Спор на 10 поцелуев - Вера Иванова

– Зуев бы так бил, – вздохнул Паша, с легкостью отбив мяч ногой.

Может быть, эти слова подстегнули Марину – она ударила снова, на этот раз получилось точнее и сильнее. Паша бросился за мячом и не успел – тот каким-то образом проскочил мимо и оказался в сетке за его спиной.

– Блин! – выругался Паша. – Два блина! Три блина!

Несколько минут они продолжали в том же духе. Марина от души, со всей силы лупила по мячу. Пущенный с близкого расстояния, он почти всегда оказывался в воротах.

– Нет, – безнадежно покачал головой Паша. – Ничего не выйдет. У меня никогда не получится.

Он сел на землю, обхватил колени руками. Энергичная музыка и идиотски-бодрый голос Быстрова раздражали неимоверно, хотелось выключить эту программу или же заткнуть уши.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – Марина села рядом. – Ты почему-то никогда не падаешь. А в настоящем футболе вратари всегда так классно кидаются за мячом!

– Да, этого я не умею, – со вздохом признал Паша.

– Значит, надо научиться!

– А как? Как я могу этому научиться? Я ведь, когда там стою, только и думаю, как бы мне не упасть! Мне страшно падать, въезжаешь?

– А ты не должен об этом думать, – наставительно произнесла Марина. – Ты должен настроиться на что-нибудь другое, и тогда тебе удастся перебороть свой страх.

– А о чем же мне еще думать? – удивился Паша.

– Ну, например, представь себе, что мяч – это самое дорогое, что у тебя есть, а у тебя хотят его отнять. А ты должен схватить его и никому не отдавать. И больше ни о чем не думай. Выложись хоть раз, убеди себя, сыграй на полную катушку!

– Да? Самое дорогое, значит? Давай-ка попробуем!

Паша снова встал в ворота, Марина отошла от белеющего в сумерках мяча.

– Готов? – крикнула она.

Паша сосредоточенно кивнул. Он смотрел на белый шарик перед собой и что-то тихо шептал.

Марина разбежалась и что было силы стукнула по мячу. Никогда еще у нее не выходило такого мощного удара. Мяч, поднятый носком ее кроссовки, сорвался с места и полетел в левый верхний угол. Но даже еще раньше мяча, предугадывая его направление, с места сорвался Паша. Не отрывая глаз от появившейся в небе белой кометы, он прыгнул вверх, перехватил ее у самой штанги и, прижав ее к себе, рухнул на землю. Несколько секунд он лежал неподвижно, свернувшись клубком, и Марина начала волноваться.

– Паш, ты жив? – Она испуганно дотронулась до его плеча. – Ответь, ну скажи хоть что-нибудь!

– А? Что? – Паша наконец оторвал голову от земли, огляделся вокруг – словно бы вернулся из другого мира. Потом посмотрел на мяч, который все еще страстно сжимал руками, и расплылся в улыбке. – Слушай! Неужели сработало? У меня ведь получилось, да?

За этим броском последовали другие. Один раз поборов страх, Паша теперь уже не боялся кидаться под мяч. И композиции Быстрова уже не раздражали его, наоборот, под музыку получалось веселее. И когда через полчаса безостановочной тренировки измотанная Марина взмолилась о пощаде, Паша все еще горел желанием падать снова и снова.

– Остынь, давай потренируемся завтра! – упрашивала его Марина. – Сегодня ты меня совсем загонял, да и себя тоже!

– Нет, еще давай, – несговорчиво мотал головой Паша. – Мне мало.

Наконец и он окончательно выбился из сил и в изнеможении рухнул на поле. Марина упала рядом – они лежали на спине, слушали «Сплин» и смотрели в темнеющее, едва смазанное красками заката небо.

– Петька-то как обрадуется! Теперь наши ворота – на замке, – счастливо пробормотала Марина. Она пододвинулась к Паше поближе, положила голову ему на плечо.

Парень вздрогнул и не смог сдержать стона.

– Ой, Паш, извини! Больно, да? – Она хотела было отодвинуться, но Паша протянул руку и обнял ее, прижав к себе покрепче.

– Нет, ничего, – пробормотал он, осторожно касаясь щекой ее волос.

Они лежали молча до тех пор, пока краски заката не выцвели и на небе не зажглись звезды. Мерцающие светила отражались в их глазах, теплая ночь дышала покоем. Прошло целое тысячелетие, прежде чем далекий голос Быстрова на лагерной дискотеке объявил последний танец. Тогда они тихо поднялись и принялись отряхиваться.

– Я уже почти заснула! – потянувшись, улыбнулась Марина. – Здорово спать на улице?

– Здорово, – кивнул Паша, поднимая мяч.

Марина взглянула на него и ахнула – в свете фонарей отчетливо были видны синяки и ссадины на его лице.

– Боже мой, на кого ты похож! – засуетилась она. – Как будто тебя пятеро целый вечер избивали.

– Да ничего, – отмахнулся Паша. – Шрамы украшают мужчину!

– Тебе в медпункт надо, мужчина! – волновалась Марина. – Все это может плохо кончиться.

