Правовая жизнь общества: проблемы теории и практики. Монография - Коллектив авторов

Это понимание во многом сходно пониманию культуры как жизненного и всеобъемлющего процесса, которое обосновывал Д. С. Лихачев. Культура – это целостное явление, которое включает разные уровни, материальные и духовные аспекты, единство прошлого, настоящего и будущего, поэтому и рассматривать проявления культуры (в том числе право) необходимо с позиции целостного, комплексного подхода. Как справедливо отмечал Д. С. Лихачев, «представляется чрезвычайно важным рассматривать культуру как некое целостное явление, как своего рода среду, в которой существуют свои общие для разных аспектов культуры тенденции, законы, взаимопритяжения и взаимоотталкивания…»[130]. «Итак, культура представляет собой единство, целостность, в которой развитие одной стороны, одной сферы ее теснейшим образом связано с развитием другой»[131].

В рамках концептуальных параметров «правовой жизни» процесс познания права приобретает комплексный характер, позволяет охватить весь спектр первоначальных и производных, статических и динамических, нормативных и ненормативных, положительных и отрицательных, правомерных и противоправных, организованных и неорганизованных, материальных и духовных правовых явлений, искусственно моделируемых и естественно воспроизводимых, объединить их в единый комплекс, показать их как «сумму» правовой жизни[132].

В методологическом плане категория «правовая жизнь» обеспечит для правовой науки, на наш взгляд, «конвенциональное»[133] раскрытие потенциала метасистемного подхода, который способен объединить различные виды знания: предметное или конкретно-эмпирическое, где за начало берется «непосредственное, внешнее, единичное» в праве[134]; системное, где происходит выведение анализа права на более широкую орбиту и предполагается рассмотрение права на различных уровнях (право в системе общества, правовая система как целостность социальных правовых явлений, система объективного права)[135]; комплексное, которое формируется на основе многоаспектного или многомерного представления и моделирования объектов познания, как системных, так и несистемных[136]. Правовую жизнь следует рассматривать как интегрированный объект общей теории права, как «правовую метасистему».

Последовательное проведение понятия правовой жизни в терминологический аппарат правовой науки и придание ей научного статуса может способствовать преобразованию многих исследовательских параметров, позволит учитывать не только «видимую часть», но и глубинную часть, которая ускользает от исследовательского взора. Полная картина правовой жизни не может быть представлена только через знание о формально установленных правовых актах, об имеющихся правовых взглядах, о результатах действия механизма реализации права. Это лишь вершина айсберга, та видимая часть, характеризующаяся признаками «формально определенного», «положительного», «рационального», «контролируемого». Но есть и другая глубинная часть правовой жизни, которая часто ускользает от взгляда исследователя – неформальное, негативное, нерациональное, неконтролируемое.

Использование понятия правовой жизни в терминологической системе правовой науки, а также в качестве концептуальной основы будет, на наш взгляд, способствовать более полному и всеохватному изучению аспектов функционирования правовой организации общества в целом и ее отдельных элементов через призму их социальной обусловленности и социальной эффективности (ценности). Правовая жизнь – это совокупность всех форм юридического бытия общества, выражающаяся в правовых актах и иных проявлениях права (в том числе и негативных), характеризующая специфику и уровень существующей юридической действительности, отношение субъектов к праву и степень удовлетворения их интересов.

За счет этой особой теоретико-методологической конструкции можно будет охватить совокупность всех внешних проявлений «юридического бытия общества», а также внутренних качеств права, или правовых качеств, изначальной характеристикой которых «является само существование возможности социального действия»[137].

Наиболее близко к понятию правовой жизни находятся понятия «правовая форма», «правовая система», «правовая действительность», «правовая культура». Несмотря на различия по объему, методологической направленности и другие характерные признаки, все эти понятия предполагают заданную нормативность, ограничиваются теми позитивно-правовыми критериями, за пределами которых – неправовая сфера, сфера отклонений от правовой нормы[138]. Однако известно, что социальная жизнь характеризуется не только фактами следования позитивным социальным нормам, но и фактами отступления от них. Как правило, именно эти отступления от социальных правовых норм и служат импульсом для последующего развития правовой системы, представляют собой проявления общественного прогресса. К тому же и основная часть правовой системы представляет собой «материализацию» социальных отклонений. Как верно отметил Н. Винер: «Проблемы права … представляют собой проблемы упорядоченного и повторяющегося управления известными критическими состояниями»[139].

