Трагикомедия бродяги любви - Людмила Вячеславовна Федорова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Ребята! – крикнул Джовано с блеском в огромных карих глазах на нежном, но уставшем личике – Тоже буду играть! Ставлю от себя эту дорогую книгу! Говорите, во что играем!
– Давай, присоединяйся, играем в кости, спортивные эстафеты и в фараона!
… Местные молодые люди поставили от себя деньги, и состязания начались. Спортивные эстафеты Джовано выиграл легко при своей спортивной подготовке, мускулатуре рук и лёгком весе, потом пошёл следующий этап, теперь ему нужно было выиграть в кости…
… Юноше деньги были нужны, как воздух, и он решил идти за победой до конца и сжульничать, чтобы победить, ведь потом останется выиграть в фараона, а это легче, и такие большие деньги будут его…
… И тут кто-то из пёстрой большой толпы кто-то гневно крикнул:
– Казанова жульничал! Смухлевал! Я видел!!! Бейте, ребята его, чтобы неповадно было!!!
В ужасе Казанова перекосил своё нежное личико и хотел уже ловко прыгнуть на ближайшую карету, убежать от опасности, но не успел: его со всей силы схватили за плечи, и завязалась потасовка, и каким бы спортивным Джовано не был, у него не было шансов выжить. Молодые люди из толпы игроков и зрителей были, конечно, сильнее и старше, вдобавок, они кинулись со всей яростью на юношу целой толпой, да так крепко, что Джованни не смог вырваться, они были готовы затоптать беднягу, который уже потерял сознание…
… Он не видел, как его ловко отбил от толпы крепкий молодой мужчина двадцати пяти лет и отнёс избитого, но живого Джованни в свою комнату, где проживал, смазал юноше мазью синяки и положил на большой мягкий с литыми витиеватыми ножками диван…
… Очнулся Джовано только через два часа, с трудом распахнул карие глазки и очень удивился: он жив и лежит в совершенно незнакомом месте, а рядом стоит незнакомый молодой человек!
…Юноша стал с настороженностью и удивлением осматривать то место, где очнулся.
… Большая просторная комната была покрашена краской нежно-голубого цвета, на полках стояли книги, посуда, чугунные изящные подсвечники, на большом окне висела шторка из зелёного лёгкого шифона. Возле того дивана, на котором лежал Джовано, стоял маленький столик с красной розой в фарфоровой вазе и мягкое кресло. В другом же углу стояли большая кровать с плотным бархатным синим балдахином и резной деревянный комод, а у окна стол с двумя стульями. А на столе была поставлена и так приятно аппетитно пахла, что у голодного Джованни в желудке всё заболело, разная еда: овощное рагу запеченная рыба, сыр, хлеб, ароматный чай и сладкие булочки к чаю. За столом же сидел тот молодой человек.
… Молодой мужчина с грубоватыми чертами лица, забавно зачесанными в маленький хвостик с неопрятно выпавшими прядями, каштановыми волосами и в опрятной белой рубашке со светло-коричневым камзолом и большим, ярко-красным рубиновым перстнем на руке очень внимательно тоже смотрел на Джовано, и в его взгляде чувствовалось сопереживание юноше.
– Эй, – приветливым тоном вдруг позвал Джовано молодой мужчина, – Ты как, паренёк, живой? Не повредили эти бездушные глупцы тебе ничего? Оклемался, не нужно звать врача? Может, сядешь за стол, поешь, да поговорим, познакомимся. Как тебя зовут?
Юноша несказанно обрадовался предложению пообедать и, хотя ещё относился к этому доброму незнакомцу с небольшим недоверием, радостно воскликнул:
– Ой, спасибо вам большое за доброту, я голодный, с радостью приму предложение покушать, тем более, что у меня сейчас ни цента, я совсем на мели, так что, когда повезёт покушать в следующий раз, не знаю. Меня зовут Джовано, Джовано Казанова, боль уже утихла, спасибо, что подобрали меня, только я не совсем понял, зачем и как у вас получилось вытащить меня живым, но вы спасли мне жизнь, спасибо…
Джовано сел за стол и стал кушать, а молодой человек по-доброму рассмеялся:
– Джовано, а ты, видно забавный парень! Перестать обращаться ко мне на «вы», мне всего лишь двадцать пять лет, меня зовут Ромео. И не благодари за то, что жизнь спас, ты был уже без сознания, конечно, не видел, как ловко я разогнал этих нахалов, они оказались ещё и трусы, у а потом я принёс тебя к себе, помазал синяки, и вот, ждал, пока ты очнёшься. Боялся, чтобы не было повреждений похуже синяков, но, раз соскочил так прытко за стол, значит, зря боялся, ты у меня живучим оказался! И меня удивил вопрос «зачем». В каком смысле? Мне жалко просто стало тебя, такого молоденького и хорошенького, ведь прибили бы, а ты совсем молодой, вырвал тебя у них, потому что хотел помочь, не волнуйся, ты мне ничего не должен, я хотел просто помочь. Так что тут уместней «почему», а не «зачем». И, поверь, за добрые поступки благодарности не ждут. Ты мне лучше, Джовано, скажи, сколько тебе лет, и где твои маменька и папенька, почему тебя отпустили на эти азартные игры жизнью рисковать, почему ты один? Почему, говоришь, что нам мели и не знаешь, когда у тебя будет ещё возможность покушать?
Джовано хорошо покушал и слегка смущённо нехотя ответил Ромео:
– Ох, Ромео, большое спасибо за помощь, но опять я слышу этот глупый и надоевший мне вопрос о «маменьке и папеньке». Меня родители отдали из отчего дома на обучение к известному меценату аббату Гоцци, когда я был одиннадцатилетним мальчиком, и всё, пропали из моей жизни, я весточки от них не получал уже пять лет! И, да, не удивляйся, мне шестнадцать лет, и я сам зарабатываю себе на жизнь, а вчера я потерял работу, я служил два года скрипачом в небольшом театре в Венеции у одного знатного господина Бруни, а вчера случился постыдный инцидент, и меня выгнали без единой монетки. А ты, Ромео, думаешь, что я от хорошей жизни пошёл в азартные игры баловаться? Нет, я просто заработать хотел на хлеб и жильё…
– Хм, – с вытянутым от растерявшегося состояния лицом протянул Ромео, – Во-первых, я думал, что ты чуть старше, что тебе семнадцать-восемнадцать лет примерно. Во-вторых, что-то мне твоя история не совсем понятна. Если ты, конечно, хочешь поделиться, не скрываешь, то, может, расскажешь, если тебя отдали на обучение аббату, то как вышло, что ты сейчас не у своего учителя-благодетеля, а уже два года сам по себе? И что такого могло случиться постыдного, что тебя уволили
