Полная луна. Дядя Динамит. Перелетные свиньи. Время пить коктейли. Замок Бландинг (сборник) - Пелам Вудхаус

Фредди испугался. Вообще-то он был согласен, но ему не понравилось первое лицо множественного числа.

– Ты что, меня втянешь? – осведомился он.

Галахад очень удивился.

– Какое неудачное слово! – сказал он. – Я думал, друг Плимсола, брат Вероники только рад им помочь.

– Да, я рад, но…

– И в таком простом деле! Ты пойдешь и посмотришь, нет ли опасности. Трудную работу беру на себя.

Фредди полегчало, но он еще не все понял:

– А зачем?

– Прости?

– Какой в этом смысл?

– Дорогой мой, неужели у тебя нет воображения? Что будет, если девушка находит у себя свинью?

– Ну, она орет благим матом.

– Совершенно верно. Орет, а рыцарь кидается на помощь.

– Откуда ты знаешь, что он услышит?

– За этим я присмотрю. Я займу его разговором, а ты найди предлог, чтоб загнать Веронику в спальню. Какой именно? Дай подумать.

– Она хотела мне показать школьные фотографии.

– Прекрасно. Как только она двинется, бей в гонг. По этому сигналу я отпускаю Плимсола. Все сверили?

– Вроде бы да. Хорошо, что отец в городе. Успеешь вернуть свинью.

– Это верно.

– Это очень важно. Из-за своей свиньи он готов на все. Пробуждается спящий тигр.

– Не беспокойся. Я не хочу огорчать Кларенса. Лучше всего – второй завтрак. Ты можешь опоздать минут на десять?

– Давай на пять.

– Попробуем. А сейчас найдем Пру. У меня для нее записка. Если не ошибаюсь, она пустится в пляс. Где она, как ты думаешь? Я ее искал, искал…

Тут Фредди мог ему помочь:

– Я ее видел в деревне. Шла к викарию насчет базара.

– Пойду ей навстречу, – сказал Галли.

И, повторив инструкции, весело пошел по дорожке. Он любил добрые дела, а сегодня подобрались очень удачные.

4

Типтон Плимсол стоял на террасе, мрачно глядя на приветливый парк.

По зеленой траве среди благородных деревьев ходили коровы – и бурые, и пегие, – и он с неудовольствием смотрел на них. Пролетела пчела, не обрадовался он и ей. Шел третий час, кончился второй завтрак.

Он был печален. Никто и ничто не рассеяло тьмы за вторым завтраком, и Типтон с облегчением ушел, поскорее выпив кофе.

Стремясь на воздух, к одиночеству, он вышел на террасу, где воздух был – одиночества не было. Посмотрев на коров неполную минуту, он заметил, что сверкнул монокль и рядом появился Галли.

– А! – сказал Галли. – Вот вы где.

Когда гостишь в английском поместье, хорошо то, что всегда можно юркнуть в свою комнату. Через две минуты Типтон был там; еще через две он понял, что и здесь нет одиночества: раздался стук в дверь, и вошел изящный человек в сером.

Если вы хотите представить, что чувствовал Типтон Плимсол, перелистайте «Лиса Ренара». Ощущение загнанности смешивалось с острой досадой. Даже в сельском доме ты не можешь остаться один. Куда мы катимся?

– Что-нибудь ищете? – грозно спросил он.

Не считаясь с тем, что за очками пылает мрачный огонь, Галахад ответил мягким тоном, который не раз укрощал самых буйных букмекеров:

– Нам надо бы поговорить, мой дорогой.

– Уже говорили.

– Долго, доверительно, о вашем счастье. Вы племянник моего друга…

– Знаю.

– …и я не допущу, просто не допущу, чтобы вы погубили свое будущее. Возьмем быка за рога. Вы любите мою племянницу.

Типтон Плимсол дернулся. Он хотел было все отрицать, открыл рот – и увидел фотографию с розой. Нет, она осталась в комнатке, но он ее увидел; а потому судорожно глотнул, как бульдог, подавившийся хрящом. Галли несколько раз стукнул его по спине.

– Ясно, – сказал Галли, – спорить не стоит. Любите. Все это видят. Почему же вы так странно себя ведете?

– Что значит «странно»?

– То и значит. Многие бы сказали, что вы играете ее чувствами.

– Играю?!

– Чувствами. А вам известно, как относятся к этому порядочные люди? Дядя Чет неоднократно выражал живейшее негодование.

Слова «к черту дядю Чета» трепетали на устах племянника, но он сдержался. Были вещи поважней.

– А она?! – вскричал он. – Она не играет? Это Иезавель какая-то…

– Не Далила?

– Может, и Далила.

– Скорей всего. Иезавель съели собаки.

– Какая мерзость!

– Да, приятного мало. Больно, прежде всего. Что ж, вы обвиняете мою племянницу. Конкретней?

– Она крутит!

– Не понимаю.

– А почему она обнимается со всякими Фредди?

– Обнимается? С Фредди?

– Да. И целуется. Она плакала, а он ее целовал.

– Когда это было?

– Вчера.

Галли все понял. Он был сметлив.

– До рододендронов, – спросил он, – или после?

