Белая субмарина - Влад Савин

— Мы работаем, мой фюрер! Ведется следствие, чтобы выявить всех заговорщиков, вытянуть все нити…

Вы идиот, Гиммлер? Ждете, пока они сбегут или ударят первыми? Сегодня они замыслили взорвать мой самолет, а завтра подложат бомбу под стол в моем кабинете? Немедленно арестовать Клюге, Трескова, всех в этом списке! Улики, доказательства — вам мало моего слова? Или признания этих негодяев, которое вы получите? Вытащите всю паутину, всех, кто был причастен или знал и молчал. Мне не нужны те, кто способен предать. Я хочу расправиться с ними так, чтобы в будущем сама мысль покуситься на основы рейха вызывала нервную дрожь!

Пока что дрожь в коленках испытывал Гиммлер. Хотя старался не показывать — чтобы не приняли за вину. Трудно было в это поверить, но второй человек в рейхе боялся своего вождя, особенно вот так, наедине, когда все внимание фюрера было обращено не на толпу, а на него персонально. И сейчас больше всего желал оказаться отсюда как можно дальше — и сразу приступить к делу.

«А ведь я мог тоже попасть в список, — подумал рейхсфюрер, — когда, получив информацию, какое-то время размышлял, придержать ли ее, взяв генералов на поводок, дать делу законный ход, или позволить им осуществить свои планы? Но подумав, сделал правильный выбор, потому что неясно было, кто стоит за информацией. А значит — кому она была передана еще. И если фюрер узнает раньше — об этом не хотелось и думать. А если заговор увенчается успехом — то зачем он, рейхсфюрер Гиммлер, будет нужен генералам? Ответ очевиден… За место Вождя начнется борьба, в которой победит тот, кто успел подготовиться. А тот, кто замыслил заговор, явно имел больше времени и возможностей, чем он сам, узнавший об этом только что. И даже если он сумеет влезть наверх и удержаться, захотят ли англичане или русские иметь с ним дело, как с главой, война-то ведь идет, и совсем не благополучно для рейха? Так что будем верны фюреру! Решение оказалось правильным — потому что фюрер уже знал».

Выйдя наконец из кабинета, в приемной Гиммлер столкнулся с Борманом.

— Мои поздравления, партайгеноссе, — сухо сказал рейхсфюрер, — не так часто ваши люди оказываются оперативнее, чем СД.

— Благодарю, — ответил Борман, чуть помедлив. — Однако могу ли я просить вас об одной услуге? Когда вы будете проводить изъятия причастных, я хотел бы, чтобы вы предварительно согласовывали со мной, если они члены НСДАП. Прочие же люди не в моей компетенции.

«Чуть не сказал первым то, что сказал он, — подумал Борман. — Так от кого же, черт возьми, фюрер узнал? Неужели у русских есть прямой выход на него? Или это все же не русские?»

Берлин, Принц-Альбертштрассе.

Через четыре часа.

— Заключенный номер 2390856 прибыл!

— Ну здравствуй, Руди. Как самочувствие?

— А какое может быть самочувствие после того санатория, куда ты меня упрятал?

— Ох, Руди, не будь ты моим старым другом…

— Генрих, поверь, что у меня было куда больше причин обижаться. И чую, что дело вовсе не в дружбе, а в том, что я снова для чего-то тебе нужен. Причем для такого дела, что при успехе вся слава достанется тебе, а при неудаче крайним будет тот, кого не жалко — то есть я.

— Ты почти угадал, Руди. Платой за успех для тебя будет полное прощение и восстановление в чине. А также то, что среди фигурантов есть и те, кто писал на тебя доносы, когда пришлось… В общем, прочти эту папку — здесь краткий экстракт. Надеюсь, ты понимаешь степень секретности?

— Я и так уже почти покойник. И давно отвык бояться. Давай твой… отчет о преступлении, осмотр места, перечень улик — что там у тебя?

Молчание. Шелест страниц.

— И тебе, как я понимаю, нужен тот, кто вытянет всю цепь?

— Именно так. Причем сам фюрер следит за следствием. Потому, ты понимаешь, Руди, — при успехе без награды не останешься.

— Достоверность информации? Источники?

— Мои люди в Швейцарии. Занятые там абсолютно секретным делом. Тебе важно знать, каким?

— Если это имеет значение для расследования.

— Ну… Тебе что-то говорит слово «Бернгард»?

— Меняли нарисованное на настоящее?

— Да. На них вышли, неизвестно кто, и после бесследно исчезли. Причем привели очень убедительные доводы отнестись ко всему предельно серьезно. Естественно, с предложением проверить.

— Ну и?

