Разведка боем - Александр Быченин

– Вопросов нет, – вместо лейтенанта резюмировал Борщевский. – Не буду напоминать вам, ребята, как много от вас зависит. Не мальчики уже, сами понимаете. Просто постарайтесь уцелеть. С Богом!

– Начинаю обратный отсчет, – произнес Офиногенов. – Пять! Четыре! Три! Два! Один! Канал открыт!

В раме телепорта возникла зеркальная поверхность, изредка бегущая рябью. Где-то под нами натужно загудели энергоблоки, по балкам портала пробежали синие искры, и пространственное окно сменило цвет с серебристого на непроницаемо-черный. Однако через забрало активированного шлема в бледно-зеленом свете можно было разглядеть в раме очертания какого-то порядочно захламленного помещения.

– Матвеев, пошел! – скомандовал Офиногенов.

Тот не стал медлить и решительно шагнул в черный провал. Поверхность перед ним спружинила, вытянулась, как мембрана из эластичной пленки, и наконец поддалась. Матвеев прорвал завесу измененного пространства телом и провалился куда-то в темноту. Края мембраны моментально срослись, перед нами вновь возникла рябая зеркальная поверхность.

– Переход осуществлен в штатном режиме, – тут же прокомментировал лейтенант Офиногенов. – Перенастраиваю координаты точки выхода. Готовность пять минут.

Признаться, я несколько мандражировал, наблюдая за отправкой Матвеева. Почему-то до самого конца не верилось, что все пройдет как надо и лейтенанта не распылит на атомы в момент перехода. Однако обошлось, и я украдкой выдохнул облегченно.

Офиногенов тем временем с пулеметной скоростью барабанил по клавиатуре навигационного комплекса. Выражение лица сосредоточенное, однако без признаков беспокойства.

– Начинаю обратный отсчет! Пять! Четыре! Три! Два! Один! Канал открыт!

Капитан шагнул к раме телепорта.

– Переход осуществлен в штатном режиме, – вновь доложил лейтенант Офиногенов. – Перенастраиваю координаты точки выхода. Готовность пять минут.

Это у него прямо мантра. Успокаивает себя так, или, может, по инструкции положено? Наверное, все-таки по инструкции, без них у нас ничего не делается… Поймал себя на том, что мысли скачут галопом. Думаю обо всем и ни о чем одновременно, лишь бы не фокусироваться на предстоящем прыжке сквозь бездну пространства. Страшно до жути. Даже стыдно.

– Канал перенастроен, – опять завел песню Офиногенов, – начинаю обратный отсчет: пять, четыре, три… О черт!!!

Энергоблоки загудели особенно натужно, с надрывом. По зеркалу телепорта побежала крупная рябь, по раме вились светящейся змейкой искры. Не нравится мне это!..

– Канал не стабилен, канал не стабилен! – заволновался Офиногенов, изменившись в лице.

– Осуществляем переход, – спокойно произнес подполковник Калинин, уперев в меня тяжелый взгляд.

– Как скажу «один», резко впрыгивай в окно! – проорал Офиногенов, в бешеном темпе молотя клавиатуру. – Не бойся, исходов может быть только два – или уйдешь в систему Ахерона, или здесь выбросит. На куски не разорвет, прецеденты были. Сейчас, еще чуть-чуть…

Я подошел вплотную к мерцающей раме, напрягся в ожидании команды…

– Один!!! – рявкнул лейтенант, и я ласточкой нырнул в провал, изо всех сил оттолкнувшись ногами.

Не знаю, что наблюдали провожающие, но в момент прорыва мембраны я ощутил, как меня сжимают огромные тиски. Тут же в тело вонзился заряд энергии колоссальной мощности, заставив буквально каждую клетку завопить от боли. А затем сознание померкло. Но перед самым уходом в небытие я ощутил удар всем телом обо что-то твердое…

Система Риггос-2, планета Ахерон, База-7

23 февраля 2535 года

Сознание возвращалось медленно, словно нехотя. Первые пару минут я не ощущал абсолютно ничего, даже сомнение закралось – а не в отключке ли я до сих пор? Однако затем все встало на свои места – в мозгу будто щелкнул выключатель, и накатила волна дикой боли. Тело мое непроизвольно выгнулось дугой, а потом застыло в скрюченной позе эмбриона. Ощущение было такое, словно меня окунули в чан с крутым кипятком, и он впитался в каждую пору кожи, по капиллярам проник в кровеносную систему и добрался до костного мозга. Наверное, так себя чувствуют мученики, которых в аду на сковородках поджаривают. Я дико заорал, попытавшись смягчить боль, но помогло это слабо. Жжение даже усилилось, отбив всякое желание дергаться, перегрузило нервные центры, и наконец я снова провалился в забытье…

