Главред: назад в СССР (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич

— А о чем беседовать-то? — неожиданно вопросила бабка. — Мы вон с вашим уже пообщались.

Она указала на опершегося о подоконник следователя. Я понимающе улыбнулся.

— Представлюсь. Меня зовут Евгений Семенович Кашеваров, я главный редактор «Андроповских известий». А это, — я кивнул на ребят, — мои коллеги, отличные журналисты.

— Вот вы и напишите в своей газете, как ведьмы всякие советских людей изводят, — ухватилась за мою должность старушка, неожиданно трансформировавшаяся из сварливой бабки.

— Вот и я о чем, — вздохнул Апшилава.

— Подождите, пожалуйста, — попросил я его и вновь повернулся к старикам. — Мне было бы проще, если вы объясните: откуда в Советском Союзе ведьмы?

— Да мы тоже думали, что она просто стерва, — неожиданно подал голос старик. — А оказалось, что она нашего Геночку приворожила. Позарилась на перспективного специалиста, которому уже должность завотдела легкой промышленности светит… Начальница только тормозит его продвижение.

— Так-так-так, — с интересом отреагировал я, грозно посмотрев на хмыкнувшего Апшилаву.

Краем глаза я наблюдал за ребятами: Соня что-то строчила в блокноте, а Леня по-прежнему пребывал в состоянии повышенной готовности. Это он правильно делает, мы потом стариков со спины сфоткаем, без лиц.

— Нам сказали, что она любку по ночам собирала, а потом зелье варила и как чай его Геночке подавала! — возмущению бабульки не было предела.

— Любку? — эхом переспросил я.

— Любка двулистная, — подсказала Соня. — Ее еще ночной фиалкой называют.

— Правильно девочка говорит! — обрадовалась пенсионерка.

— И что? — я по-прежнему не понимал, в чем преступление неизвестной пока «ведьмы».

— Так ведь это ж трава приворотная, — вступил в разговор дед.

— А вы разбираетесь? — не моргнув, будто бы заинтересовался я. — А то есть у меня ощущение, что меня тоже кто-то таким зельем опоил…

— Ох, не завидую я тебе, мил мой, — покачала головой старушка. — Силища в этой траве скрыта — будь здоров!

— К Евдокии ему надо, — неуверенно проговорил дед и осекся, посмотрев сперва на меня, потом на следователя.

— Молчи, старый! — шикнула на него супруга.

— Отчего же, — я притворился, будто расстроен. — Если товарищ сыщик позволит…

Я состроил настолько выразительную гримасу, что Апшилава меня моментально понял. С самым серьезным видом кивнул и даже поддакнул.

— Евдокия, соседка наша, — осмелев, принялся рассказывать дед, — разбирается в этом. Ее бабка ведьмой слыла, только об этом говорить раньше было не принято… В общем, просветила она нас. Можем похлопотать, ежели обвинения тяжкие с нас поможете снять.

От такой наглости у Апшилавы полезли глаза на лоб, но я еле заметным жестом попросил, чтобы он подыграл. К счастью, следователь оказался внимательным — видимо, сказывался опыт, хоть и было этому парню не больше тридцати. А то и меньше.

— Я не могу повлиять на милицию, — строго ответил я старику. — Но обещаю во всем разобраться, и если обнаружится несправедливость, я буду обеими руками за то, чтобы правда восторжествовала. Вы мне только скажите честно: вы нож тот фигурный откуда взяли и почему с собой потом не забрали?

— Так это… — пробормотал пенсионер. — Нам Евдокия его дала, а где она сама этого чертика нашла, нам не сказала.

— Нельзя вещи от ритуала с собой забирать, — добавила его супруга. — Все, чем воспользовался, на месте должон оставить. Вот мы нож там и бросили.

— Понятно, — кивнул я. — Дело ясное, что дело темное. Хорошо, что вы все так подробно рассказываете и не скрываете. Думаю, это пойдет вам на пользу — милиция все учтет. Кстати, товарищ следователь, можно вас на пару минут? Соня, а вы пообщайтесь, пожалуйста, с потерпевшими. Вы же не против? Это моя коллега, ей можно доверять.

Старики согласились — видимо, знания девушки о какой-то «ночной любке» пришлись им по нраву. Она пересела за стол Апшилавы, где я уступил ей место, а сам вместе с ним вышел в коридор.

