Билет в один конец (СИ) - Цвейг

момента, и понадеяться на то, что он ответит на неё взаимностью, было невероятно глупо. Не говоря уже о том, что мне ни разу не стоило забывать о том, что мы оба были парнями, и своим случайным порывом я мог раз и навсегда разрушить нашу с Марком дружбу.

Марк моего отступления не оценил. Он привстал и навис над моим покрасневшим лицом.

— Может, всё-таки посмотришь на меня и ответишь на вопрос?

— Ни о чём я не думал, — прохрипел я, одновременно давая ответ и Марку, и своей разбушевавшейся совести.

— А я вот очень много размышлял о будущем, — почти с усмешкой отозвался Марк.

— И… Ч-что же ты надумал?

— Я бы хотел встречаться с человеком, у которого всё же есть высшее образование. Поэтому было бы неплохо, если бы ты поступил в университет.

У меня перехватило дыхание. Какое-то время до меня не доходил смысл сказанных слов, и я тупо смотрел на склонившегося надо мной парня, пытаясь найти в его чертах признаки того, что он меня разыгрывает.

Собравшись с духом, я нерешительно пробормотал:

— Ты имеешь в виду… Ты бы хотел встречаться со мной?

Лицо Марка озарила улыбка. Не успел я вымолвить что-либо ещё, поражённый таким резким изменением его настроения, как он опустил голову и поцеловал меня.

Этот поцелуй был совершенно иным и полностью отличался от первого, поскольку теперь я почувствовал исходившее от Марка тепло и его безоговорочное доверие ко мне. Больше не требовалось никаких слов, чтобы понять, что он не шутил.

Ощущение мягких губ и тяжесть чужих рук на плечах будто бы вернули мне утраченную несколько мгновений назад веру в себя. Вовлечённый в глубокий поцелуй, я отбросил все самоуничижительные мысли и окончательно осознал, что ради Марка был согласен пойти на очень и очень многое, если только это могло сделать его счастливым и вызывало бы улыбку, которую я так любил.

Когда наши губы разъединились, Марк погладил меня по пылающей щеке. Он положил голову на мою грудь и тихо сказал:

— Нам будет тяжело быть вместе. Ты же понимаешь, что мы не сможем встречаться открыто?

— Да, но меня это не пугает. Мне всё равно плевать на то, кто и что думает. Наша личная жизнь никого не касается, — меня действительно это не волновало, намного более важным было то, что я наконец смог обнять и прижать к себе Марка, о чём мечтательно помышлял уже несколько последних месяцев.

— Гм, хорошо. Тогда мне тоже не страшно.

В его голосе не было слышно шибкой уверенности, и я мог это понять. В отличие от меня Марк намного больше зависел от социальных условностей хотя бы потому, что всегда старался угодить родителям.

— Всё будет нормально, — поглаживая Марка по тонкой спине, я решил вернуться к тому, что он сказал прежде. — Так ты, значит, хочешь, чтобы я пошёл в университет?

— Мне кажется, что ты и сам этого хочешь.

Я рассмеялся.

— Почему ты так думаешь?

— Ты прогуливаешь и проваливаешь только те предметы, которые тебе не интересны, и поэтому учителя считают тебя отвратительным учеником. Однако ты далеко не глуп и у тебя отлично выходит делать те вещи, которые тебе нравятся. Например, ты фотографируешь…

— Ещё скажи, что я должен поступить на фотографа! — не удержался я, перебив Марка.

За это замечание меня сильно ущипнули за руку.

— Ай, ты чего?!

— Именно это я и пытаюсь сказать.

Мне оставалось только горько вздохнуть в ответ.

— Какой ещё фотограф? Даже если ты и прав с тем, что мне хотелось бы получить профессию, кто с такой успеваемостью возьмёт меня в университет? На фотографа тоже нужно каким-то образом ещё экзамены сдать.

— Мне тебя снова ущипнуть, дурачок? Есть ещё два года для того, чтобы подтянуть все хвосты и хорошо подготовиться. Уж не переживай, за это время я тебя поднатаскать по школьной программе ещё как успею. К внутренним творческим экзаменам будем готовиться вместе, потому что мне тоже предстоит их сдавать.

— А как же это, как его… Портфолио?

Я не видел лица Марка, но был уверен в том, что он самодовольно ухмыльнулся. Своим вопросом я выдал, что уже смотрел требования для поступления и знал о том, что помимо сдачи экзаменов при поступлении на творческие специальности также нужно предоставлять примеры своих работ.

— Соберём, когда будем ходить гулять.

— Ты хотел сказать, когда мы будем ходить на свидания? — подшутил над ним я, всё ещё до конца не отдавая себе отчёт в том, что это была не просто шутка, а реальность, которая теперь вполне себе имела место быть.

— Если такая формулировка мотивирует тебя больше, то пусть так.

Слова Марка о том, что у меня было ещё достаточно времени для того, чтобы ко всему подготовиться, звучали более, чем разумно. Однако ощущение того, что в моей жизни появился человек, который верил в мои силы и поддерживал меня, было для меня чем-то в новинку. Всё ещё сомневаясь в затее Марка, я проворчал в его рыжую макушку, покоящуюся на моей груди: «И надо же оно тебе, возиться со мной». Ответ не заставил себя ждать.

— Надо. Пообещай мне, что с этого момента будешь более серьёзно ко всему относиться и перестанешь зарывать свой потенциал.

Я не знал, какой такой потенциал он во мне видел, но решил, что непременно сделаю всё возможное для того, чтобы вместе с Марком поступить в университет. В результате, хоть и не без некоторых расхождений с нашим первоначальным планом, я сдержал своё обещание и никогда об этом не жалел.

* * *

Пережив эпопею со сменой залитого кровью постельного белья и одежды, я ждал, когда вызванная Марком дежурная медсестра наконец сможет попасть мне в вену, ставя новую капельницу.

Я то и дело бросал взгляд на Марка, который отошёл от моей койки под предлогом того, что не хотел мешать медсестре, и с задумчивым выражением лица стоял у окна. Казалось, он тщательно обдумывал свои дальнейшие действия на тот случай, если после пронесённого им сквозь года признания я решу выгнать его взашей.

Только рассмотрев Марка на некотором расстоянии, я убедился в том, что за прошедшие годы изменилось не только его отношение к жизни, но и его внешность тоже претерпела некоторые существенные изменения. Цвет его бледной кожи теперь отдавал персиковым оттенком, а прежде аккуратно укладываемые рыжие волосы растрёпано торчали на затылке во все стороны, придавая виду Марка детской небрежности, которой ему часто не доставало в те годы, когда он был подростком. Но больше всего