Действительно, правовые нормы всех трех видов, дозволяющие (управомочивающие), обязывающие и запрещающие, ориентируют индивида, подсказывают ему разумные, оптимальные и одобряемые варианты поведения, тем самым они предотвращают хаос и нерациональность многих чисто «инструментальных» действий людей, а в более широком масштабе – вводят все общественные отношения в известное позитивное, социально полезное русло. Но, с другой стороны, если правовая норма снабжена санкцией, то это значит, что она предполагает возможность нарушения в такой же степени, в какой и ее соблюдение. Более того, сам факт описания в норме прав и обязанностей различных лиц, а также существование особых процессуальных норм, регулирующих помимо прочего порядок защиты права, оспаривания или притязания, склоняет к мысли о «конфликтном» предназначении нормы[140]. Значит, не было бы критических состояний – не было бы и нужды в общеобязательных правилах поведения. К какой же сфере в таком случае отнести сами эти «критические состояния» – к «правовой» или к «неправовой»? В последнем случае мы пришли бы к явному противоречию – неправовое содержание составляет основную часть правовых норм. Поэтому необходимо признать (основываясь также на данном аргументе) важность включения в понятийный аппарат правовой науки дополнительной категории, которая предполагала бы не только правовое, положительное, рациональное начало (этому соответствует категория «правовая система»[141]), но и неправовое, отрицательное, нерациональное (как раз такому комплексному сочетанию позитивных и негативных начал и соответствует категория «правовая жизнь»).

Если признать, что правовое поле заканчивается там, где «простирается другая, неправовая жизнь, в том числе противоправная»[142], где начинаются нарушения, криминал, общественно осуждаемая деятельность и т. п., то возникает повод задуматься: а каково главное социальное предназначение права, зачем нужны нормы права, законы и все иные правовые акты, в чем их социальный, юридический смысл, общественная ценность? Разве только в том, чтобы регулировать одобряемые обществом отношения? Очевидно, что это не так. Право отражает в своих формах не только социальный позитив, но вынужденно вбирает и негатив, реагируя на него соответствующим инструментарием (санкциями, запретами и т. п.). В определенном смысле эту же функцию выполняет категория правовой формы, которая опосредует «неправовое содержание»[143], однако эта форма уже задана позитивным правом и соответственно те отношения, которые ей не предусмотрены, для данной формы так и останутся неправовыми, или антиправовыми либо она попросту будет к ним безразлична, индифферентна.

Конструкция правовой жизни с точки зрения ее методологических возможностей как никакая другая способна выразить одно из основных диалектических свойств окружающего мира, в данном случае – мира правовых явлений – свойство двойственности (амбивалентности, полярности, единства и борьбы противоположностей и т. п.). Именно искомая связь разных полюсов изучаемых явлений (отражающих их категорий) позволяет максимально достоверно изучить их природу, поскольку (и к этому философы пришли достаточно давно)«категории», «если они разорваны и между собой не связаны, оказываются почти бессмысленными и трудно поддаются определению и объяснению»[144].

Заключенный же в концепции правовой жизни методологический прием позволяет объединить и формальную, и содержательную стороны права, показать процессы возникновения, развития и исчезновения правовых форм в параллели с самой правовой «жизнью – источником формообразования» (Г. Зиммель). Это даст возможность увидеть не только эффект мононаправленности права на достижение закрепленного в норме результата (правовой цели), но и процесс реагирования правовой формы на перманентно меняющиеся условия социальной среды. Правовая жизнь – это и часть духовной практики народа, наиболее ярко показывающая особенности той или иной нации, ее специфику, менталитет. В развитии правовых форм «мы познаем параллель жизни и права. Право в любом смысле этого слова есть не что иное, как совместная воля … оно есть форма или попросту сам дух тех отношений, материей которых выступает совместная жизнь или в наиболее универсальном выражении переплетение волевых сфер…»[145].