Спящий. Прелюдия пустоши (СИ) - Беляков Дмитрий Олегович

     Я инстинктивно сделал замах, намереваясь со всей дури заехать ей по виску, но она ловко перехватила свободную руку и тоже сжала запястье.

     - Что же ты удумал, властелин мира, - прорычала разносчица своей клыкастой пастью, и если бы у меня от страха до этого уже ничего не упало, то сейчас точно. – Разве нам не хорошо вместе? Разве тебе не понравилось? Ах, да, ты ведь не закончил. Прости, но ты сам виноват, что позволил мне взять верх и потерять контроль. Теперь назад дороги нет.

     - Что… ты такое? – выдавил я непослушными губами. Если с человеческой тьмой мне встретиться довелось, то от подобного, еще и в таком положении, у меня банально началась паника. Черт, да я даже поднявшихся мертвецов никогда не видел!

     Вариса крепко держала меня, хотя я и не рыпался.

     - Что, говоришь… гуль, наверное, - задумчиво сказала она, и уловив момент, я резко дернул нас вбок.

     Мы шумно грохаемся с кровати, и мой лоб мгновенно впечатывается в ее лицо. Вариса мерзко визжит и отпускает мои запястья. Я отталкиваю ее ногами и быстро отползаю туда, где по памяти сбросил кобуру с дверсом. В комнате видно хреново, лампы погашены. Только свет луны да маленькой красной свечи.

     Я только и успеваю пробежать глазами вокруг, как Вариса прыгает на меня, буквально. В последний момент откатываюсь вбок, но сильная рука хватает меня за ногу.

     - Какой манящий запах, - обрывисто говорит она, жадно принюхиваясь к ноге, глаза горят желтым, кажется, еще сильнее, - я немного, правда, совсем чуть-чуть…

     Ладони уже давно мокрые, виски пульсируют от напряжения, сердце вылетает. Доселе незнакомый липкий страх прокатывается по телу новой волной.

     Я кричу и свободной ногой бью Варису по лицу. Снова и снова. Но она не реагирует, и горячий красный язык проходит по коже ноги. Она как зимики* в предвкушении дозы синего скварда**, оттягивает неизбежное наслаждение, будто в ее руках все время мира.

     (*зимики – они же сквардовые наркоманы).

     (**скварда – синий на вид порошок. Считается, что его используют жрецы-кхану́ для ритуалов. В отличие от кхану́, у людей появляется сильная зависимость, ломка. В Королевстве Дарсия рабов часто подсаживают на сквард, и те даже не помышляют о побеге).

     Мои руки беспрестанно шарят по полу, как совсем недавно по телу, как оказалось, гуля. И к слову, деформации подверглось только ее лицо, что весьма странно, и не совпадает с картинками и рассказами.

     Клыки Варисы впиваются в мясо голени, и она почти стонет от этого. Острая боль пробегает по всему телу.

     Наконец пальцы нащупывают холодную рукоять дверса, и я мгновенно хватаю его. Взвожу курок, и боек с оглушающим хлопком отправляет свинец в бледный лоб и́ннурки.

     Голову гуля отбросило назад, и я мгновенно высвободил ногу. Вместе со звоном упавшей гильзы, тело девушки обмякло и рухнуло на пол. Прямо на глазах уродливое лицо стало преображаться: исчезла рваная пасть, клыки, неестественно растянутые глаза.

     Хорошо знакомый запах пороха добрался до ноздрей, освободив внимание от наблюдаемой трансформации, и я решил, что пора бы что-нибудь надеть. Что бы сейчас ни произошло, на выстрел, несомненно, кто-нибудь придет, а здесь картина – голый я и труп девушки с дыркой во лбу.

     Мертва. Но разве у меня был выбор? Она точно не замуж хотела проситься. К тому же, я слишком упертый, чтобы так просто умереть.

     Я нервно нашарил на груди камешек и облегченно выдохнул. Кроме одежды, это единственная вещь, которая была при мне, когда Зи нашла меня. На вид обычный камень: серо-белого цвета, шершавый, размером с монету, только толще. Неровный и бугристый, будто его вручную обрабатывали. Можно было бы назвать это медальоном, ведь в нем была проделана дырочка для подвешивания, но в моей голове почему-то звучало именно "камешек", будто тот, кто мне его дал, произнес именно это слово, а детский мозг запомнил. Никаких надписей или рисунков на нем не было. И я бы выкинул его давно, если бы не знал, что его не берет ни пуля, ни стальное сверло, хотя на вид хрупкий, как известняк…

     Спешно оторвав от простыни лоскут, я перевязал укус. Не первая рана за девятнадцать зим и, несомненно, не последняя. Обработать только надо.

     Не прошло и двух рим, как незапертая дверь распахнулась.

     - Что за нахер? Вик, ты стрелял? – спросил Гирс, ввалившись внутрь, сзади в его спину врезался Патрик с перекошенными очками.

     Я успел надеть только трусы и постарался сказать спокойно:

     - Да, я.

     Он дернул за цепочку под лампой на стене, и я зажмурился от желтого света.

     - Это ты ее? – ошеломленно спросил земляк, глядя то на мертвую Варису, то на меня – в трусах и с дверсом в руке. Вопрос глупый, учитывая обстановку.

     - Я.

     - Зачем? Маньяк что ли? – отшатнулся он, положив руку на свой дверс. Он у него был закреплен на поясном патронташе. Патрик нервно сглотнул, выглядывая из-за плеча Гирса.

     - Она – гуль, - указал я на Варису дулом. Мельком глянул на место укуса и поморщился от покалывания. Пара капель красного проступили через белую ткань.

     В коридоре послышался шум, и я спешно натянул штаны. И так обстановка идиотская, не хватало в трусах тут перед всеми щеголять.

     К моему удивлению в комнату ввалился не угрюмый трактирщик, а двое остроухих. Видать, совместная дорога таки располагает к особому отношению.

     Они проделали те же манипуляции, что и Гирс, осматривая место происшествия. Парень кхану́ тоже глупо спросил, я ли это сделал. Его спутница стояла рядом и молчала, подозрительно поглядывая на меня, сжав пухлые губы в тонкую линию.