Ученик - Алексей Сережкин

Один раз он ощутил прежде незнакомую боль — в тот момент, когда он опускался и старался удержаться повыше — руки внезапно пронзила резкая боль и когда он спрыгнул, он в первое мгновение не смог выпрямить руки — они остались полусогнутыми, он даже подумал о том, не повредил ли он что-то в мыщцах. Но боль относительно быстро прошла, и он смог разогнуть руки, как ни в чем не бывало.

Доведя счет до четырех, он понял, что добиться большего прогресса не получится и, вспомнив о подшивке, направился к ней и отрабатывал удар еще долго, никакие образы уже не проплывали у него перед глазами в этот раз, он был спокоен и сосредоточен, он просто методично наносил удары и считал их. Почти сразу из кулаков пошла кровь, но он практически не обратил на это внимания, просто порадовался этому факту и продолжил. Прошло около часа и только тогда, когда он понял, что бьет уже кое-как и каждая частичка его тела дрожит от напряжения, он остановился. Руки его тряслись, и когда он посмотрел на пол, он увидел обрывки бумаги — два или три абсолютно измочаленных листа газеты валялись на полу, и ему даже не пришлось думать о том, настала ли пора оторвать один из них. Он весь дрожал, и только усилием воли ему удалось остановить эту дрожь.

Подшивка выглядела неопрятно. Свежая кровь красными мазками украшала верхний лист газеты и через продранные дырки перетекала на следующие, местами виднелись старые отметины — уже практически черного цвета. Толщина подшивки фактически не изменилась, но выглядела она так, что он с гордостью посмотрел по сторонам и прилепил поверх измочаленной и изорванной поверхности свежий лист газеты. Несколько пятен проступило сквозь бумагу, листок практически приклеился к подшивке и внешний вид опять был строгим и пристойным, большой календарь просто висел на стене и ждал прихода следующего дня.

И только тогда он посмотрел на свои руки и увидел, что помимо разбитых костяшек у него на ладонях набухли кровяные мозоли — ребристая поверхность импровизированного турника дала о себе знать, и легкое прикосновение пальцем к мозолям вызвало жуткую боль, и он отогнал мысль о том, что будет, когда они прорвутся.

Обильно обработав раны йодом, он с улыбкой подумал о том, что времена, когда он хныкал над разбитой коленкой и просил маму — «подуй, подуй», остались в прошлом. Йод принес ощущение прохлады — но не более. «Пощипало и все», — тихо сказал он вслух, поднес кулак ко рту и подул, от чего так и не остановившаяся струйка крови смешно изменила свое направление, и он, усмехнувшись, решительно плеснул еще йода.

Подумав о том, что надо бы купить йода побольше, он удовлетворенно счел, что тренировки на сегодня закончены.

Спал он в этот день крепко и без сновидений.

Глава 9

— Слушай, а может в кино сходим? — неожиданно предложил Кореец.

Они сидели на лавочке в школьном саду, и он прокручивал в голове сегодняшнюю тренировку. Он уже сам отмечал некоторый прогресс и с удовлетворением вспоминал особенно понравившуюся ему комбинацию, которую они разучивали и отрабатывали уже второй день.

Ему казалось, что прошло уже невероятное количество времени с того момента, когда они разучивали отдельные удары и защитные блоки.

Как-то незаметно они перешли к тому, чтобы из отдельных простейших элементов — таких как удар в верхний уровень, удар в средний уровень, мягкий блок изнутри — собирать более сложные комбинации и отрабатывать их раз за разом во все более быстром темпе, и он уже давно и думать забыл о какой-то практической применимости всех тех приемов, которыми пытался овладеть.

Он наслаждался самим процессом занятий все больше и больше — несмотря на то, что во всем теле, в разбитых руках, в суставах, во всех многочисленных местах, куда приходились удары палки Корейца, колотившего его за каждую самую незначительную ошибку — прочно поселилась боль. Сначала он думал о ней и удивлялся тому, какой же он был слабый, его изумляло, что еще совсем недавно он плакал от того, что его били по лицу, оставляя иногда едва заметные отметины и ссадины, поражался тому, что сейчас он привык — и даже радуется, значительно большей боли, которая с какого-то момента стала его спутником, и каждое утро напоминала о том, чем он занимается — и о том, что ему предстоит впереди.

Боль, физическая боль — стала абсолютно неважной и несущественной, потому что на другой чаше весов лежали неизвестные ему ранее ощущения — ощущения ловкости, навыков и умений, о которых он раньше никогда даже и не слышал и не задумывался, о которых он не мог и подозревать — и это у него, всегда такого неловкого, нелепо выглядящего со стороны.

— В кино? Конечно, давай сходим. Это здорово. А на что?

— Да сегодня шел мимо вашего кинотеатра, когда утром к тебе направлялся — там показывают «Пиратов ХХ века», я слышал, что классный фильм, — ответил Кореец. — Ты не видел?

— Не-а, не видел. Он же новый совсем, недавно вышел. Собирался, как раз перед каникулами. Приятели уже все разъехались, поэтому пошел один.

— И что? Билетов не было? — поинтересовался Кореец с любопытством.

— Ну…, - замялся он. — Билеты, наверное, были. Тормознули меня перед кинотеатром. Вежливо попросили денег. Короче, на билет мне не хватило.

Кореец засмеялся.

— Вежливо попросили? — переспросил он. Ну, наверное, им важней было посмотреть. Да, а если бы они грубо и невежливо попросили, тогда что?

Он грустно ответил:

— Не знаю. Наверное, было бы то же самое, что и тогда, ну, когда мы с тобой познакомились.

Кореец задумался.

— Интересно. Получается, что хоть так, хоть эдак, но денег бы ты по-любому лишился.

— Ага, — ответил он. — Сейчас вот и не знаю, что лучше.

— Все к лучшему, — сказал Кореец. — Если бы ты тогда посмотрел фильм, сейчас тебе скучно было бы со мной пересматривать, верно? Так что пошли. Деньги вроде есть, как раз на ближайший сеанс успеваем. Не придется сшибать перед входом. Смешно, а если бы у нас сейчас не хватало, и мы бы у кого-нибудь вежливо попросили — это было бы нормально, как считаешь?

Он посмотрел в глаза Корейцу — они были серьезными и казалось, ему очень важно было услышать ответ на этот шутливый вопрос.

— Нет, это было бы неправильно, — твердо ответил он. Он отвел глаза, ему не хотелось следить за реакцией Корейца и даже стало неважно, что именно сам Кореец думает на этот счет.

— Может быть, и неправильно, — загадочно продолжил Кореец, — и по его непроницаемому лицу было совершенно непонятно, какой же точки зрения придерживается он лично.

Когда они вышли из кинотеатра, уже смеркалось.