Танцы на льду - Андрей Кивинов

Лицо Блюминга из темно-зеленого перекрашивается в землисто-бурый. Порядком севший голосок пытается что-то там жалобно лепетать.

– Ну… Ну и что? А к чему все это?

Мой голос зато бодр и свеж, как морозное утро. Ми-ин-то-он!!!

– Сколько ж бормотала вы отправили в Офонаревск, уважаемый? А?!

– Я не могу ответить сразу. Надо поднимать документы.

– Не надо поднимать документы! Надо бы поднять дубину да огреть кое-кого от души! В Офонаревск, уважаемый, вы не отправили ни грамма! По той простой причине, что никакого фармацевтического завода в Офонаревске не существует! Еще раз с Новым годом, Акакий Андреевич!

Моя рука торжественно подносит к носу директора телеграмму.

– А куда же девается бормотал, а, Аркадий Андреевич? Стоит ли нам искать? Вдруг повезет, найдем? Но это ведь может кое-кому не понравиться. Тем, кто вами управляет. Завалили дело, понимаешь ли, надо наказать методом ликвидации. Ошибки? Их надо не исправлять! Их надо смывать! Кровью!!! Я еще не вспоминаю Рябинину…

– Что, что вам надо? Можете назвать любую сумму.

– Прямо так уж и любую! Вот глядите, товарищ Блюминг.

Не вынимая «беломорины», я раздвигаю бумаги на столе и рисую круг.

– Это круг. А куда ни кинь – везде клинья. Согласны?

Валька уважительно глядит в мою сторону.

– Согласен, – выдавливает Блюминг.

– А я вам больше скажу. Из двух зол всегда выбирают третье!!!

Если б Щеглов был в шляпе, он бы ее снял.

Я продолжаю бить, не давая противнику ни секунды роздыху. (Иван-царевич, дай мне роздыху! А вот уж … тебе, Змей Горыныч!)

– Вы с этой книжкой никогда знакомы не были, товарищ? – Я достаю из стола уголовный кодекс.

Ага! Вот она, разгадка! Блюминг неожиданно валится со стула. Вот почему Васька всем задержанным кодекс демонстрирует! И падают они не потому, что их дуплят или в стульях винтов нет, а потому, что боятся они, гады, силы нашего закона! Самого законного закона в мире!

Я не подаю поверженному в пыль Блюмингу руки. Щеглов тем более.

– Я же, кажется, ясно сказал в начале встречи, чего от вас хочу. Честного рассказа о разбитом стекле. Честного и откровенного! Как на духу, как на исповеди! Тогда мы забываем про Офонаревск.

– Хорошо. Я действительно специально разбил стекло.

– Еще бы! И не только разбили стекло, но и оскорбили продавщицу матерными фразами. Было?!

– Было.

– То-то. Надеюсь, вы были пьяны?

– Да.

– Что пили?

– Кажется, водку и шампанское. Не рассчитал силенок, извините.

– Бывает. А зачем ударили по лицу пытавшуюся задержать вас начальницу трикотажного отдела?

– Я не бил.

– Как не бил?! Да ты чего, мужик, шутки решил с законом пошутить?!

– Хорошо, хорошо. Я ударил, но не сильно. Так, чисто формально.

– Формально, неформально, а отвечать придется. В камеру, хулиган!

Мы помогаем упавшему подняться и тащим его в дежурную часть.

Вернувшись в кабинет, я потираю руки.

– Как мы его, а, Валь? Получит теперь Акакий на всю катушку.

– Да, можно вызывать дознавателяnote 5. Пускай арестовывает директора. Хулиганам место в тюрьме.

– И заметь, Валь, мы его ни в чем не обманули. Мы играем честно.

Я рву телеграмму и выкидываю в корзину. Валька горестно машет рукой:

– Эх, жалко. Найти бы того, кому они бормотал сплавляют. Да не можем. За базар отвечаем. Джентльмены.

– Конечно, мы не будем искать. Потому что я уже нашел.

Валька недоверчиво смотрит на меня. Думает, шучу.

– Никому Блюминг бормотал не сдавал. Он использовал его сам. Для производства опупена. Под контролем старших братьев по разуму, конечно.

– И где он его производит? У себя на кухне?

– Нет, нет, на кухне тесно, да и родня мешает. Неподалеку имеется интересная страховая компания «Стикс», возглавляемая до недавнего времени безвременно ушедшей от нас Рябининой Ириной Алексеевной. «Стикс» занимает половину этажа небольшого жилого дома, но страхуются клиенты только в одной комнате. Страхуются, кстати, от всякой чепухи – от селей, оползней, наводнений и прочих малораспространенных в наших краях явлений. Чтоб народ не очень-то рвался в «Стикс» – лишние разговоры ни к чему.

Все остальное помещение предоставлено для переработки бормотала в опупен. Процесс трудоемкий, кропотливый, требует соответствующего оборудования. Которое сразу бросается в глаза людям сведущим.

– Погоди, что значит «безвременно ушедшая» Рябинина?

