Война все спишет (СИ) - Романов Герман Иванович

Война начинала принимать совсем иной оборот, чем в той прошлой, реальной истории. Японцы высадили 4-ю армию Нодзу совсем не там, где было — в Дагушане, и не там, где он предполагал. Место, выбранное ими для десанта, оказалось настолько нетривиальным, что в своих расчетах Фок его совершенно не рисовал никакими красками. Даже в бреду подумать не мог, что японцы рискнут провернуть высадку, похожую на Бицзыво, выбрав мелководье с совершенно необорудованным побережьем — тут только нищие рыбацкие деревеньки, железная дорога в двадцати верстах, и практическое отсутствие нормальных дорог. И до Инкоу почти сотня верст, которые нужно как-то пройти, а до этого накопить на плацдарме достаточно сил — а для всего этого требовалось время.

Александр Викторович держал у устья западного рукава Ляохе один батальон 139-го Моршанского полка с восьми орудийной батареей из состава 2-й бригады 35-й дивизии. Но не для отражения высадки японцев, которая здесь не ожидалась, а для наблюдения за сопредельной китайской территорией, до которой именно здесь доходила полоса отчуждения. Она проходила вдоль железной дороги, и считалась зоной российских интересов, и тут можно было без всяких согласований размещать войска.

— Чистейшей воды авантюра, не думал, что выберут для десанта столь непригодное место, главное достоинство которого, что оно на китайской территории! Но, тем не менее, раз оно ими выбрано, и несет нам опасность — то нужно принимать соответствующие меры, будем говорить с вами откровенно, Николай Платонович!

Фок повернулся к командующему 4-м Сибирским армейским корпусом генерал-лейтенанту Зарубаеву, что также в бинокль рассматривал высаживающиеся на берег японские войска. Устье реки глубоко вдавалось в сушу, являясь обширной мелководной бухтой. Противник одновременно попытался занять обе ее стороны, но с востока был немедленно атакован русской пехотой при поддержке артиллерии.

С полудня тут завязался кровопролитный бой. С подходом 5-го Иркутского полка, что сразу же был переброшен по железной дороге, благо солдаты не выгрузились из вагонов, ситуация кардинально изменилась — сибиряки при поддержке артиллерии решительно атаковали восточный плацдарм. И сейчас, судя по всему, японцы собирались ночью оставить занятую полоску берега, простреливаемую со всех сторон орудийным и пулеметным огнем, ибо потери у них были колоссальные.

— Вечером здесь уже будут енисейцы, тогда всю бригаду можно направить против западного плацдарма!

— Эти сукины дети Аматерасу там окопаются до вечера, что одни носы из окопов торчать будут. Так что атаковать станем всей 35-й бригадой — я приказал грузить в эшелоны 140-й Зарайским полк полностью, и еще один батальон моршанцев. А уполовиненный Моршанский полк оставлю в Инкоу гарнизоном — над этим вертепом наркоманов нужен глаз и глаз. Там китайцы хрен что отчебучить могут — но наши бронепоезда на них страх навели, так что думаю, никакого восстания курильщиков опиума не будет. Хотя кто знает, как поведут себя люди под воздействием этой дряни.

Фок сознательно оголял важнейший порт — теперь стало ясно со всей определенностью, что в самом Инкоу самураи высаживаться не будут. Возможно, посчитали, что такая операция им вряд ли удастся — шпионов у них там прорва. Все же восемь батальонов гарнизона, минные заграждения на подходе к устью реки, береговая батарея, два катера с торпедным аппаратом на каждом. А главное — бронепоезда с железнодорожными батареями — новая, необычная техника всегда вызывает у военных определенную осторожность. Никому не хочется лезть в бой, пока не выработаны меры противодействия любому появившемуся у противника виду оружия.

— Да и сам опасаюсь японцев, раз они такое выкинули, то бог знает, что им в головы прийти может. Ничего не понимаю, как можно было выбрать самый худший вариант? Если бы высадку сделали у Инкоу, то мы бы оказались в скверной ситуации, чего я, откровенно скажу, зело опасался. Однако, а это возможно, они узнали, что сюда идет переброска всего твоего корпуса, Николай Платонович, да еще 1-й дивизии.