— А что мне было делать, Руди? Замолчать — а вдруг все окажется правдой? Дать законный ход — а если это провокация, чтобы дискредитировать верных людей? В общем, по моему приказу втихую изъяли и допросили некоторых фигурантов, не самых значительных, но тех, которые должны были знать достаточно. Изымали, маскируя под нападение партизан, на Остфронте этого хватает. Все полностью подтвердилось! Ну а остальное — здесь.

— Ну что ж, дело привычное. Будем работать.

— Ты не все понял, Руди. У тебя будет две задачи. Первое — это ликвидация сети заговора. А вот второе… Выходит, что кто-то еще в курсе особо секретных дел рейха. И хорошо, если это кто-то из заговорщиков, решивший таким образом сдать своих. А если вмешалась некая третья сила, сейчас подыгравшая нам в этом деле, но которая завтра выступит против нас, исходя из своих интересов?

— Ну, установить нетрудно. Если донес один из фигурантов, то он должен будет заявить об этом на допросе, чтобы не подвергнуться общему наказанию.

— Вот только что-то мне говорит, что такого не будет. И нам очень интересно, кто это у нас такой осведомленный. Хотя тут возможны варианты. Когда я пришел к фюреру с этой папкой, он явно что-то уже знал — его фраза о «бомбе в самолете» прозвучала еще до того, как он прочел документы. Так что не исключаю, что это люди Бормана, хотя тогда непонятно, зачем ему подключать меня, да еще таким образом. Или еще кто-то ведет свою игру — толстый Герман, например. Такое выходит деликатное дело. Справишься?

— Раньше получалось. Если в этот раз сверхъестественного не будет.

— Не будет, Руди. Это всего лишь заговор. Людей, а не проснувшихся богов.

— Можно вопрос? А как — с тем делом?

— Ну, в одном ты все же оказался тогда неправ. Нельзя сказать, что каждое наше следующее поражение больше предыдущего. Напротив, налицо тенденция к уменьшению — так к лету мы снова будем побеждать. Давай не будем об этом?

«Неужели колдовские обряды сыграли свою роль, — подумал Гиммлер, — хотя бы замедлив процесс? Но тебе лучше этого не касаться, старина. И что выйдет, если ритуал повторить, в большем масштабе?»

Тоталитаризм не имеет масти! Красный, коричневый — он совершенно одинаков, совпадая даже в деталях.

Но я хочу сейчас сказать лишь об одном эпизоде истории. Так называемый «заговор генералов» Третьего рейха 1943 года и «дело Тухачевского» похожи друг на друга, как отражение в зеркале. Причиной и того и другого стал маниакальный страх, казалось бы, всесильного диктатора за свою власть, жертвами в обоих случаях стали военные верхушки соответственно Германии и СССР, последствиями же были поражения на фронтах одной и той же безумной войны. И тут лишь слепая случайность сыграла на руку Советам: пять лет разницы, микросекунда в масштабах истории, но то, что Гитлер сохранил здравый смысл дольше, чем Сталин, сыграло для Германии роковую роль. И мы можем лишь гадать, как выглядел бы мир, если бы было наоборот.

Кровавый тиран Сталин пустил под нож цвет своей армии, героев гражданской войны и войны в Испании. Гитлер в приступе шизофрении не придумал ничего лучше, чем в разгар войны расправиться с верхушкой генералитета. У нас незаменимых нет — вот принцип их обоих. Обвинения были одинаково абсурдны: если Тухачевскому и прочим приписывали шпионаж в пользу сразу нескольких враждующих держав, то для Гитлера признаком виновности фельдмаршала Клюге было то, что группа армий «Центр» не отступала перед советскими войсками. Значит, Сталин, не желая тратить жизни своих солдат, просто ждал, когда перед ним откроют фронт! В обоих процессах, чтобы отправить человека на смерть, не требовалось доказательств, если не считать таковыми признания обвиняемых, но всем ясно, что палачи в застенке при желании могут выбить у кого угодно признание в чем угодно!

И главное, к чему я хотел бы привлечь внимание читателей. Если «запалом» для дела Тухачевского была так называемая «чешская папка», то имеются сведения, что и в Германии поводом послужила некая информация о мнимом заговоре, полученная от неизвестной стороны.

Кто же это был? Любая политическая сила внутри Германии? Абсолютно исключено, так как процесс набрал огромный размах, и этого нельзя было не предвидеть. Хватали по малейшему подозрению, и не только самих фигурантов, но и родственников, друзей, сослуживцев, никто не мог быть уверен, что останется живым. Кто же в здравом уме рискнет привести в действие топор, который, очень может быть, отрубит и твою голову?