– Тут разговор особый. Я думаю, она сама жертва и, возможно, не знала, что в «Стиксе» варят опупен. «Стикс» открылся в августе этого года. Блюмингу понадобился управляющий. Лучше подставной, ничего не знающий. Конспирация – ГРУ позавидует. Никаких лишних языков. Управляющий должен быть симпатичен и глуп. К симпатичным людям меньше вопросов, они сами по себе отвлекают внимание. Помнишь Петю Ручникова?

Где Блюминг склеил Рябинину, я понятия не имею. Это и не главное. Рябинина удовлетворяла всем перечисленным требованиям. Но скрыть от нее присутствие подпольной лаборатории было нереально. Не совсем же дура.

Я предполагаю, что Блюминг открыл ей истинную причину существования «Стикса» – но с небольшой оговоркой. Мы, Ирочка, будем производить там водку. Всего лишь водку. Пока подпольно. Лицензия очень дорого стоит, понимаешь, любимая. Годик поработаем так, а уж потом и открыто развернемся. Водка качественная, ты не сомневайся. Никого не отравим.

Обстава наверняка не только от Рябининой, но и от возможных казусов. Мало ли ситуаций, мало ли подглядят. И если вдруг нагрянут враги, то вряд ли они разберутся. Очередная подвальная шушера разливает самопальную водку. Водку изымут, шушеру разгонят, а на бормотал даже внимания не обратят. И все!

Поэтому сейчас наши ОМОНы, ОНОНы и всякие прочие ШМОНы наверняка найдут в «Стиксе» кучу бутылок, этикеток, пробок. А может, уже нашли.

– Ты успел стукануть?

– Еще вчера. Так что перед Блюмингом я чист. Я не буду копать дальше, как и обещал. Но ты не дослушал. Рябинина по уши втрескалась в Блюминга. Может, он рассчитывал на это, может, нет. Наверняка для нее он был одиноким, трепетным мужчинкой, ищущим счастья. Да вот же я, Аркаша, счастье твое. Блюминг отвечал опять с оговоркой. Давай, любовь моя, о наших отношениях не трепаться, на людях не целоваться и рекламы по телеку не давать.

Неделю назад они идут в универмаг покупать Аркаше галстук. Аркаша не смотрит под ноги и на выходе бьет стекло лбом. Дальше согласно руководящей директиве в дело вступаю я.

А Блюминг, испортив себе праздничное настроение, портит его и Рябининой. Может, из-за безвкусного галстука, может, из-за того, что Ирина записалась в понятые, а может, еще из-за чего. Мало ли в современном мире катаклизмов. Короче, в морды вцепились, сопли размазали.

На следующий день Блюминг, утерев сопли, покупает розы и бежит к обиженной мадонне. Прости, прости меня, дурака, хочешь я сейчас станцую, как Майкл Джексон. На пороге «Стикса» «танцор» сталкивается со мной. Я, к сожалению, был нерасторопен и простодушен, поэтому поздоровался да еще сдуру объяснил, что хотел бы увидеть нашу общую знакомую.

Дальше одни догадки. Блюминг снова рассвирепел, закипел и танцевать перед мадонной не стал. Ну а чтоб мадонна никуда не побежала или мне, к примеру, ничего лишнего не брякнула, необходимо и достаточно нейтрализовать ее каким-нибудь несчастным случаем. Что наверняка и было проделано, потому что вряд ли Рябинина сама легла под колеса, как Анна Каренина. Скорее всего ее уже мертвой или полумертвой положили, а потом переехали. Блюминг не мог рисковать, слишком серьезные люди завязаны в этой афере с бормоталом. Получить лицензию без всяких преград и проверок… Правильно, очень высокий уровень.

Вот, пожалуй, и все. Такой «Фаворит», понимаешь. Правильно Михалыч сказал: чтобы распознать дерьмо, надо в него ступить. И главное ведь, не руби мы «палки», торговал бы Блюминг своим опупеном, подрывая здоровье нации. Парадокс системы. Вроде плохо, но… хорошо! Все у нас получится! Лишь бы народ почаще падал на льду. А мы уж разберемся, кто нечаянно, а кто специально.

Одно обидно, что ни связь со «Стиксом», ни убийство Рябининой нам Блюмингу не доказать. Увы, догадки в судах в расчет не берутся. Поэтому верно – пусть мотает срок по хулиганству, тем более вряд ли ему дадут досидеть спокойно. Попадет он где-нибудь нечаянно под спиленную сосну или перегреется в зоновской бане. Светлая память.

Запиликал Валькин навороченный телефон. Щеглов снял трубку.

– Это тебя.

Через минуту я положил трубку на место.

– Ну, чудаки, предупреждал ведь: ничего в рот не брать. Как дети малые. Разнесли в пух и перья «Стикс», всех по полу разложили, но зачем опупен-то пробовать на зуб? Двоих то ли из ОМОНа, то ли из ОНОНа пришлось на «скорой» отправлять, чтобы желудки промыть. Иначе ведь втянутся. Ладно, Валь, я пойду Михалычу доложусь да материал подготовлю для дознавателя. Придется еще раз в универмаг сгонять, по новой персонал допросить. С учетом неожиданно открывшихся обстоятельств. Тебе к Новому году ничего прикупить не надо? Туалетную воду «Пако рабанне» или галстук от Версаччи? Могу по пути.