Повторное возвращение из глубин беспамятства далось легче. Боль никуда не исчезла, однако стала значительно слабее – настолько, что я смог сдержать стон. Вернулась способность конструктивно мыслить, что позволило заняться анализом собственного состояния. Приказав себе забыть о боли, прислушался к ощущениям. Забавно, но кроме осязания, сообщившего, что лежу на чем-то твердом, остальные чувства служить отказались. Я ничего не слышал – тишина нарушалась только звоном в ушах; ничего не видел – одни лишь цветные пятна перед глазами, какие бывают, если неосмотрительно взглянешь на солнце без темных очков. Еще очень хорошо ощущалось пересохшее горло, а язык напоминал наждачную бумагу. И еще я дышал. Немного затхлый воздух с привкусом плесени благодатным потоком вливался в легкие, минуя патроны-регенераторы. Зацепившись за данный факт, мысли побежали веселее. Какие мы можем сделать выводы из вышеизложенного? Во-первых, я не в открытом космосе, иначе не лежал бы, а парил в невесомости. Во-вторых, меня окружает пригодная для дыхания атмосфера, а значит, я на поверхности планеты или в каком-то помещении с вентиляцией. На заброшенных космических объектах неоткуда взяться атмосфере, а если и есть, то не может там воздух, бесконечное число раз прошедший через регенераторы, пахнуть плесенью. В-третьих, я относительно цел, то есть руки-ноги в комплекте, о чем не позволяет забыть жжение в конечностях. И, в-четвертых, что-то стряслось с боевым костюмом.

Собственно, думать уже достаточно, пора переходить к действиям. Чем я и занялся, с некоторым трудом переместив тело из лежачего положения в сидячее. Переждал приступ головокружения, глотнул тоника из трубки в шлеме. Стало чуть легче. По крайней мере, горло уже не напоминало Сахару, а язык из крупной наждачки превратился в мелкую шлифовальную бумагу. Затем ощупал голову и решительно стянул шлем, сразу же услышав шорох собственной одежды. Глухо стукнуло забрало, зацепившись за магазин в кармане «разгрузки». Где-то недалеко капала вода. Зрение тоже вернулось – позади меня располагался слабенький источник света, который не позволял толком различить детали окружающей обстановки, зато сам легко фиксировался глазом. Обернувшись, я разглядел раму телепорта, на которой светился синий диод – стандартный сигнал подключенного питания. Это радует, даже очень: помещение не обесточено, значит, должно работать хотя бы аварийное освещение. Чтобы осмотреться, мне и его будет за глаза. Осталось только найти рубильник.

Медленно и осторожно поднявшись на ноги, дабы во что-нибудь не врезаться головой, я нашарил на правом плече автомат и включил тактический фонарь. Не зря все-таки озаботился его установкой, сразу же пригодился. Пошарил ярким лучом по раме телепорта, пультам и близлежащей стене, но ничего похожего на рубильник не обнаружил. Крутнулся вокруг собственной оси, разрезав лучом многолетнюю тьму. Подсвечивая под ноги, пошел направо и в скором времени уперся в боковую стену. Судя по размеру телепорта, терминал был небольшим. Прием массивных габаритных грузов здесь не предусматривался, а потому и зал должен быть довольно скромных размеров. Так оно и оказалось. Буквально через пару десятков шагов я уперся в торцовую стену, оснащенную воротами с широкими раздвижными створками. Здесь же в простенке располагался распределительный щит аварийного освещения с искомым рубильником. С некоторой опаской повернул рычаг, замер в ожидании удара током. Ничего не произошло. Неужели резерв сдох? Досадно… Однако в этот момент в стенке загудело натужно, мигнули пару раз и зажглись тусклые диодные лампы, развешанные по периметру на высоте чуть выше человеческого роста. Я с облегчением выдохнул и выключил фонарь. Теперь можно и осмотреться.

Первичный осмотр помещения выявил в нем отсутствие живых существ, за исключением меня самого. Внушительные ворота закрыты, щель между створками отсутствовала, так что можно какое-то время чувствовать себя в безопасности. В остальном терминал ничем не отличался от аналогичных помещений на любой базе – прямоугольный зал метров десяти длиной и около пяти шириной. Дальняя торцовая стена занята рамой телепорта примерно два на два метра. Рядом громоздкий пульт системы управления, перед ним кресло оператора. Боковые стены уставлены невысокими стеллажами, в ближнем левом углу отгорожен закуток для складирования мелких грузов – в общем, все как обычно. За исключением того факта, что все поверхности, кроме разве что потолка, покрыты толстенным слоем рыхлой пыли. Да и в воздухе ощущалась приличная концентрация, особенно после того, как взрыл ее хождениями – на полу остались глубокие следы. Чувствуется, что помещение не использовалось уже давно, десятки, если не сотни, лет. А я, наивный, подумал, что лампы тусклые! Да они просто пылью заросли.