Ожившая весна (СИ) - Борзакова Надежда Марковна

Детская комната как раз передо мной. Расстеленная кровать в виде машинки. Учебники на столе. Шестой класс. Почти ровесник моей Снежаны… Стакан с остатками апельсинового сока, тарелка с крошками. Разноцветные детали от конструктора на полу. Развороченный шкаф-пенал. Велосипед у окна. При взгляде мельком похоже, что маленький хозяин этой комнаты просто вышел во дворе погулять и скоро вернется. Получит от мамы нагоняй за беспорядок… Но стоит только присмотреться и сразу видишь слой пыли на столе, плесень в стакане с соком и понимаешь, что это не так.

На полочках в ванной остались шампуни и мыло, но какой от них толк, ведь воды-то нет. Нигде, кроме унитазного бочка. Здравствуй, небольшой запас.

В спальне широкая кровать – аккуратно застелена. В большом шкафу-купе осталось довольно много вещей. Нужно будет прикинуть, что из них подойдет. Прокладки, влажные салфетки – просто находка.

Я посмотрела в зеркало в углу. Сгущающиеся сумерки будто лишь подчеркивали потемневшие синяки на лице, припухшую переносицу. Лохматые волосы, одежду неопределенного цвета, покрытую пятнами грязи и крови. Неужели эта женщина – я сама? Жуткая, страшная, как смерть.

- Наташа…, - Рустам заглянул в комнату, - идем есть?

- Сейчас, - голос дрогнул.

Мужчина запер дверь, подошел и обнял меня со спины. Прижался к виску губами.

- В чем дело?

Еще более грязный и ужасно-ужасно уставший. Это было сейчас как-то особенно сильно заметно. Синяки под темными глазами, морщины на лбу и между бровей, обозначившиеся четче. Обветренные губы – трещинка на нижней немного кровит. Даже стоял Рустам, чуть пошатываясь.

Мы поужинаем, умоемся, и ты ляжешь спать. А я буду сидеть и смотреть, чтоб тебя никто не тревожил до утра. Нужно будет, сама подежурю, но ты выспишься!

- Ты очень красивая. Нереальная просто, - прошептал Рустам. Нежно погладил отметины на лице. - Я б за каждый его оживил и убил еще сотню раз, но не могу. Но ты и с ними красивая…

Будто со стороны я услышала собственный жалобный всхлип. А секунду спустя уже горько плакала у него на плече.

- Прос-ти меня. Ты…Вы…целый день…А от ме-ня тол-ку нет. Да еще и с эт-тими глупостями…

- Посмотри на меня, Наташа, - отстранившись, обхватил мое лицо ладонями, - тебе не за что извиняться. И «это» не глупости, потому, что оно беспокоит тебя.

Он стер слезинку с моей щеки, коснулся губ. Легко, совсем невинно, а томление внизу живота уже отвлекало от всего, кроме желания, чтоб Рустам вечность продолжал стоять так близко, и…

- Нельзя полностью измениться за пару недель, Ната. Нельзя резко начать думать исключительно как человек, завязанный на выживание, - он прижался лбом к моему.

- Но ты смог.

- Я всегда так жил. Выживал с самого детства. Для меня по факту поменялось не так и много.

- Ты никогда не рассказывал…

- Детский дом, «родители не указаны», армия. А потом пацан, с которым вырос, на серьезные бабки очень серьезным людям попал. Попросил выручить. Ну я так и сделал, - горько усмехнулся. - Грохнул для них кое-кого. Долг списали. Но для меня пути обратно не было. Да и «обратно» этого тоже. Что мне терять? Вот так я и начал становиться тем плохим парнем, что стоит перед тобой.

Пожертвовал собой ради другого. Выручил, сломав себе жизнь. Привыкнув уже тогда считать, что терять ему нечего. А потом вновь научился выживать, но уже по новым правилам.

Сердце мучительно сжалось от боли. За того одинокого, никому не нужного, отчаянного, сильного парнишку со смелым и добрым сердцем, которым он был. За того мужчину, которым он вопреки всему стал, но не хочет видеть этого в себе. Не хочет видеть ничего хорошего.

- Ты не плохой, - только и смогла выдавить.

- Я помню, - погладил меня по плечам. - Но я сделаю все, чтоб сохранить тебя – такой, какая ты сейчас. Не дать стать как…

- Но я хочу. Я хочу стать такой, как ты – сильной. Быть не обузой, а напарником.

