Белый Волк - Александр Мазин

Всё, шоу закончено!

То есть это я так думал, слушая восторженный рев и визг зрителей.

Но я кое-о-чем забыл. А именно – о тщеславии моего друга Свартхёвди.

– А ну я! – воскликнул Медвежонок, подхватил копье Гнупа и бросился в атаку.

Я отреагировал слишком поздно и подпустил Свартхёвди на расстояние копейного удара. Сухой треск сшибающегося дерева был подобен автоматной очереди – так быстры были удары и отбивы. На расстоянии двух шагов мое оружие теряло преимущество длины, однако Медвежонок остерегался работать железком (на мне была только шерстяная куртка), и это несколько уравнивало шансы. Зато я не сомневался, кто устанет быстрее. Соревноваться в выносливости с потомственным викингом – всё равно что пытаться загрызть кабана.

Свартхёвди наращивал темп. Я отбивался как мог. Несколько раз он весьма прилично достал меня по ребрам. А я его – по ногам. Мелькающий красный «флажок» с толку его не сбивал – не тот уровень. На моем шесте уже имелись порядочные зазубрины от контакта с копейным наконечником. Отбивать железом Свартхёвди не опасался… И я этим воспользовался. Выбрал момент – и нанес удар, что называется, со всей дури, да еще с перебросом из-за спины, сверху, открывшись (на мое счастье – Медвежонок не поверил: решил, что обманка) так, чтобы Свартхёвди вынужден был отбить именно железком и как раз по старой зарубке… Хрясь!

Моей левой руке стало очень больно. Шест переломился пополам в ладони от места хвата. Зато я получил возможность ударить другим концом аккурат по тому же месту. А именно – по Медвежонкову правому локтю. Хорошее место – рука Свартхёвди враз онемела. Правда, копье он не отпустил (он и мертвый не разжал бы пальцев – генетический, надо полагать, рефлекс), но это лишь помешало ему действовать левой рукой, когда я, на обводе, прямо-таки классическим викинговским приемом бросил свой укороченный шест по нисходящей дуге аккурат под Медвежонково колено. Будь это меч – остался бы мой друг без ноги, если бы не успел убрать конечность. Но сейчас его ноге угрожала всего лишь какая-то палка. Свартхёвди просто перенес на нее тяжесть своего пятипудового организма… И «какая-то палка» воткнулась в его ногу пониже коленного сгиба. Аккурат в то самое место, где располагается нужная точка…

Ногу Свартхёвди скрутило от жуткой боли, она подогнулась, и мне осталось только чуток подтолкнуть…

Но я этого не сделал. Свартхёвди – мой друг и хускарл Хрёрека-ярла. Негоже ему валяться на снегу, словно какому-нибудь бонду-землепашцу. Поэтому, сократив дистанцию, я обнял его, крепко ухватив за пояс, и помог устоять и оклематься.

На этом наше соревнование закончилось, и мы, Медвежонок – прихрамывая, а я – потирая бок, двинулись возмещать потерю жидкости замечательным пивом Гудрун.

Всё-таки хорошая вещь – точечная техника. Жаль только, что эффективность ее в настоящем бою ничтожна. Секире совершенно безразлично, в каком месте отрубить жизненно важный орган, а копье, доставшее до печенки, отправляет в Валхаллу вне зависимости от того, под каким углом и в какой точке оно вошло в тушку.

Однако не думайте, что эти восточные наработки бесполезны в средневековой Европе. Очень даже полезны. Например, в постели, если знаешь, как и куда нажать, можно очень даже…

Хрена лысого! Не было у меня никакой постели! Зря разлакомился. Госпожа Рунгерд недвусмысленно дала мне понять: у нее дома – никакого секса! Ежели невтерпеж – можно девку прислать.

От девки я гордо отказался. И в награду мне сделали лечебный массаж с применением травяных мазей. Тоже весьма приятно. И полезно: к утру от болезненных ушибов остались только синяки и воспоминания. Вот оно, колдовство! Интересно, а юная Гудрун владеет прабабушкиной магией?

Глава восьмая,

в которой выясняется, что магия, страсть и секс неплохо работают в одной упряжке

Юной Гудрун финская магия была без надобности. У нее была своя собственная, которая называлась: таким глазкам отказать невозможно.

– Подари мне что-нибудь, Ульф-хускарл, – сияющие глаза Гудрун на мгновение оказались в сантиметрах от моих. Я кожей ощутил ее близость… Ей-Богу, мне потребовалось всё мое самообладание, чтобы удержать в неподвижности руки. Это был зов, которому было почти невозможно противиться. Я вцепился в столешницу с такой силой, что вполне возможно, на дереве остались вмятины.

Ну да, мы опять сидели за столом и жрали. Что поделаешь. Вскорости мы с Медвежонком намеревались отправиться в Роскилле, а перед дальней дорогой полагалось сытно покушать. Но от близости синеглазой сестренки моего друга у меня напрочь выветривались мысли о еде. А руки сами тянулись…

Нельзя! Нельзя хватать жадными лапами свободную девушку благородных кровей. Это закон. Она может обращаться с тобой как угодно. Шептать на ушко, трепать, гладить… Но инициатива – всегда за ней. Нахальная девчонка может сколько угодно провоцировать мужчину… Но если тот поддастся на провокацию, тем хуже для него. Хорошо, если обойдется только вирой…

– Какую-нибудь мелочь, славный Ульф… Не то я подумаю, что совсем тебе не нравлюсь…

Искушающе приоткрытый рот так близко, что я чувствую губами теплое дыхание…

– …Или я подумаю, что ты – просто жадина!

На мое счастье, в следующую секунду она выпрямилась и громко рассмеялась.

А еще чуть-чуть – и я бы начал срывать с себя золотые цацки.

Я мог бы вечно смотреть, как она двигается, как наливает пиво в чашу брата…

Надеюсь, буря у меня внутри не отразилась на моем лице. Я и так чувствовал себя дурачком, который тупо лыбится, пялясь на девушку своей мечты, не способный и слова внятного выдавить…

– На меня ты так никогда не смотришь, – Рунгерд игриво толкнула меня плечом.

– Как? – всё еще пребывая в состоянии очарованного дебила, вякнул я.

– Как медведь – на мед.

Ее рука под столом игриво стиснула мою ногу.

И я очнулся.

– Это – чары, да? Признайся: ты меня заколдовала?

Рунгерд улыбнулась и покачала головой.

– Значит, это она меня заколдовала. – Я следил за Гудрун, наливающей пиво Тори, сыну Скейва Рысье Ухо.

Тори с папашей (соседи, блин) заявились на фазенду Рунгерд прямо с утра. Огорчились, обнаружив здесь меня и Хегина Полбочки с соратниками.

Правда, узнав, что мы со стариной Полбочки – не в корешках, а совсем наоборот, Скейв оживился и воспылал ко мне симпатией. Оказывается, они с Хегином Брунисовичем – в вялотекущей ссоре еще с дедовских времен. Такие вот латиноамериканские страсти.

Увы! Ответить взаимностью рысьеухому Скейву я не мог. Главным образом, из-за его сынка, белобрысого щекастого дебила с белесой немочью, пробивающейся на прыщавом подбородке.