Ветер с севера - Вилар Симона

– Воистину грешно так убиваться из-за невесты, которой вы и в глаза не видывали.

Мягкий голос, иноземный выговор подействовали на герцога умиротворяюще.

– Что ты понимаешь, Лео, мне была нужна вовсе не эта девчонка, а сам брак с нею. А с ним и возможность стать венценосцем.

– Разве у великого князя нет истинной власти? Разве он не может сам венчать себя на царство?

– Так поступают лишь варвары-викинги. А я наполовину Каролинг. Это ко многому обязывает. К тому же среди моих непокорных феодалов всегда найдутся недовольные властью короля Ренье и, сославшись на то, что я узурпировал власть, призовут в страну любого из ближних Каролингов. Брак же с принцессой сделает меня недосягаемым.

– Понимаю, понимаю…

Леонтий стоял рядом, дуя на мерзнущие пальцы.

– У меня на родине, в благословенной Византии, родство с порфироносцем тоже дает власть. Некогда один из величайших правителей Константинополя, божественный базилевс Юстиниан, даже поднял до трона уличную блудницу, и все хроники в один голос утверждают, что из нее вышла мудрейшая правительница.

Ренье лишь отмахнулся.

– Помолчи, грек. Сегодня меня не развлекают твои басни. Хотя как ты сказал? Она была блудницей? Поистине вы, византийцы, странные люди.

– Вы, франки, тоже. Зачем было, например, ломать редкое кресло, привезенное из сарацинских стран? Не лучше ли вспомнить, что, кроме дочери короля Простоватого, в мире есть и другие принцессы.

Возможно, именно грек и заронил в душу герцога надежду и этим спас короля франков, ибо самые сатанинские мысли роились в тот вечер под голым черепом Ренье. Однако чем больше они перебирали с Леонтием возможные варианты, тем больше герцог впадал в отчаяние. Поистине он родился под несчастливой звездой. При дворах Каролингов в те годы недоставало принцесс. Так, у Людовика Дитя была старшая сестра Эллинрат. Но ее несколько лет назад похитил маркграф Энгельшальк II. Позднее его ослепили, но это не помешало Эллинрат остаться ему верной супругой. Была еще и ее племянница Базина, но она, по слухам, впала в буйное помешательство, ее держат в каком-то подземелье и никому не показывают. В землях же самого Ренье обреталась аббатиса Эрментруда из рода Каролингов. Длинная Шея не убоялся бы жениться на ней, хоть ей уже было под шестьдесят, но, к несчастью, благочестивая дама сверх всякой меры занималась богоугодными делами, возилась с нищими и больными и в итоге заразилась проказой. Говорят, сейчас она уже и на человека не похожа – распухший полутруп, все еще дышащий и требующий пищи.

И вот тогда-то, видя, что герцог совсем пал духом, Леонтий и вспомнил о принцессе Эмме. Ренье не сразу даже и понял, о ком речь, и отмахнулся. Дочь Эда! О ней уже много лет ничего не слышно. Скорее всего, прах ее покоится где-то во франкской земле.

Грек, однако, приблизил к Ренье горбоносое лицо с иконописными глазами:

– Вы зря так полагаете, светлейший. У вас, франков, смерть членов королевских фамилий не проходит незамеченной. Я читал ваши анналы и хроники. Их авторы иногда забывают упомянуть дату рождения, но смерти – никогда.

Теперь Ренье задумался. Эмма – дочь Эда Робертина, короля франков, помазанника Божьего. Племянница самого сильного сейчас в Западной Франкии человека – графа Роберта Парижского. В свое время тот и сам мог бы после смерти брата стать королем и стал бы, если бы сторонники возвышения Каролингов не поспешили уже короновать Простоватого. Однако это не помешало Роберту называться герцогом франков, защитником христиан, даже сам Простоватый величал его «вторым после Нас во всех наших королевствах». Хотя, в сущности, Роберт имел намного больше владений во Франкии, чем Карл. Да, Робертины были и остаются могущественными правителями. Породниться с ними означало приобрести сильных союзников. А Эмма к тому же еще и дочь помазанника Эда, в ее жилах течет королевская кровь, по матери же она приходится племянницей зазнавшемуся Простоватому. Карл отказал Ренье в руке своей внебрачной дочери. Что ж, он возьмет себе в супруги его племянницу от самого блестящего союза во Франкии, и кто тогда осмелится болтать, что Ренье обрел супругу, недостойную поднять его до королевского трона!

