Отрок. Покоренная сила. - Евгений Красницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Ишь ты: Фроловна… А ну, за волосья ее и сюда!
— Слушаюсь господин… — Роська растерянно умолк. — А как же… за волосья…
— Что непонятно, десятник? — Дед пристукнул деревяшкой в пол.
— Все понятно, Господин сотник, бегу!
— Так. Значит натаскать на обнаружение засад… — Дед одобрительно покивал каким-то своим мыслям.
— И еще от стрел уворачиваться, а то Чифа…
Голос у Мишки, неожиданно для него самого, дрогнул. Дед сочувственно глянул на внука, вздохнул.
— Кхе… Да, справный был пес… Ты себе-то щенка возьмешь?
— Нет, не буду.
— Что ж так?
— Второго Чифа уже не будет, а другого — не надо.
— Кхе… Ну, как знаешь… А кто же учить пацанов станет?
— Прошка. Будет кинологом Младшей стражи.
— Кем? Михайла, да сколько ж можно?
— Прости, деда. Канис — собака, логос — наука. Кинолог — собаковед.
— Собаковед… Придумают же.
Из-за двери раздался топот ног, девичий визг, в горницу влетела Машка и, споткнувшись о порог, брякнулась на четвереньки.
— А-а-а, деда-а-а! Он меня за косу-у-у…
— Молчать!!! Встать! Сопли подобрать! Волосья оправить! Живо!!!
Машка вскочила на ноги, бодро шмыгнула носом и мгновенно привела в порядок прическу. Только что "во фрунт" не встала.
"Да, сэр, хорошо поставленный командный голос и четкая формулировка приказа творят чудеса! В патриархальном обществе. А в демократическом — такое в ответ получил бы…".
— Кто разрешил щенков брать? — Прокурорским тоном поинтересовался дед?
— Им там холодно было, а я…
— Я не спрашивал: тепло или холодно! Я тебя, лахудра, спросил: кто разрешил?
— Никто. Но я же…
— Молчать! Дурищи, щенки еще молоко-то сосать толком не умеют, а вы им что в пасть совали?
— Потрошки куриные…
Дверь снова открылась и в горнице появилась мать. По всему было видно, что пребывает она в настроении самом, что ни на есть, воинственном.
— Анюта, я тебя не звал! — Попытался пресечь конфликт в зародыше дед. Но не тут-то было. Мать гордо откинула голову и совсем не скандальным, но холодным, как лед тоном, заявила:
— Я в своем доме, батюшка, могу и без зова.
— Совсем охренели бабы…
— И поэтому нас можно таскать за волосы и бить лбом об дверь? — Все тем же ледяным тоном осведомилась мать.
— Если приказано, то и об дверь!
— И за что ж такая ласка?
У матери на лице стал медленно проступать румянец. Дед, похоже, тоже начал заводиться.
— А за то, что дура беспросветная, только о баловстве и думает! Если башка ни на что больше не пригодна, то и двери ей открыть не грех. — Дед распалялся все больше. — Это еще не ласка!!! Я так приласкаю, забудет как звали, а не то чтобы не в свое дело нос совать!!! Щенков для дела привезли, а не для игрушек! Чурка осиновая, сосунков потрохами кормить. Я вот тебя саму сейчас сырые потроха жрать заставлю!
Мать выслушала дедову тираду внешне совершенно спокойно, только еще больше раскраснелась. Безошибочно вычленила из всего информационного потока рациональное звено и повернулась к Машке.
— Зачем щенков взяла? Хочешь вместе с Анной нужники помыть?
— Мама-а-а!
— Не реветь!
Мать топнула ногой.
"Блин, что значит: столичное воспитание! Прямо классная дама из института благородных девиц".
Дед, почувствовав в невестке союзника, сразу помягчал и перешел на ворчливый тон.
— Одни игрушки в голове, ну хоть бы чего-нибудь путное…
— Вот и нет! — неожиданно выпалила Машка. — Я из самострела стрелять выучилась!
"Извивы девичьей логики: где щенки и где самострелы… Блин!!! Как это выучилась?!".
Дед словно прочел мишкины мысли:
— Как это выучилась? Кто позволил… Кто учил?
— Кузька. — Тут же заложила двоюродного брата Машка. — Он новые штаны порвал, боялся, что мать ругать будет. Я зашила. А он на следующий день рубаху располосовал, и опять ко мне. Я и говорю: буду тебе все дырки зашивать, сколько не прорвешь, а ты учи стрелять. Я уже от тына в тряпку на четвертой вешке попадаю.
— Да я и тебе и Кузьке… Нет, Анюта, ты слыхала?
— Слыхала. Но мы, батюшка, еще с первым делом не решили.
— С каким таким первым?
Мать всем корпусом развернулась к Мишке и глянула так, что тот оторопел.
"Ох, да у нее не хуже, чем у Нинеи получается — царица разгневанная!".