— Не думаю, тогда их шпионы должны быть в штабе Маньчжурской армии, и иметь доступ к телеграфу…

Зарубаев неожиданно осекся и внимательно посмотрел на Фока — тот промолчал, только пожав плечами, как бы говоря «понимай, как знаешь». Старый генерал засопел, и Александр Викторович его прекрасно понимал — подобные мысли могут завести далеко. Нет, Куропаткин быть предателем не мог — он и так наделал в этой войне столько ошибок, что являлся одним из «творцов» поражения, если так можно сказать.

— Японцев сейчас нужно блокировать на плацдарме и всячески перебрасывать сюда подкрепления — иметь такую занозу в заднице нетерпимо. Нужно выдергивать, не считаясь со средствами. Имея две бригады, ты завтра попробуй их сковырнуть с западного берега, Николай Платонович, — осторожно произнес Фок, с надеждой в глазах посмотрев на Зарубаева. И добавил негромко, стараясь не выругаться:

— У тебя четырнадцать батальонов будет, шесть батарей — полсотни орудий. Если не удастся, то надежно блокируй, окапывайся по гребням сопок — и веди беспокоящий артиллерийский огонь. Их там нужно тревожить днем и ночью, не давать беспрепятственно высаживаться.

— Сколько японцев на транспортах?

— Вышло четыре десятка, здесь навскидку тридцать. Если посчитать, то меньше двух дивизий — думаю, до двадцати батальонов. Но хорошо вооруженных и мотивированных солдат — вон как резво на берег выходят. Одно плохо — канонерские лодки не дадут тебе пушки ближе подвести — снесут артиллерийским огнем. Это я у Бицзыво видел, потому батареи от берега отодвинул и на закрытые позиции поставил.

— Да оно понятное дело, — усмехнулся Зарубаев, — морская пушка завсегда дальше любой полевой бьет. Ничего, бог не выдаст…

— Ты уж не рискуй понапрасну, подожди. Не нужны нам напрасные потери, нельзя кровь попусту проливать. До России слишком далеко, чтобы на пополнение рассчитывать. Мы иначе поступим, — Фок посмотрел в бинокль, через мощную оптику было можно рассмотреть, что творится в пятнадцати верстах. А там была прежняя картина — японцы безнаказанно высаживались на западное побережье, совершенно наплевательски относясь к китайской территории. И отчаянно отбилась на восточном берегу, чуть ли не под носом, практически рядом, где на мелководье высился застигнутый отливом большой транспорт. Но было видно, что иркутяне самураев там уже дожимают, не смотря на стрельбу маленькой вражеской канонерки, что нагло стреляла из глубины бухты.

— Я уже телеграмму отправил генералу Белому — 120-ти пудовые шестидюймовые и 107 мм крепостные пушки сюда вечером отправят эшелоном из Цзиньчжоу. Завтра днем с платформ сгрузить и сюда доставить плевое дело. Вот тогда и атакуй смело, неприятельские корабли достать можно, и отогнать, и транспорты обстрелять — а то ведут себя по-хозяйски, запредельно нагло. Освоились тут, понимаете ли!

— Надо им урок дать наглядный…

— Послезавтра, когда у тебя под рукой вся 2-я дивизия будет. И тяжелая артиллерия — не хрен ей на крепостных позициях бесполезными грудами железе стоять, пользу приносить нужно, да и боевой опыт приобрести. Не получится — 3-ю дивизию подождем...

Фок задумался, бросил взгляд на группу штабных офицеров, которые делали на память снимок — перед ними крутился фотограф. Война войной, а память памятью. Усмехнулся, глядя на суету, но делать комментарии не стал. Снова повернулся к Зарубаеву.

— Японцев вышибать отсюда нужно! Нельзя им давать навязывать нам свои условия, самим перехватывать инициативу надо. Учти, Николай Платонович — наступление против армии Оку останавливать нельзя, противник на это и расчет сделал, стараются наши операционные линии растянуть длинными. И заставить резервы, которых у нас и так мало, бесцельно потратить на все эти эскапады.

— Понимаю, что нельзя — дадим слабину, японцы снова от Дагушаня полезут, им железную дорогу перерезать нужно, кровь из носа, и отсечь Квантун с нашим флотом. Тогда в войне они могут и победить.