Мужчина, которого предала женщина - Владимир Колычев

От штабного здания до ворот транспортного КПП рукой подать, и кое-кто всерьез считает, что там воздух особый, свободный. Валентин с этим не согласен. Обычный там воздух, и свободой не пахнет. Там ведь и внутренний периметр охраны есть, и внешний, еще и стена высокая между ними, «егоза» над ней такая, что не продерешься. Автоматчики на вышках, собаки… Нет, при всем желании не сбежать на волю.

Семь тридцать. Начало работы… Не сбежать из лагеря. А хотелось бы убраться отсюда куда-нибудь далеко-далеко, пусть в таежную глушь, но так, чтобы на свободу, чтобы не доставали коли чибисы, чтобы не толкались мужики… Впрочем, жить можно и в неволе. Лишь бы только с должности не слететь. А то компьютерных специалистов в лагере хватает и без Валентина. Хакеры, пираты, контрабандисты – и многие с высшим образованием. А место здесь, при филиале университета теплое, уютное. Народ по шумным и холодным цехам разошелся – а здесь батареи горячие, комнаты просторные, обои на стенах, занавески на высоких окнах, портреты великих мыслителей прошлого тысячелетия, на длинном столе вдоль стены – шесть компьютеров.

Но Валентина сейчас больше привлекал другой стол, обычный канцелярский, в небольшой комнатке, которую он облюбовал для себя. Там у него в тумбе электрочайник, заварка, сахар, конфеты, печенье. Лейтенант Бубенцов появится только через час, не раньше. За ним потянутся студенты, начнутся занятия. А пока можно и чаи погонять. Главное не разлениться, чтобы затем в ударном темпе сделать влажную уборку, да такую, чтобы ни одной пылинки не осталось…

Валентину часто снились мамины пирожки – с мясом, с печенкой и рисом, капустой, сыром. Не так давно они пришли в посылке, которые мама собиралась высылать регулярно, два раза в месяц. Пирожки там, правда, были черствыми, но все равно в них ощущался запах отчего дома.

От Дарьяны посылок не поступало, и в Лефортово она передачки не слала. И спасибо ей за это. Чем меньше напоминаний о ней, тем быстрей забудется…

Валентин открыл дверцу тумбы, с тоской глянул на приклеенную к ней фотографию из семейного альбома. Дарьяна в купальнике, на берегу моря. Он даже думать боялся показать этот снимок кому-то, не то что повесить перед своей койкой. Дарьяна такая красивая и соблазнительная на этом фото, что рукоблудники не дадут покоя… А может, и не нужно ее забывать? Тринадцать с половиной лет – это, считай, вся оставшаяся жизнь. Валентин уже и не верил, что когда-нибудь он выйдет на свободу, слишком далеко этот момент, слишком уж он из-за этого неправдоподобный. А раз так, то почему бы не представить, что Дарьяна до сих пор принадлежит ему как законная жена, что ждет его верно и с любовью? Так ведь легче будет жить. Иллюзия – это шаг к реальности, но с черного хода, по скользкой лестнице, упав с которой можно сойти с ума. Но если Валентин сойдет с ума, то Дарьяна станет еще ближе…

Он достал из тумбы электрочайник, налил в него воды из пятилитровой баклажки. Это утренний туман в голове не рассеялся, потому и бродят по извилинам сумрачные мысли. Ничего, вот уже поднимается солнце рабочего дня, оно разгонит сумасбродные мысли о Дарьяне…

Он выпил чаю, навел порядок в помещениях, а когда прибыл начальник, доложил ему о готовности к работе. Бубенцов сам обучался в дистанционном университете, но на организационные вопросы замыкаться не стал. Материал для самостоятельной работы скачивал и распечатывал Валентин, он же объяснял всем, что и как нужно делать; а теми студентами, кто изучал программирование, он занимался лично. Знаковые системы, коды, конфликты, баги… Он старался соответствовать запросам, потому что не хотел остаться без этой должности. Ведь он собирался и сам получить второе образование, заняться юриспруденцией. А почему нет, если есть возможность?…

Закон природы – чем активней человек занимается своим делом, тем быстрей пролетает время. Валентин и не заметил, как наступил обед. В одиннадцать тридцать он был уже в столовой. Борщ, тушеная капуста с мясом, компот из сухофруктов, белый и серый хлеб утренней выпечки…

Пятнадцать часов пятнадцать минут. Конец рабочего дня. И активный отдых. Говорят, предыдущий начальник лагеря был фанатом спорта, да и нынешний отнюдь не противник здорового образа жизни. Целый спорткомплекс в колонии – крытый зал для мини-футбола, тренажеры, боксерский ринг, под открытым небом баскетбольная и волейбольная площадки, беговая дорожка вокруг них.

Спортивные устремления заключенных крутились в основном вокруг атлетических тренажеров, боксерских груш и макивар. Такая уж в колонии среда обитания – злая, агрессивная; кому-то нравилось нападать, кто-то вынужден был защищаться, и в любом случае требовалась сила.