- Так ты уже. Просто этого не замечаешь.

Кое-как умывшись, мы традиционно поделили на четверых банку тушенки и стали строить планы. Точнее строили их парни, разглядывая в свете свечей карту. Решили все же отправиться в Карпаты. Даже если что-то не сложится с базой, местность там все равно более подходящая, да и маршрут можно попытаться построить по минимально людным местам с минимальными же крюками и объездами. На огромном «но» этого выглядящего таким простым плана акцентировать внимание никто не хотел.

Пробежка по квартирам подарила нам почти целую бутыль питьевой воды и еще три полных унитазных бочка. Содержимое двух было решено потратить на гигиенические процедуры. Мелочь, а приятно.

- Ну что? Детская – детям, первая половина ночи и спальня – молодоженам. А я – дежурить, - объявил Костя.

Анжела закатила свои небесные глаза и отправилась сразу в детскую, проигнорировав «душ».

- Пойдем, потру тебе спинку, - я взяла Рустама за руку и отвела в ванную. Туда же принесла пару свечей. Усадив его на край ванны, стянула футболку.

- Обещаю тебе намутить ванну с пеной, - Рустам притянул меня к себе. Сжал половинки задницы и прислонился лицом к животу. Потерся как кот, лизнул появившиеся мурашки. Я приказала себе сосредоточиться на том, что нужно побыстрее уложить его спать.

Отстранилась, намочила полотенце в тазу, в который перелили добытую воду. Немного отжала и принялась водить по его плечам, спине, груди, животу. От холодной воды кожа покрывалась мурашками, и без того твердые мышцы каменели.

- Вода холодная. Прости, - скользя следом руками, будто это могло хоть немного согреть, прошептала я.

Рустам смотрел на меня – непривычно снизу-вверх. И так, что все правильные мысли вылетали из головы, а дыхание сбивалось. Не отрывая взгляд, разобрался с застежкой моих джинсов и медленно стянул их вместе с трусиками вниз. Обвел языком впадинку пупка, чуть прикусил кожу одновременно скользя руками по внутренней стороне бедер сзади. Вниз, потом вверх, задевая пальцами промежность. Полотенце выпало у меня из рук и плюхнулось в тазик.

- Вылазь-ка! – хриплый голос отозвался томлением внизу живота.

Я оперлась о его плечи и неловко умудрилась выбраться из джинсов. Рустам задрал футболку, и я сняла ее, а следом и лифчик. Поднялся, прижался ко мне влажной и холодной грудью, обнимая за талию. Поцеловал в губы, проник языком в рот, медленно и сладко пробуя, будто не изучил каждую клеточку всего-то прошлой ночью.

Одной рукой я обхватила его затылок, другую сунула в задний карман джинсов к упругой заднице. Рустам провел горячими ладонями вверх по спине к плечам, чуть отстранившись скользнул к грудям поглаживая и нежно сжимая. И снова – вниз по талии к бедрам, стиснул ягодицы, привлекая обратно. Я плавилась воском от этих касаний и, если б Рустам так крепко не держал, особо не устояла бы на ногах.

Расстегнула ширинку и провела рукой по напряженному члену через ткань боксеров, легонько сжала, распаляясь еще больше от хриплого стона в ответ.

Потянула вниз боксеры с джинсами и Рустам скинул их. Прижал меня к стене, вновь нашел мои губы, скользнул между влажных лепестков пальцем. Обвел по кругу клитор – раз, другой. Закинул мою ногу себе на бедро, открывая больший доступ, вошел в меня сразу двумя пальцами, и принялся двигать ими внутри. Трахать меня ими.

Обхватив пальцами член, я повела рукой вверх до основания, оголяя головку, и обратно. Снова и снова, под тяжелое надсадное дыхание – его, свое. Наше.

Рустам прикусил мою губу, до крови, до сладкой боли и провел языком по укусу. Развернул к себе спиной, вновь притиснул собой к кафелю. Тот ведь холодный, очень холодный, а мне от этого еще жарче.

Покрыл опаляющими поцелуями затылок, шею, всасывая, прикусывая кожу. Намотал на кулак длинные волосы, потянул, чтоб я повернула голову и прижался к губам. Толкнулся языком глубоко в рот, а другую руку подсунул под живот. И медленно вошел до упора.

И после мертвый город, чужая квартира, ванная окончательно исчезли. Ужасная реальность сгорела просто в диком огне желания. Сейчас здесь были только мы. Он и я.