантида?
– К счастью, нет. А на Земле каждую ночь, – едва слышно произнесла Альберта. – Из-за них и согласилась на космический тур. Хотя не верила, что мне разрешат полёт.
До шестого корпуса осталось несколько кварталов. Мы неспешно шли по улице между великолепными дворцами. Но, погрузившись в мысли, Альберта не замечала окружающего.
– Вы довольны, что прилетели сюда? – поинтересовался я, желая побольше узнать о девушке.