Ружья для царя. Американские технологии и индустрия стрелкового огнестрельного оружия в России XIX века - Джозеф Брэдли
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фабричная система
Небольшим мастерским отдельных оружейников механизация и массовое производство идентичных комплектующих были не по силам. Следует помнить, что американская государственная политика закупок оружия отличалась от британской тем, что в США создавали государственные оружейные заводы и посредством авансовых платежей способствовали организации крупномасштабного заводского производства. Благодаря такой поддержке за счет укрупнения производства достигалась значительная экономия. Используя преимущества крупномасштабного производства, система расположения станков предусматривала непрерывность процесса. Производственные мощности отдельно взятого завода можно было в течение длительного периода времени использовать для выпуска определенного продукта. Это требовало наличия специального оборудования и приспособлений, которые были чрезвычайно дороги, поскольку были предназначены для выполнения конкретной производственной задачи [Granick 1967: 37].
Инновации в организации работы заводов, а также применение последовательной работы машин специального назначения поощрялись системой внутреннего подрядчика. В этой системе производители и государственные оружейные заводы предоставляли субподрядчикам на основе конкурентных торгов производственные помещения, энергию, оборудование, инструменты и сырье для производства той или иной детали или для осуществления той или иной операции за установленную сдельную оплату. Получавший заработную плату мастера подрядчик отвечал за наем, обучение, управление и оплату труда подчиненной ему рабочей силы. Эта система внутренних контрактов, применяемая на заводах Ремингтона, Спрингфилдском, Роббинса и Лоуренса, Эймса и – пожалуй, шире всего – на заводах Кольта, была ориентирована на процесс, а не на продукт – субподрядчики вносили усовершенствования главным образом в производственный процесс, а не в сам конечный продукт [Cesari 1970: 228–229; Buttrick 1952][61]. В результате, согласно правительственному отчету о производствах, рабочие «проявляли более непосредственную и активную заинтересованность в процветании фирмы, чем обычно бывает на крупных производственных предприятиях» [The Firearms Manufacture 1881:148].
Слова о заинтересованности рабочих в процветании фирмы наводят на мысль о том, что производители и инженеры видели перед собой новый идеал культуры промышленного труда. Действительно, государственная и контрактная политика, механизация и создание комплексных производственных предприятий – все это никак не соответствовало культуре доиндустриального труда. Деятельность, ориентированная на выполнение комплексной трудовой задачи, была ритмичной, интегрированной с семейной или сельскохозяйственной жизнью, имела не так уж много ограничений со стороны руководства, предполагала терпимое отношение к традиционным бытовым практикам, таким как выпивка и азартные игры, не имела строгой организации, дисциплины и централизации.
Обладание навыками являлось образом жизни, и ремесленное мастерство было искусством, «тайной», передаваемой через личный пример [Smith 1977:64–67,335][62]. Предпринимателям, по остроумному замечанию одного из сторонников фабричной системы в Англии, потребовалось «наполеоновское самообладание, чтобы усмирить непокорный нрав рабочих», ввести систематический режим работы, постоянную занятость в трудовом процессе механизированного предприятия, последовательное разделение труда, внутренние подряды, сдельный учет, а также запретить употребление алкоголя на рабочих местах [Ure 1835: 16]. Например, Спрингфилдский оружейный завод к 1820 году был уже не «неорганизованным скоплением ремесленников», а «подчиненным дисциплине коллективом промышленных рабочих».
Если бы рабочей силе, которая в то время привлекалась в основном из сельского населения и привыкла только к сезонной дисциплине, было позволено сохранить свои старые привычки и отношение к работе, то, можно сказать с уверенностью, нововведения, связанные с развитием в Спрингфилде производства взаимозаменяемых деталей, просто не могли бы состояться. <…> «Слом» [менталитета] рабочей силы был абсолютно необходимой предпосылкой для успешных инноваций в технических аспектах производства оружия, которые получили позднее название американской системы [Uselding 1973; Fries 1972: 28–29].
На заводе в Харпере-Ферри «переход от ремесла к машине шел долгим и окольным путем», поскольку и рабочие, и руководящий состав, привыкшие к доиндустриальной культуре ремесла и общества, сопротивлялись систематической трудовой дисциплине, механизации и в конечном итоге технологическим инновациям [Smith 1977: 328]. В частном секторе Кольт механизировал свои заводы в Хартфорде и Лондоне не только ради увеличения производительности, снижения затрат или обеспечения взаимозаменяемости. В 1854 году его патентный поверенный в Лондоне А. В. Ньютон в порыве откровенности указал, что цель Кольта —
не просто сделать все одинаковые части дубликатами, но и изгнать, насколько это возможно, из мастерской напильник и таким образом полностью освободиться от всех группировок, в которых заняты квалифицированные рабочие, тем самым значительно ускоряя работу и сокращая издержки производства[63].
Результатом усилий Кольта стал, пожалуй, образец хорошо организованной фабрики. Безусловно, именно так решили посетившие ее члены Парламентского специального комитета по стрелковому оружию. А вот посещение Королевского арсенала в Вулидже в 1847 году не произвело благоприятного впечатления на Нэсмита:
Механические устройства, станки и другие приспособления оказались неподходящими для экономичного производства средств современной войны. <…> Я тщательно обследовал все мастерские; и, хотя машины были интересны как пример старых и примитивных методов производства военных материалов, я обнаружил, что в наши дни быстрого механического прогресса они больше годятся для музея технической древности, нежели для практического использования. Все, безусловно, очень сильно отставало от того, что я видел в заграничных арсеналах [Smiles 1883: 319].
Посетив через шесть лет фабрику Кольта, Нэсмит отзывался совсем иначе:
Увиденное весьма впечатлило меня, и я никогда этого не забуду. От первого впечатления я испытал немалое унижение. Меня, в некотором роде, познакомили с весьма мастерским развитием того, что я считаю верными принципами, но развиты они были настолько искусно и широко, что я почувствовал, насколько далеко мы отстали в воплощении известных нам верных принципов[64].
Нэсмиту понравились также американские орудия труда, и в своих записках он высказал предположение о взаимосвязи между технологией и культурой:
Меня поразило, что в этих американских инструментах виден здравый путь, ведущий сразу к делу; машинам придается большая простота, почти квакерская суровость формы; отсутствие украшений, скругления углов и полировки, но [их работа дает] неизменно точные и правильные результаты. Вот это и обрадовало меня столь сильно у полковника Кольта: тот дух, которым были пронизаны машины, – они и впрямь обладают очень решительным и своеобразным характером разумной изобретательности[65].
Тот факт, что Нэсмит был поражен «верными принципами», «здравым путем», «простотой», «квакерской суровостью форм», «отсутствием украшений» и «духом, которым были пронизаны машины», заставляет предположить, что его интересовало нечто