– После, – ответил Типтон и тут же раскрыл рот, как морской лев, когда он ожидает новую рыбку. – Ой! Вы думаете, она из-за этого плакала?

– Конечно. Дорогой мой, разве можно позвать девушку к рододендронам и не прийти? Нельзя. Они чувствительны. Я все так и вижу. Не дождавшись вас, она добрела до скамейки и заплакала. Проходивший мимо Фредди увидел ее в слезах и по-братски утешил.

– По-братски? Вы так думаете?

– Ни малейших сомнений. Они знают друг друга всю жизнь.

– Да, – заметил Типтон, – их еще называли голубками.

– Кто вам сказал?

– Лорд Эмсворт.

Галли покачал головой:

– Чтобы сохранить здравый разум в Бландинге, не слушайте Кларенса. Ничего такого не помню.

– Он был с ней обручен.

– Ах, кто из нас не был! Не с ней, вообще. Вы были?

– Был, – признал Типтон. – Раз шесть.

– И они вам безразличны?

– Ну, не совсем… Вот Дорис Джимсон… Да, безразличны.

– То-то и оно. Не беспокойтесь, Фредди любит жену.

Типтон немного ожил:

– Вы так думаете?

– Уверен. Исключительно счастливый брак. Целый день воркуют.

– Бывает же! – сказал Типтон и немного подумал. – А двоюродные братья целуют двоюродных сестер?

– Непрестанно.

– И это ничего не значит?

– Абсолютно. Скажите, мой дорогой, а почему вы ушли от этих рододендронов?

– Долго рассказывать, – отвечал Типтон.

Однако он рассказал. Галли вращался в богемных кругах, где чего только не видят, и знал, как нежны и чувствительны страдальцы, как охотно снимают они напряжение напитком. Да, Фредди был прав. Вести свинью к Типтону Плимсолу никак нельзя.

– Так-так, – сказал он, когда рассказ подошел к концу. – Лицо выглядывало из кустов?

– Не просто выглядывало, – поправил обстоятельный Типтон, – оно ухмылялось. И, кажется, сказало «Эй!».

– Вы дали для этого основания?

– Ну, я хлебнул из фляжки.

– А! Она с вами?

– Она в столе.

Галахад поднял бровь:

– Может быть, мне за ней присмотреть?

Типтон закусил губу. Тонущему нелегко расстаться со спасательным кругом.

– Поверьте, – сказал Галли, – она вам не нужна. Я знаю точно, что Вероника влюблена в вас по уши. Пить совершенно незачем.

– Козявка думает иначе.

– Козявка?

– Такая, с голубыми глазами.

– Она советовала хлопнуть?

– Да.

– Она ошибалась. Хватит лимонного сока.

Типтон еще колебался, когда снизу раздался звон меди. Галли был к этому готов и не шелохнулся; Типтон принял это за трубы Страшного суда. Подпрыгнув вершка на два, он спросил:

– Что такое?

– Забавляется кто-нибудь, – ответил Галахад. – Скорее всего, Фредди, не обращайте внимания. Идите прямо к ней.

– К ней?

– Она пошла к себе.

– Нельзя заходить к девушке без приглашения.

– Вы постучите, она выйдет.

5

Лень повторять, что самые лучшие замыслы срываются из-за мелочей. Как вы помните, поэт Бернс особо об этом напоминает. История с гонгом послужит неплохой иллюстрацией.

Галахад не учел, что Вероника принадлежит к тому типу девушек, которые, услышав гонг, бегут узнать, кто ударил в него и зачем. Фредди вешал палочку с приятным сознанием выполненного долга, когда заметил огромные и удивленные глаза.

Состоялся такой диалог:

– Фред-ди, это ты?

– Что – я?

– Ударил в гонг.

– В гонг? А, да. Ударил.

– Почему?

– Не знаю. Захотелось.

– А для чего?

Это могло длиться долго, но тут из гостиной вышла леди Гермиона:

– Кто ударил в гонг?

Теперь ответила Вероника:

– Это Фред-ди.

– Ты ударил, Фредди?

– Э… да. Я.

– Почему?

Вероника сообщила, что уже об этом спрашивала.

– Я шла за альбомом, – пояснила она, – а он ударил.

Из-за зеленой гардины в глубине холла появился дворецкий:

– Кто-то бил в гонг, миледи?

– Да. Мистер Фредерик.

– Очень хорошо, миледи.

Бидж удалился. Получилось так, что Фредди ударил в гонг из прихоти. Из чего? Из прихоти. Ну что вы, не видели! Бывает. Захочешь – и ударишь. Знал бы, что будет такой тарарам, не ударял бы. Вероника сказала: «Ну, Фред-ди», леди Гермиона предположила, что в Америке он лишился последнего разума, и тут ей пришло в голову, что надо немедленно сказать горничной, чтобы та сменила лямки на бюстгальтере. Послала она, естественно, дочь.

Послушная Вероника сказала: «Сейчас, мам-ма» – и ушла в ту комнату, где шила горничная. Леди Гермиона вернулась в гостиную. Фредди, махнув на все рукой, скрылся в бильярдной, где и думал о собачьем корме. А Галахад тем самым пустил Типтона преждевременно.