Невозмутимый голос Леонтия заставил Ренье вернуться на землю.

– Дело за малым: узнать, как обстоит дело с дочерью Эда и где она.

Ренье сразу помрачнел. Вращал машинально золотой браслет на запястье.

– Все, что я знаю, – она пропала еще при жизни Эда. Могут понадобиться годы, чтобы разыскать ее. А я не так молод и не могу долго ждать.

Леонтий улыбнулся, плотнее закутавшись в пелерину.

– Здесь, за твоей дверью, стоит палатин Эврар Меченый. Кому, как не ему, приближенному Эда, дать тебе совет, где может пребывать дочь его бывшего хозяина.

К сожалению, оказалось, что Эврару известно не так уж много. Да, он помнил принцессу еще рыжеволосой девчушкой. Покойница Теодорада тоже была рыжей, и дочь пошла в нее. Но как ни морщил Эврар лоб, он не мог припомнить, как сложилась судьба девочки после смерти родителей. Однако именно он посоветовал Ренье разузнать обо всем у одной из придворных дам, прибывших из Франкии, – той, которую прозвали Автгуда Сплетница. Она помнила все сплетни и тайны двора, хорошо знала родословную Каролингов, вплоть до побочных отпрысков, прижитых с простолюдинками. Она-то уж наверняка наведет Ренье на след Эммы. Правда, добавил мелит, сделать это будет нелегко. Автгуда – важная персона, к ней просто так не подступишься, и расспросить ее будет отнюдь не легко. Вот тогда-то Леонтий и предложил доставить эту даму в старую Молчаливую Башню, а уж там он сможет принудить Автгуду освежить память.

Ренье поднялся с низкого сиденья в часовне и потянулся, хрустнув суставами. Что-то долго никто не едет. Леонтий, конечно, мастер развязывать языки, даже самого Ренье порой пробирала дрожь, когда он ловил дьявольское сладострастное выражение в глазах нотария, докладывавшего о проделанной работе, и тем не менее что-то в этот раз он тянет. Неужто благородная дама так строго хранит придворные тайны? А если и ей ничего не известно?

Ренье не на шутку встревожился. Шагнул к двери и, распахнув ее, едва не столкнулся с Эвраром.

– Все дьяволы преисподней! Почему так долго?

Эврар с поклоном уступил герцогу дорогу, кивнув в сторону любопытных, столпившихся неподалеку монахинь. Герцогу пришлось, сдерживая нетерпение, последовать за придворным. По дороге тот негромко проговорил:

– Заминка вышла из-за королевской охоты. Благородный Каролинг, разочарованный неудачной охотой, решил пострелять галок и почему-то выбрал для этого окрестности Молчаливой Башни.

Они покинули стены обители, ведя лошадей под уздцы.

– К черту Каролинга, – вскипел Ренье. – Что Автгуда?

– Умерла под пыткой.

– Это неплохо. Все равно нам не удалось бы вернуть ее назад.

Ренье вдруг замер.

– Умерла? Что же, выходит – все зря?

Эврар спокойно сел в седло.

– Как же! Когда это бывало, чтобы ваш грек не справился с работой? Старуха отдала Богу душу, уже когда ее оставили в покое. Но Леонтий выглядел вполне довольным. Мне-то он ничего не сказал, оставив для себя честь передать все светлейшему герцогу.

Ренье торопливой рысью мчался к Молчаливой Башне. После прозрачного морозного воздуха зимнего дня из подземелья на него дохнуло смрадом. Немудрено, что Эврар предпочел оставаться снаружи; Ренье же по выщербленным старым ступеням сошел под землю. Леонтий с улыбкой поклонился ему как коронованной особе – трижды в пояс. Его подручные после проделанной работы ели похлебку из общего котелка, чавкая и гремя ложками. После яркого света Ренье не сразу заметил тело дамы Автгуды в углу. Его накрыли дерюгой, из-под которой торчали лишь желтые голые пятки. Ренье брезгливо поморщился. В душном и сыром воздухе подземелья стоял густой дух жженого мяса, крови и пота. Его всегда занимало, отчего при пытках люди так сильно потеют?

Леонтий, проследив за взглядом господина, пожал плечами.