Ещё не вечер… - Игорь Оруженосцев

На свадьбу Лена и Тад никого не пригласили, считая происходящее таинством двоих, а посему никого и не надо. Со стороны Лены была ее подруга Тамара Каретникова, а со стороны Тада был сменщик Витя Табулин. На улице был страшный ливень – верная примета к счастью. Витек привез пятнадцать громадных ярко-красных маков, на столе было много шампанского и две жареные утки. Родителям отбили телеграмму о происходящем. Мама Лены всплакнула от счастья, мать Тада разозлилась, ведь это был день ее рождения, ей стукнуло 50, но Лена с Тадом вечером приехали и поздравили ее с этой знаменательной датой. Для Тада начинался новый этап жизни – семейный.

После свадьбы Тад обследовал дом и прилежащий к нему сад, везде было запустенье и грязь. Надо было все приводить в порядок. Тад заасфальтировал дорожки, сам построил гараж, в саду развесил снаряды и боксерские груши, это страшно не понравилось жильцам из второй половины дома, по какой-то странной неожиданности они считали землю сада своей, пришлось Таду и их разубедить в этом. Были конфликты как у Египта с Израилем за Суэцкий канал, в результате которых соседям пришлось ходить строем от своего парадного входа до ворот.

Жить с Леной в старом доме и в этом районе очень нравилось Типу. Вокруг их дома стояли точно такие же дома соседей, резные, хоть и старые, но очень красивые. Продолжая работать в такси, Тад иногда привозил в эти переулки иностранцев и те просто балдели от первозданности этих мест, говоря, что эти дома надо брать под стеклянные колпаки и делать на этих улицах заповедники. Народ жил вокруг тоже довольно экзотичный. В 4-ом Зборовском переулке, рядом с Тадом, всю жизнь жители продавали травку (план) и наркоту. Бывало часто заезжали менты, охраняя и беря дань с продавцов. И вот накурившись и нанюхавшись этого зелья, некоторые из соседей, теряя ориентиры, пытались лазать в дом и сад к Таду. Пришлось ему пометать топоры в этих скокарей, и желание нарушить территориальный статус быстро улетучилось. Обстановка вокруг была настолько домашняя, что в тапочках переходили улицу в булочную, и добротная русская женщина, тетя Настя, советовала, какие булочки брать, а под завязку доставала из-под прилавка лимонные дольки, до которых Тад был сильно охоч, а Лена угощала ее пирогами. Так и жили годами. Сюда, в дом к нему часто приходил его старый приятель, трехкратный чемпион Москвы по боксу Ганс Владимирский, тоже живший неподалеку в Сокольниках, около Остроумовской больницы, Вместе боксировали, работали по мешкам, качались штангой, строили планы на будущее. Но за всем этим зримо и незримо стояла Лена, она мягко и тактично внушала Таду, что свое образование надо продолжать, указывала на изъяны во взаимоотношениях Тада с приятелями. Очень быстро научившись готовить, она покоряла окружающих блюдами русской кухни по книгам Елены Ивановны Молоховец и сталинского периода. В те времена стали открываться прекрасные магазины «Дары природы», по тем деньгам в них многие продукты стоили копейки, и уж Лена с Тадом наслаждались и зубрятиной, и медвежатиной, подавая все это на стол с лесными ягодами.

Но назревало событие большой значимости. Ленуля, как ласково называл жену Тад, была беременна, и Тад вот-вот готовился стать отцом. Сонюра, как уже загодя Лена и Тад называли ребенка, если будет девочка, родилась 12 апреля 1966 года в год «огненной лошади». Софья, по-гречески, мудрая, действительно оправдала свое имя в будущем в каждом своем движении. Соня росла спокойным, крепким ребенком, удивительно похожим на отца. Тад приезжал с линии пообедать, клал Соню, завернутую в одеяло, рядом с собой на стол и кормил ее борщом, который ел сам. Медсестры приходили в ужас и стыдили родителей. Но еще с большим удовольствием Соня обсасывала хвост селедки, зажав его в кулак, и все это в четыре-пять месяцев отроду. Видно, Бог всегда был рядом с ней и дал ей красоту и здоровье.

В этот период Тад пытался постигать русскую культуру, покупая книги по искусству и истории Руси. Как ни странно, очень много пришлось купить о самом Краснодаре и окружающих его станицах, в которых наряду с жратвенными ярмарками устраивались и книжные. Тад с Леной потихоньку обходили все театры и музеи Москвы, но особенно их поразил и покорил дом художника Васнецова, где-то между Троицкой улицей и Садовым кольцом. Страшно интересной оказалась книга профессора Сытина из музея реконструкции Москвы, как какая-то завораживающая музыка звучали древние названия мест и улиц, история некоторых восходила аж к двенадцатому веку. Дом Тад тоже старался обустроить на русский лад. Как-то на Преображенском рынке Тад увидел комиссионный мебельный и забрел в него. Потолкавшись меж старой рухляди, уж собирался было уходить, но какой-то пьяный продавец, пристально взирая на него, вдруг произнес: «Тадик, ты чо, парень, не узнаешь сваво однокашника?» и бросился Таду на шею. Оторопевший Тадеуш, напрягши память, действительно вспомнил в нем Борьку, с кем просидел за одной партой с первого по третий класс. «Что тебе надо, пойдем в запасники, покажу все»,