— Как это понимать, товарищ главный редактор? — он сразу набросился на меня, но я его успокоил.

— Считайте это военной хитростью…

— Эдик, — подсказал он.

— Очень приятно. Так вот, Эдик, считайте это военной хитростью. Они, я так понял, просто темные люди, которые по-своему желают сыну счастья… Мешают, правда, тем самым, но вряд ли это понимают. А вот загадочная Евдокия — вот она, как мне кажется, здесь и есть самый опасный человек. Я бы на вашем месте ею занялся. Кто знает, скольких еще она так обдурила. Народ у нас, сами знаете, доверчивый.

— А ведь и правда, — согласился Апшилава. — Стариков, конечно, все равно подтянуть придется за хулиганку и вандализм. Но источник этой заразы, соглашусь с вами, нужно прихлопнуть. Тем более что она пенсионеров ножами в виде чертей снабжает, а тут уже дело посерьезней будет. Спасибо вам, Евгений Семенович.

— С огромным удовольствием помогаю органам, — искренне ответил я. — И вы мне, будьте добры, помогите. Историю эту нужно предать огласке, чтобы жители города знали: суеверия и прочее мракобесие очень опасны.

— Что я могу сделать? — с готовностью спросил Эдик.

— Помогите нам с материалом, когда ее схватите, — я не стал бродить вокруг да около. — И я бы хотел от нее тоже комментарии получить, чтобы, так сказать, объемную картину обрисовать.

— А нужно ли? — с сомнением уточнил Апшилава. — Если в газете всякую дурь печатать, люди еще сильнее запутаются.

— Вот тут с вами не соглашусь, — возразил я. — Идеологическому противнику тоже нужно дать право голоса. Народ у нас доверчивый, но не глупый. Когда две точки зрения покажешь, он правильный выбор сам сделает.

— Что ж, давайте попробуем, — все еще недоверчиво согласился Эдик, но в его голосе я все же почувствовал интерес.

— Спасибо, — отреагировал я. — И вот еще. Не давите на этих стариков. Притворитесь, будто всерьез обеспокоены давлением на их Геночку. Они вам все и выложат.

— Хорошо, Евгений Семенович.

Мы вернулись в его кабинет, а там Соня едва успевала записывать за пенсионерами, которые говорили без умолку и теперь не стеснялись строгого следователя Апшилавы. Я прислушался, и мои уши чуть не свернулись в трубочку: оказывается, невестка такую сеть сплела вокруг несчастного Геночки, что и все остальные злопыхатели, в том числе соседка по коммуналке и начальница в горстате, тоже вдруг оказались чуть ли не жертвами. Прямо мистический роман какой-то!

Поняв, что Соня прекрасно справляется, я отрешился от происходящего и принялся с разрешения Апшилавы просматривать материалы дела, лишь время от времени вылавливая из спутанной речи стариков слова-триггеры вроде «ведьма», «приворот», «ритуал» и тому подобные. Я листал папку, дошел до снимков, вернее копий, сделанных милицейским фотографом, внимательно их рассмотрел. Не знаю, как сыщики все это провернули за вечер без интернета, но каждый портрет был снабжен подробным описанием — кто, как зовут, где работает.

Вот Галина Никифоровна Артемова, 48 лет, член партии, руководитель андроповского районного отделения госстата. Та самая начальница, что не давала возможности раскрыться «перспективному сотруднику». Дальше — Наталья Викторовна Судакова, 27 лет, беспартийная, медсестра городской поликлиники. Собственно, та самая «ведьма». И, наконец, Матрена Парамоновна Песошникова, 67 лет, пенсионерка. Это уже, как говорилось в описании, соседка сорокалетнего Геночки по коммунальной квартире. Быстро переписав необходимые данные в блокнот, я удовлетворенно улыбнулся и кивнул сам себе. А тут как раз и Соня закончила это странное интервью, повернулась ко мне и тоже довольно кивнула.

— Что ж, спасибо за сотрудничество, — сразу засобирался я. — И до свидания!

Пенсионеры переключились на Апшилаву, а мы вышли из кабинета. Попрощались с караульным, отметились у дежурного, и уже на крыльце отделения Соня гордо протянула мне аккуратно вырванный листок из блокнота.

— Что это? — спросил я, вглядываясь в мелкий убористый почерк с адресами и номерами телефонов.