– В медпункт? Из-за пары царапин? Не смеши. Так пройдет.

– Хорошо, давай я сама все сделаю, у меня есть бактерицидные пластыри. Только сначала надо специальным мылом промыть, антибактериальным. Пойдем в корпус! Пойдем, пойдем, или я сейчас Андрею скажу!

Подчиняясь женскому напору, Паша покорно поплелся в корпус. Он жалобно шипел и пыхтел, когда его на глазах вернувшихся с дискотеки девчонок отмывали мылом, обклеивали пластырем и обмазывали йодом.

«Никогда не думала, что футбол такой жестокий вид спорта! Паша весь в царапинах и синяках, – написала Марина вечером в дневнике. – Мы тренировались почти до самого отбоя, просто как сумасшедшие.

А потом был такой прикол! Мы возвращались в корпус обходной дорогой – хотели немного погулять – и вдруг услышали звон и какие-то странные крики. Когда подошли поближе, то увидели Ленку и Петю. Оказывается, не одни мы шизанулись – эти двое дрались на бутафорских шпагах. Так смешно! Мы понаблюдали за ними немножко, а потом ушли – каждый сходит с ума по-своему. Мы долго молчали, а потом я сказала, что Петька, по-моему, все-таки влюбился в меня, и объяснила, что именно поэтому он, наверное, так плохо играл сегодня на репетиции. Но Пашка вдруг напрягся и сказал, что слышать больше не желает об этом тупоголовом осле. А потом он вдруг спросил меня, знаю ли я об их ссоре и на чьей я стороне. А я об утренней ссоре узнала от Ленки – она все видела во время тренировки. Я еще тогда для себя решила, что считаю неправыми их обоих, и так все честно и выложила. Глупо ссориться сейчас, заранее, когда они ни с кем в футбол еще и не играли и до премьеры далеко! Пашка усмехнулся и спросил, чего это я своего любимого Петечку не защищаю. А я поинтересовалась, почему он злится. Тогда он замолчал и больше до самого корпуса не сказал ни слова.

А в холле меня уже ждала Ленка. Едва я вошла, она бросилась ко мне и сказала, что ей нужно сообщить мне что-то очень важное. Договорились поболтать ночью, после отбоя – накануне она упросила Ромашку, с которой я жила раньше, поменяться с ней, и наши кровати теперь стоят рядом.

Я уже догадывалась, что она собирается мне рассказать, – так и оказалось. Ленка выложила мне все: и про то, как они с Петей отрабатывали „влюбленный“ взгляд, и про занятия фехтованием. Ревновать я ни капельки не ревновала, все-таки жалко Ленку, не понимает она, глупая, что делает все совсем не так, чтобы по-настоящему Петьке понравиться. Это фехтование, например. Он же любит женственных девчонок, а не таких, как Ленка, – утром по полю гоняет, вечером на шпагах дерется. И вот от этой жалости я чуть было не взяла да и не выложила Ленке всю правду – про спор парней насчет идеальной девчонки, про наше с Пашкой соглашение, про „мечту“ и про „кошмар“. Но я все никак не могла решиться, а потом вдруг Ленка заговорила совсем о другом – она предложила парней помирить. Я уже тоже об этом думала, поэтому с радостью ее поддержала и спросила, есть ли у нее какие-нибудь идеи. Она сказала, что есть: нам с ней надо все время держаться вместе и организовать из девчонок и парней нашего отряда группу поддержки».

Поставив точку, Марина погасила фонарик и вылезла из-под одеяла. Было темно и тихо, Лена и Надя-Липа, их третья соседка, уже спали. Марина подумала было, что надо бы написать еще и про фенечку – она как раз начала подбираться к букве «П», но не было уже ни сил, ни особого желания.

Не написала она и про начатое утром вместе с Пашей расследование – он поручил ей расспросить дежурных на обоих этажах. Паша завел для «следствия», как он это называл, отдельную тетрадку, которую носил в папке вместе с материалами для спектакля. Марина выполнила поручение, но ей удалось всего-навсего выяснить, что нерадивые дежурные весь день накануне играли в карты и никого и ничего не заметили. Они сказали, что их уже расспрашивали вожатые, и они ответили то же самое. Но рассказать об этой пустячной информации Паше девочка забыла.

Глубоко зевнув, Марина положила блокнотик на тумбочку и закрыла глаза. По привычке начав про себя считать, она заснула на счет «три».

Но было и еще кое-что, чего Марина никак не могла знать и описать в своем дневнике. Для Паши случайная вечерняя тренировка оказалась невероятно важной, может быть, даже переломной в жизни. Он никогда не был хорошим спортсменом и втайне мучился от этого. Не то чтобы ему не хватало силы мышц – дома он качал гантели и подтягивался, – нет, у него, как у многих умных людей, просто не было доверия к своему телу. А без этого невозможны быстрая реакция и автоматизм. И вот сегодня случилось чудо. Он первый раз в жизни доверился своему организму, его рефлексам и координации – и тот не подвел его. Для Паши это было новое, никогда ранее не испытанное ощущение. У него получилось! Так же, как у отчаянных дворовых малолеток, чьей бесшабашности и отвязности он всегда тайно завидовал.