Радостная мудрость, принятие перемен и обретение свободы - Йонге Мингьюр

Когда информация из зрительной коры передаётся в таламус, она идёт по нескольким направлениям. Одна часть поступает в лимбическую систему — тот уровень мозга, который в первую очередь отвечает за различение боли и удовольствия, определяет эмоциональные реакции, а также предоставляет основу для обучения и запоминания.

В истолковании этой информации и в её запоминании особенно важную роль играют две важные структуры, расположенные в этой области мозга. Одна из них — миндалина, небольшое, миндалевидной формы скопление нейронов, определяющее эмоциональное содержание переживания. Если, например, вам доведётся уколоться об один из этих «тёмных острых предметов», возможно, вы воспримете этот «красный предмет, состоящий из совокупности красных предметов» как «плохой» или «неприятный». Другая структура — это гиппокамп, нечто вроде склада для пространственных и временных элементов памяти. Он обеспечивает содержание, смысл переживания, позволяя нам помнить, например, где и когда мы увидели розу впервые.

Одновременно интимный разговор, протекающий в спальне таламуса, передаётся далее в новую кору — самый верхний слой головного мозга, который нейробиологи считают областью, занятую в первую очередь выполнением аналитических функций. Это та область мозга, где мы начинаем узнавать, как именовать ту или иную вещь, как различать те или иные модели и формулировать понятия, — именно там мы определяем «красный предмет, состоящий из совокупности красных предметов» как розу. Кроме того, в этой области происходит модуляция воспоминаний и эмоциональных откликов, рождённых в лимбической области, — одни сглаживаются, а другие становятся более интенсивными.

Хотя описание этого процесса занимает довольно долгое время, все контакты между тысячами клеток, составляющих наши органы чувств и различные нейронные структуры мозга осуществляются в долю секунды, занимая меньше времени, чем щелчок пальцами. И мозг реагирует почти мгновенно, давая толчок высвобождению таких химических соединений, как кортизол, адреналин, дофамин и эндорфины, которые, распространяясь по организму, уменьшают или увеличивают частоту сердечных сокращений и изменяют наше настроение. В то же самое время устанавливается ряд связей между органами чувств, структурами мозга, жизненно важными органами и железами, представляющими собой нечто вроде мгновенно передающей сигналы сети, которая, говоря простым языком, составляет внутреннюю «карту» красной розы.

Другими словами, на самом деле мы не видим собственно красную розу, но, скорее, получаем понятие о ней. Это понятие зачастую обусловлено широким спектром факторов, в том числе обстоятельствами нашего первоначального переживания, воспоминаниями и ожиданиями, хранящимися в различных участках мозга, изменениями, могущими произойти при последующем переживаниями, и, что, возможно, более важно, разницей между воспринимающим (мной) и воспринимаемым (розой).

Отличительная особенность «я» как сущности, в основе своей отдельной от, скажем, розы, сама по себе есть внутренний образ, проистекающий от взаимодействий между разными нейронными структурами и другими системами организма. В наши ранние годы этот образ может быть довольно смутным. Но, по мере взросления, наше внутреннее чувство «я» как того, что отлично от «не я», становится более отчётливым, точно так же, как и разница между приятным и неприятным, желанным и нежеланным. Кроме того, мы выделяем нечто вроде «нейтральной» зоны, где у нас нет твёрдого решения, как относиться к нашему переживанию. Точно так же, как люди упорядочивают архивы, бумаги, фотографии и другие вещи, раскладывая их по разным папкам и коробкам, мы раскладываем свои переживания по воображаемым «полкам» и «коробочкам».

Из моих бесед с людьми, сведущими в различных научных дисциплинах, становится ясно, что существует некоторая разница во мнениях относительно того, как, когда и почему появляются эти коробочки. Однако, по всей видимости, современные философские школы сходятся в том, что коробочка «я» начинает формироваться при рождении, когда младенец отделяется от тела матери и начинает воспринимать жизнь как самостоятельное существо, сталкиваясь лицом к лицу с внешней и внутренней средой, которая не всегда предсказуема.