Счастливый Борька не знал, как услужить другу. Тад тут же купил старинный дубовый стол на 16 персом и набор из двенадцати стульев с Николаевским гербом на кожаной спинке, все за такие гроши, что было даже смешно. Обставил гостиную в стиле добротного купечества, а спальню, которую подарил Лене, – в стиле «русский ренессанс». Остальные две комнаты были детскими и убраны просто и удобно. Поскольку дом был деревянный, то летом всегда было прохладно, и царил легкий полумрак, приятный для глаз. Вообще же Тад, став отцом, как-то все больше проникался, что он – хозяин дома, а не квартиры в многоэтажном гос. общежитии.

Ведь коммунисты выхолостили из русского народа понятие «дом», и вот как бы вновь, эта традиция возрождалась в семье Тада. Он потихоньку стал собирать старинные русские народные песни, романсы и многие даже в джазовой обработке выглядели прелестными. Народный хор и оркестр под управлением Осипова приводил Тада в тихий меланхолический экстаз, он поражался широте и глубине этого пласта старинной культуры. На этой почве Тад познакомился с одной пожилой аристократкой, собирательницей русской старины, она на многое и по-новому открыла Талу глаза.

26 августа 1970 года родилась вторая дочь Анастасия, и Тад привязывается все больше к лому и семье. Вообще же этот период работы в такси и житья в этом старом доме становится одним из самых счастливых периодов жизни семьи Касьяновых. Их характеры притерлись, они беззаветно верили друг другу, что давало силы Лене переносить далеко не ангельский характер мужа. И когда возникали проблемы, порой мучительные, жена и дочери вставали за отца стеной, веря в него, надеясь на свои силы и провиденье. Они никогда не ссорились из-за себя, очень немного из-за детей, самые большие споры и конфликты возникали в жизни из-за учеников Тада. Лена интуитивно чувствовала фальшь, откровенную зависть и злобу в отношениях этих людей к Таду. Она предсказала конец многих учеников и начатых с ними дел, но всегда поддерживала Тада в каждом новом начинании, которое он поднимал, зная, что у него все получится, и, веря в него. Многих лоботрясов и просто откровенных врагов в недалеком будущем она кормила, поила и укладывала спать, требуя своими действиями одного порядочности. Взаимностью ответили единицы. Так текла жизнь, и вот сейчас заканчивается тридцать второй год совместного бытия этой удивительной пары: они могли сутки пролежать голова к голове, не сказав друг другу ни слова, да это и не надо было делать, ведь они понимали друг друга с полувзгляда, став одним целым. Смутное время перестройки не раз и не два ударило по этой дельной, крепкой семье, остается только удивляться и преклоняться, как выстояла Елена Арсеньевна с дочерьми вместе в борьбе за родного человека.

Глава 6

СЭН’Э – ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

Поскольку пришлось переехать жить на Преображенку, надо было подыскивать работу где-то поближе к дому. Тал стал переводиться в 16-й, как его таксисты в шутку обзывали «Краснознаменный» парк, что на Открытом шоссе. Как это часто бывает в жизни, «желаемое вчера, сегодня приедается» – Тад устал от всего этого быдла вокруг и подумывал, куда бы смыться. Но, он знал, куда бы он, ни пришел работать водителем, таксистов очень не любят, и это обстоятельство сильно останавливало его уход. За семь лет работы в такси Тад преуспел во многом, но самое главное пришел опыт общения с людьми, и это было самое неоценимое. Часто работая допоздна, Тад знакомился со многими деятелями культуры и искусства, артистами Белокуровым, Грибовым, Леоновым; у него развилась поразительная зрительная память, он узнавал клиентов, которых возил только раз и много лет назад. Поработав в нескольких парках, многое мог бы рассказать о работе таксиста. В это же время Тад заканчивает десятилетку и курсы автомехаников по программе автотехникума для того, как им сказали, что их будут готовить начальниками гаражей в Англию, Канаду и другие страны. Но власти и коммуняки вообще много чего обещали, а «воз и ныне там!». Ему предложили стать начальником автоколонны, он отказался; предложили должность начальника гаража – опять отказ. Тад не хотел никем командовать, его удовлетворяло, что он мог себе выбрать любую смену, быть свободным, тренироваться быть с семьей и повышать самообразование. На линии у Тада происходили подчас удивительные встречи. Как-то раз ему пришлось быть гидом одной богатой американки из штата Алабама, по имени Тзэн. Американка обалдела от зеленых окраин Москвы, а когда Тад привёз её домой, познакомил с Леной, то Тээн была приятно удивлена ее прекрасному английскому и наговорила Лене кучу комплиментов, не забыв, как бы невзначай упомянуть, что она расистка. Тад с Леной, смотря на удивительно стройную хрупкую фигуру дочки сенатора, хохотали до упада, представив ее в одеянии Куклуксклановцев.