Сердце русалки - Ида Миллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Серванас накручивал себя, жалея и думая больше о своей жизни, чем о сложившейся ситуации. Холодность рассудка в силу его характера была пока что ему чужда, и он впал в отчаяние.
Только когда в лесу стало совсем темно, послушник вдруг очухался, вытер мокрые от слез щеки и решил пойти хоть куда-нибудь. Если он выйдет к Лазурному озеру, то сможет пойти вдоль его берегов и выйти, наконец, к деревне. Возможно, идти придется долго, но это самый верный путь. Прежде чем отправиться, Серванас помолился, теребя пальцами деревянное распятие на своей шее, и пошел в неизвестном направлении, а именно, к озеру, как ему подсказывала интуиция. Хотя на самом деле действовал он наугад. К сожалению, даже лесник, знающий тропы и умеющий выживать в сосновом бору, не нашел бы выход из чащи ночью, что уж говорить о юном монахе.
Серванас, оставив корзину, шел и шел, вздрагивая от каждого шороха и падая ниц, как только над ним пролетала птица. Больше всего он боялся наступить на змею, поэтому двигался медленно, прощупывая, не шевелятся ли корни деревьев у него под ногами, и только когда понимал, что они твердые, засохшие, делал шаг. Сердце билось как бешеное, он считал себя сильным взрослым мужчиной, но в тот момент он плакал, как маленький мальчик. Серванас восхищался красотой леса, но с приходом ночи он стал ночным кошмаром, внутри которого обитает нечисть и проклятые твари, готовые затащить юношу в ад.
Серванас не знал, сколько времени прошло, и сколько он уже плутал по лесу, больше всего его пугала мысль переночевать где-то. Сон — это смерть. На спящего может напасть и нечисть, и дикий зверь. Забраться на дерево? Упадешь с него и сломаешь ногу. Остается только не спать и искать выход. Чаща леса сгущалась, деревья росли так близко друг к другу, словно сама природа хотела образовать здесь живую изгородь, черные стволы буквально обнимали друг друга, заставляя Серванаса обходить деревья с разных сторон, отчего траектория его пути постоянно сбивалась. Монах чувствовал себя зажатым в тиски, пойманным в капкан. Еще шаг, и деревья обступят его со всех сторон и навсегда замуруют, как в гробницу.
Неожиданно, когда момент полного отчаяния уже почти настиг монаха, он даже сам не успел осознать своего счастья, как увидел вдалеке меж деревьями, серебряные блики воды. Серванас едва не закричал от радости, но зажал себе рот руками. Он забыл обо всех предосторожностях и бегом пустился к озеру. Теперь на его щеках были уже слезы радости.
Монах выбежал к воде и тут же застыл в изумлении.
Недалеко от берега по колено в трясине стояла девица. В темноте ночи, освещаемой лишь светом луны, он совсем не видел ее лица. Девица обернулась на монаха. Она была не одета. Длинные, до ягодиц, темные волосы прикрывали срам.
— Святой отец? — вдруг подала она голос. И голос этот показался Серванасу знакомым. — Что вы здесь делаете?
Она говорила полушепотом и была одновременно и удивлена, и испугана, увидев монаха. Девица явно не ждала гостей.
— Я… — Серванас пялился на длинноволосую девицу и никак не мог подобрать слова. Наконец, рассудок вернулся к нему, и он, застеснявшись, начал тараторить. — Я шел собирать ягоды, потом уснул, потом заблудился, потом очень-очень долго по лесу ходил, потом вышел к воде, потом увидел вас и…
Они встретились глазами с девицей. Она выглядела обычной, по крайней мере, как женщина, а не как нечисть из местных сказок. Только очень худая. Даже лунный свет подчеркивал, как ребра выпирают у нее над животом. И лицо у нее вроде обычное, но измождённое. Серванас подумал, что девушка, возможно, чем-то больна и пришла сюда ночью, чтобы провести какой-то языческий ритуал для исцеления. Это возможное объяснение успокоило монаха. Он выдохнул.
— Уходите отсюда, — резко сказала девушка. — Уходите отсюда сейчас же. И никому не рассказывайте, что видели меня здесь.
— Что? — Серванас опешил. — Что вы такое говорите? Что случилось? Почему вы тут одна стоите в холодной воде? Где ваша одежда?
— Это не важно. Просто уходите, умоляю вас, святой отец, — сказала девушка просящим тоном.
— Нет, так дело не пойдет, — Серванас закатал рукава и направился к воде. Он зашел в озеро и поежился. До чего ледяной становилась вода ночью, и это в разгар лета! Он направился к девушке и стоял уже в паре метров от нее. Монах протянул ей руку. — Следуйте за мной. Вместе мы направимся вдоль озера и выйдем к деревне. Я отдам вам свою рясу, чтобы вы могли прикрыться.
Вдруг ему в голову пришла очевидная причина поведения девушки.
— Если вас здесь кто-то держит силой, то доверьтесь мне, я вас в обиду не дам, пойдемте! — прибавил он шепотом, понизив голос. — Вы заболеете, если будете купаться в такой воде.
— Нет, святой отец, уходите, пожа…
Это было последнее, что услышал Серванас, когда чья-то рука схватила его за горло и повалила вниз на берег мелководья. Головой монах ушел под воду, ему не хватало буквально сантиметра до поверхности. Острые когти вцепились ему в шею. Серванас чувствовал, как задыхается, а когти раздирают горло в мясо. Он пытался бороться с нападающим, но уже краем сознания понимал, что умрет, воздух в его легких заканчивался, голова начинала трещать от недостатка кислорода. Он трясся и бил ногами воздух, но так и не смог ударить напавшего.
Вдруг, не отпуская его шею, рука подкинула Серванаса, словно пушинку, и вышвырнула на песочный берег. Он оказался ровно на том месте, где встретил девицу несколько минут назад. Серванас схватился за горло и долго, с хрипом откашливался. Раны на шее саднили и страшно болели, кровь капала ему за шиворот и залила весь воротник рясы. Он обернулся и взглянул на озеро. Девица стояла на том же месте и с грустью, с сожалением, смотрела на монаха. Глаза ее словно говорили: «Я же предупреждала, уходи, уходи, пока есть возможность!». Рядом с ней по грудь в воде сидел человек. Он был несколько крупнее обычного мужчины: жилистые руки, узкие плечи, впалая грудь, длинные маслянистые волосы, спадали на его лицо и уходили за спину. Плечи и руки были покрыты темной блестящей чешуей, а около кистей рук выросли плавники, как у рыбы.
Серванас посмотрел