Нами, как и младенцами, движет тяга к комфорту, особенно в форме пищи и тепла, а также неприязнь к дискомфорту, например к чувству голода, холода или влажности. Иногда нам комфортно, а иногда нет. Коробочка «я» может в этот период быть не слишком прочной или определённой — или даже выразимой, если не считать плача, срыгивания, лепета или улыбки, — однако в приятных и неприятных переживаниях коренится возможность обнаружить коробочку «не я», а также другие коробочки: «хорошее», «плохое» и прочие.

Позже, в период, который многие родители называют как «ужасный двухлетний возраст», когда дети начинают утверждаться как независимая личность, то и дело говоря «нет», кажется, что эти разные коробочки принимают более прочную, определённую форму. Потенциал появления других коробочек уже приведён в действие и механизм запущен.

Убивать бабочек

Сначала существа придумывают «я» и держатся за это представление;Они придумывают «моё» и питают привязанность к вещам.

За столетия до возникновения западной науки Будда пришёл к пониманию, что страдание рождается в уме — так сказать, «в глазах смотрящего». Хотя он, возможно, не использовал тех терминов, которые употребляют современные биологи, нейробиологи и психологи, предложенное им понимание в значительной степени аналогично современному научному.

Согласно ранним письменным изложениям учений Будды о Второй благородной истине, дуккха возникает из основного состояния ума, которое на языке пали называется танха, то есть «тяга». Ученики, переводившие ранние палийские источники на санскрит, определяли причину как тришна, или «жажда». Когда учения пришли в Тибет, эту причину перевели как дзинпа, или «схватывание», «цепляние».

Эти три термина, каждый по-своему, отражают коренное стремление к постоянству, устойчивости или, если взглянуть с другой стороны, попытку отрицания или игнорирования непостоянства. Самый главный из этих аспектов страстного желания — это склонность, часто именуемая в буддийских текстах неведением, ошибочно считать такие вещи, как «я», «другой», «субъект», «объект», «хорошее», «плохое», и другие относительные понятия существующими независимо, самостоятельно. На самом простом уровне неведение можно определить как мнение о том, что ярлык на бутылочке острого соуса и есть сам этот соус.

От представления о том, что люди, земля и вещи сами по себе осязаемы и реальны, проистекают два одинаково сильных побуждения. Первое, которое обычно называют желанием, — это стремление приобрести или сохранить всё то, что мы считаем приятным. Второе, называемое неприязнью, — это тяга, направленная в противоположную сторону: избавиться или освободиться от того, что мы считаем неприятным.

Все вместе неведение, желание и неприязнь в буддийских текстах называются тремя ядами: это привычки, связанные с переживанием, так глубоко укоренились в нас, что затуманивают или «отравляют» ум. Каждое в отдельности и в сочетании друг с другом они порождают бесчисленные другие отношения, мысли и эмоции: например гордость, перфекционизм, низкую самооценку или ненависть к самому себе, ревность по отношению к сотруднику, получающему продвижение по службе, которого, по нашему мнению, заслуживаем мы, или беспросветное горе и чувство безнадёжности, охватывающее нас, когда болеют или стареют наши родители. Соответственно, в некоторых буддийских учениях эти отношения и эмоции называются «недуги» или «омрачения», потому что они ограничивают способы понимания своих переживаний, а это в свою очередь подавляет нашу потенциальную возможность мыслить, чувствовать и действовать. Развив в себе представление о «я» и «не я», мы начинаем относиться к своему переживанию с точки зрения «моего» и «не моего», «того, что у меня есть» и «того, чего у меня нет», «того, чего я хочу» и «того, чего я не хочу».

Представьте, например, что вы едете по дороге на своей старой изношенной машине и проезжаете мимо престижного дорогого авто — мерседеса или роллс-ройса, — только что помятого в аварии. Возможно, вам будет немного жаль его владельца, но вряд ли вы почувствуете желание заиметь этот автомобиль. Спустя несколько месяцев, получив возможность сдать старую машину в автосалон в счёт покупки новой, вы посещаете биржу подержанных автомобилей, и здесь видите мерседес или роллс-ройс, выставленный на продаже за более чем заманчивую цену! На самом деле это тот самый автомобиль, который вы видели помятым в аварии несколько месяцев назад, но, когда вы подписываете контракт, это не имеет никакого значения. Теперь автомобиль ваш — и, когда вы едете на нём домой, камешек ударяется о ветровое стекло. Трагедия! Мой автомобиль повреждён. Мне надо заплатить, чтобы его отремонтировали.