Улыбайся - Валентин Одоевский

Оказавшись на земле, если её можно было, конечно, таковой назвать, старик стал ползти на животе к забору по своим собственным следам. Мышцы задубели, хотя в глазах перестало темнеть, и он ясно видел своё брошенное на снег пальто, и бегущую перед ним собаку.

Дед только сейчас стал всматриваться в неё. Это была обычная дворняга, с обрубленным хвостом, грязной чёрной шерстью и как будто бы порванным левым ухом, кончик которого свисал.

Старик, наконец, добрался до своего пальто и уже хотел-было завернуться в него, чтоб согреться, но тут он посмотрел на своего «собрата» по несчастью. Собака стояла на согнутых четырёх лапах, тихо поскуливая, и дрожала. Он, недолго думая, накинул пальто на неё, а затем, поднявшись на колени, попытался взять её на руки.

С ней же встал на ноги.

Собака высунула морду наружу и стала вертеть головой.

«Теперь бы до хаты дойти…», – подумал старик, переступая через забор.

Ему было холодно, вода текла с его одежды ручьями, в туфлях хлюпало, а волосы, казалось покрылись льдом. А он всё шёл по снегу сквозь усиливавшуюся метель. Редкие прохожие оглядывались на него, но ему было не до них.

«Дойти… – думал он. – Только бы дойти… не упасть по дороге…»

Стены. Здания. Окна. Всё это проходило мимо него.

Наконец, нужная улица. Знакомый дом.

Старик вошёл в подъезд и кое-как на деревянных ногах поднялся на свой третий этаж. Дрожащими руками достал из кармана пальто ключ и попытался попасть в скважину, но его слишком сильно трясло. Наконец, попал. Провернул. Квартира открылась, и в этот самый момент он упал на колени – стоять больше не было сил. Старик опустил пальто на пол, и собака выпуталась из него и снова отряхнулась.

Хозяин квартиры вполз внутрь, кое-как закрывая дверь, и попытался снять обувь. Из туфель полилась вода, а носки, казалось, уже покрылись коркой льда.

«Спасибо, что вообще живой…», – подумал он и пополз на кухню, так как она была ближе всех остальных комнат. Собака засеменила за ним.

Тепло квартиры стало его постепенно согревать, однако руки всё ещё были буквально скованными, а всё тело трясло.

Он дополз до батареи и прислонился к ней спиной, еле чувствуя жар, исходящий от неё, и вытянул замёрзшие ноги вперёд.

«Теперь бы согреться…», – думал старик.

Собака, что-то сопя себе под нос, опустилась рядом с ним и положила голову ему на бедро.

Он опустил ладонь ей на голову, которая уже стала тёплой, хотя шерсть всё ещё была мокрой.

– И как тебя занесло на лёд-то? – хриплым голосом спросил старик.

Собака лишь просопела в ответ.

– То-то и оно…

Он уставился на своего четвероного гостя и душе у него стало как-то тепло. На лице появилась улыбка…

Собака приподняла голову и облизала руку своему спасителю, а затем посмотрела ему в лицо.

– Давай отогреемся сначала, сил наберёмся, – сказал он, – а потом уж будем с тобой думать, что есть…

А сам подумал: «Теперь уже два рта надо кормить…»

Ему всё ещё было холодно, хотя руки как будто оттаяли, однако, на сердце стало тепло, а душа радовалась, – в кое-то веке не один, в кое-то веке кому-то нужен…

А собака лежала, положив голову своему хозяину на ногу и что-то сопела себе под нос….

2020г.

УЛЫБАЙСЯ

Через серые жалюзи на, такого же цвета, стол падали оранжевые лучи уходящего солнца, которые заливали кучу различных бумаг, заполнявших почти всю поверхность.

Юрий тоскливо посмотрел в окно и продолжил их перебирать. С каждым листом ему становилось как будто бы хуже. Сплошные печати, росписи, жирный текст и вереницы больших цифр, обозначавших, естественно, цены… Он смотрел на всё это опустевшим взглядом, понимая, что, чтобы получить хотя бы половину из тех денег, указанных на одном из листов, нужно работать пол жизни… такого времени у него, конечно же, не было… да и вообще оно не было на его стороне, а чудес он уже никаких не ждал…

Юрий тяжело вздохнул и опустил голову на руку, откладывая очередную бумагу.

– Па-а-ап! – раздался мягкий детский голос за спиной.

Он посмотрел через плечо назад. На пороге комнаты стояла его шестилетняя дочь, держа за одну лапу плюшевого медвежонка, который волочился по полу. На её маленькой голове был красный берет, что носят французские девушки в кино или же художники, и который она носила вот уже целый месяц, потому как под ним не было её мягких светлых волос, ибо они просто выпали от бесконечных терапий.

– Да, солнышко, – постарался сказать спокойным голосом Юрий, и в горле у него встал ком.

Она своими маленькими шажками подошла к его столу и посмотрела ему в лицо.

– А почему ты грустишь? – нараспев спросила она всё таким же милым голосом.

– Я? – наиграно усмехнулся отец. – Не, я не грущу.

Но, видимо, ребёнок всё понимал несмотря на свой маленький возраст, ибо, приподнявшись на носках, глянул на стол.

– Это из-за меня, да?

Юрий тяжело вздохнул.

– Я ведь скоро выздоровею, правда?

Никогда он не думал, что такое произойдёт в его жизни. С кем угодно… только не с ним… а что теперь? Перед ним стоит его же дочь, задавая слишком серьёзный для её возраста вопрос, а он должен ей врать. Однако альтернативы не было…

– Да-да, конечно…, – в пол голоса ответил Юрий. – Уже совсем скоро.

– Мне не нравится, то что ты грустишь, – надулась дочь. – Пообещай, что ты будешь чаще улыбаться.

Он тяжело вздохнул, глядя на неё. От этих слов ему как будто стало хуже, а в глазах защипало…

– Ну, что же ты? Улыбайся!

Такое простое, невинное действие было как никогда тяжёлым.

Ему пришлось собрать все силы, но он смог изобразить улыбку.

– Вот, видишь! – радостно сказала дочь. – Также лучше!

– Наверное, – усмехнулся отец.

– А теперь обещай, что будешь чаще улыбаться.

Юрий взял её на руки и обнял, посадив к себе на колени. Она обняла его за шею, и он чувствовал её маленькое сердце.

– Обещаю….

***

Машина подъехала к клинике, на которую Юрий посмотрел с грустью, но сдержал тяжёлый вздох, чтобы не выдать волнения дочери, что сидела пристёгнутая на заднем сиденье. Снова ей предстоял курс терапий, вроде как, способный помочь девочке с её болезнью, хотя даже сами врачи в это слабо верили и настоятельно рекомендовали Юрию отправить дочь на лечение в Германию или Израиль. Всё это он прекрасно понимал и очень хотел, однако, извечный вопрос цены чуть ли не доводил его до шока.

– А надолго я сюда? – спросила она.

– На неделю, солнышко, – как можно спокойнее ответил отец. – Но я буду каждый день приезжать, не волнуйся.

Девочка повернула голову в сторону здания и печальными глазами посмотрела на него. Он заметил её взгляд и спросил:

– Тебе страшно, принцесса?

– Пап, – ответила она своим детским голосом, в котором, однако, чувствовались серьёзные ноты, – я, ведь, выздоровею, да?

– Конечно