— Ты! — Мать словно выстрелила этим словом Мишке в лицо. — Ты, когда Немой со мной грубо обошелся, кинулся меня защищать! Сейчас твой Роська, так же обошелся с твоей сестрой. Почему смолчал?
"Ой, мама…".
Мать развернулась к деду и снова, выстрелила словами:
— Оба раза по твоему приказу, Корней Агеич! Ладно там — среди своих, а здесь — на глазах у холопов!
Дед попытался что-то ответить, даже уже открыл рот, но мать, остановив его жестом, повысила голос.
— Ты о чем думаешь, старый? Одна внучка воеводы с драным задом нужники моет, вторую при всех за волосы тягают. Сколько еще холопов придется Бурею отдать, чтобы они разницу между собой и нами усвоили?
— Ты! — Мать развернулась к Роське. — Мария — твоя сестра! Что бы ты сделал, если бы кто-то чужой ее обижал? Так не веди себя, как чужой!
Вид у Роськи был несчастней некуда. Похоже, что Анну-старшую он чуть ли не боготворил, и сейчас был готов умереть, лишь бы не слышать обращенных к нему ТАКИХ слов.
— Ты! — Машка дернулась, как от удара, испугано вытаращилась на мать. — По-твоему внучка воеводы, дочь павшего воина, может позволить себе визжать, как свинья? Молчи! Сцепи зубы и молчи! Глаза обидчику выцарапывай, руками и ногами бей по чему ни попадя, но молча! Ты — не раба, никто к тебе пальцем прикоснуться не смеет!
И думай! Все время думай и помни: ты постоянно на глазах у людей. Дурой выглядеть не имеешь права, потому, что дурой выглядит не давка Машка, а внучка воеводы, и это — укор для всей семьи. Привез Михайла щенков. Холопка любопытный нос сунет, по носу за это и получит. А воеводская внучка, если ей это нужно, просто спросит: что и зачем. И никто воеводской внучке… — Мать снова слегка повысила голос. — И никто воеводской внучке не ответит: "не твое дело", тем более, при холопах. Никогда! Понятно?
— Угу… — Прогундосила Машка. — Понятно.
— А теперь, — мать обвела взглядом всех присутствующих — слушайте приказ воеводы Корнея Агеича!
— Кхе!
Мать и не подумала обернуться на голос деда, лишь повторила с нажимом:
— Приказ воеводы Корнея Агеича! Десятник Младшей стражи Василий!
— Я, госпожа… боярыня Анна Павловна!
— Сестру Анну из сарая освободить. Вежливо! Отвести в дом — на кухню. Листвяне велеть Анну накормить. Но не очень обильно. Еще скажешь Листвяне, что Анну надо после сарая да нужников помыть и одежду выстирать.
— Слушаюсь, матушка боярыня!
Роська сунулся к дверям, но мать остановила его:
— Погоди, не убегай. Еще не все. Ты, Мария…
— Мама…
— Молчи! Слушай приказ! Выпрямись, руки опусти, косу не теребить! Глазами не елозь, смотри прямо… Да не по коровьи! Ладно, это — потом.
Приказ тебе такой. Если уж взялась за щенков — ответ за них теперь на тебе. Чтобы были накормлены, ухожены, здоровы и веселы. Сама за стол не садишься, спать не ложишься, пока щенки не обихожены. Ночью — вставать к ним два раза, я прослежу. Это — первое.
Теперь — второе. Приставлю к тебе двух девок. Ничего сама руками делать ты больше не должна. Запрещаю! Все — через девок. И чтобы: ни крика, ни ругани, ни рукоприкладства! Сумей то, что надо, объяснить спокойно и вежливо. Ослушаешься — буду хлестать по щекам, для пущего румянца. Я — мать, мне — можно. И чтобы девки твои были аккуратны, благообразны, бойки и веселы. Спрос — с тебя.
Кроме заботы о щенках, на тебя возлагается забота о холопском жилье. Каждый день будешь обходить все места в усадьбе, где живут холопы. Смотреть: чтобы было прибрано, чтобы не было больных, чтобы были ухожены дети. Примечать: не холодно ли, не сыро ли, нет ли сквозняков, чистый ли воздух.
Замеченный непорядок приказывай устранять самим холопам, если же будет что-то трудное — говори мне. Если с каким-то нужным делом твоим девкам будет не справиться, тебе поможет десятник Василий.
Мать развернулась к Роське.
— Тоже — не сам! Работать — холопским мальчишкам, вразумлять нерадивых — твоему десятку. Взрослых холопов от дел не отвлекать. Если что — к старшине или ко мне. Учитесь повелевать людьми, но, самое главное, повелевать собой. Тебя, Мария, это особо касается. Анне потом тоже девок дам и обязанности подберу. Воевода Корней все сказанное утверждает.
— Кхе! Утверждаю! И смотрите у меня… Не дай Бог… Кхе!
— Ступайте, ребятки… Куда? А старшему поклониться?
Машка и Роська торопливо отмахнули поклон деду и шмыгнули за дверь. Мать обернулась к Мишке.