Валентин также не упускал возможности поразмяться. Обычно он тягал железо в тренажерном зале, но сегодня его потянуло к боксерскому рингу, вокруг которого вдоль стен развешаны были заводские и самодельные груши. Желающих потренироваться было много, а перчаток на всех не хватало, пришлось Валентину намотать на руки эластичные бинты. Хоть какая-то, но защита.

Он размял и разогрел ноги, растянув их как следует, подготовил к физической нагрузке руки, после чего встал к боксерской груше. «Двойка» боксерекая, «тройка», снова «двойка», добавочный ногой… Сначала он работал вяло, с показной ленцой, но в конце концов разошелся. Кулаком в голову, в корпус, ногой под колено, «двойка» руками, прыжок и высокий удар с разворота пяткой… Еще, еще… Пусть смотрит народ, как Валентин умеет расправляться со своими противниками, пусть наматывают на ус…

Высоко выпрыгнув, он ловко и резко качнул бедром, усилив ударную мощь брошенной в разворот ноги, и поразил грушу в область головы. Если бы на ее месте был человек, ему бы не избежать двойного перелома челюсти… Опустился Валентин на одну ногу, но вторую поставить не успел. Кто-то сзади провел подсечку, и он, не успев сконцентрироваться, рухнул на бок, больно ударившись локтем о жесткую поверхность резинового настила.

Вскочив на ноги, Валентин гневно глянул на обидчика. Это был тот самый парень, который сегодня утром, вдохновленный примером Чибиса, нагло толкнул его в дверях. Бритоголовый, широкоскулый, с красным от возбуждения лицом, он хищно скалился, глядя на Валентина. В глазах агрессивная удаль и азартная бесшабашность.

– Может, на ринге попробуем? – дерзко улыбаясь, спросил он.

Валентин вспомнил, что звали его Миша. Может, имя это, а может, кличка. Ведь парень чем-то похож был на медведя, такой же крепкий, мощный. Шея сильная, как у завзятого борца, плечи широкие, накачанные, руки сильные, кулаки будто кувалды. Наверняка у него убойный удар… Валентин вдруг вспомнил, как в далекой юности он пропустил сокрушительный удар в нос. И сейчас он мог оказаться в столь же незавидном положении. А сломанный нос – это очень опасно: расщепленная кость может вонзиться в мозг, тогда все…

– Э-э, по-настоящему? – растерянно спросил Валентин.

– Ну а как по-другому?

– А можно? Здесь же инспектор.

Расслабляться заключенным не дозволялось.

И видеокамеры в спортзалах, и дежурные инспектора, не считая дневальных. Насколько знал Валентин, стихийные схватки на ринге были запрещены, но ведь если есть правила, значит, существуют и обходные пути.

– Да мы быстро. Я тебя за пять секунд уделаю, – грозно ощерился Миша. – Или не веришь?

Голос у него густой, рычащий. И устрашающий. Валентин чувствовал, как у него занемело под коленками.

– Э-э, верю, – подавленно кивнул он.

– Что?! – восторженно простонал парень. – Ты веришь, что я тебя уделаю?… А если я скажу, что загну тебя, ты тоже в это поверишь?… Слушай, а может, ты пидор, а?

– Сам такой! – хоть и беспомощно, но все-таки вспылил Валентин.

– Че ты сказал? – взвыл Миша. – Давай на ринг, козляра! А то дыркой работать будешь, понял? Ну!

Угроза подействовала, и Валентин обреченно поплелся к рингу. Кто-то сунул ему под мышку боксерские перчатки, он автоматически надел их.

Что-то вдруг случилось с его глазами: кругозор стремительно сузился, и он мог видеть только Мишу, его лицо, искаженное будто в кривом зеркале. Периферийное зрение, казалось, отсутствовало напрочь. Пол и потолок были подернуты мутной дымкой. В руках слабость, в ногах дрожь. А Миша уже надел перчатки, вскинул руки на уровень груди. Взгляд у него твердый, уверенный и невероятно агрессивный. Он нисколько не сомневался в своей победе, значит, он точно знал, что возьмет над противником верх. А может, он даже собирался убить Валентина. Вдруг он какой-то нелюдь, маньяк-потрошитель… Надо бы узнать, за что он мотает срок.

Но спросить Валентин ничего не успел. Миша ударил его кулаком в челюсть резко, без замаха. И только тогда прозвучал гонг… Вернее, это зазвенело в ушах у Валентина. И в глазах заплясали горящие чертики. Голова закружилась, и ноги отказались держать тело.

Валентин упал, не решаясь подняться. Он принял вызов, но проиграл, что ж, значит, он более слабый противник, но ведь это не смертельно. Подумаешь, проиграл… Каждый день в мире дерутся сотни тысяч пар, и каждый второй в этих схватках проигрывает. Ничего же, крутится планета, не разваливается…