Мир на костях и пепле - Mary Hutcherson

Пытаюсь перестать думать о дурацком сне, но он плотно засел в голове. Неужели это возможно? Энни до беспамятства любила Финника, она сейчас носит его ребенка, разве можно так скоро пережить потерю мужа и искать новых отношений? Я, конечно, ничего не понимаю в любви, но вот в потерях я спец. С такой утратой не справиться в одночасье. Если, конечно, не потерять голову от влюбленности…

Конечно же, снова злюсь. Злюсь на Энни, на Пита, на свой мозг, рисующий мне гадкие картинки.

Спускаюсь вниз и завариваю чай будто на автомате, поэтому пугаюсь, когда на кухню заходит Хеймитч. Смотрю на часы — еще слишком рано для завтрака.

Ментор здоровается и переминается с ноги на ногу, явно собираясь с мыслями.

— Хеймитч, выкладывай уже, — пытаюсь говорить спокойно, хотя терпение заканчивается.

— Говорил с Аврелием вчера вечером. Он предлагает попробовать возобновить наши совместные завтраки. Что думаешь?

— Тут нужно спрашивать не у меня, — пожимаю плечами и киваю на соседний дом.

— Ну, парень не в восторге, скажу честно, — он усмехается. — Повезло, что он очень послушный пациент, так что спорить не стал.

Невольно морщусь от неприятного подтекста. Если бы не приказ врача, Пит бы и дальше с радостью избегал моего общества.

— Хорошо, что Аврелию повезло хотя бы с одним пациентом, — отворачиваюсь от Хеймитча и направляюсь на второй этаж, чтобы ничем не выдать свою реакцию.

— Так ты не против? — кричит Хеймитч, когда я усаживаюсь на край кровати.

Вру, что мне совершенно все равно, и слышу, что ментор уходит.

Делаю глоток травяного чая, пытаясь осознать услышанное. Сегодня мы увидимся снова. У меня будет еще один шанс доказать, что я лучше, чем могло показаться раньше. Просто надо быть дружелюбной, общительной, открытой…

Да уж, шансов нет.

Ну, хотя бы постараюсь не язвить и не набрасываться с поцелуями. Хотя это тоже нелегко.

Лучше тогда молчать и сидеть смирно. А смотреть буду на Хеймитча или на Сэй. А если у Пита будет приступ, то убегу наверх, чтобы его не провоцировать.

План, конечно, максимально глупый, но как есть…

Подхожу к окну и по привычке выискиваю в доме соседа признаки жизни: движущиеся занавески, силуэты, открытые окна. Ничего. Наверное, он еще спит после своих ночных разговоров.

Так, ладно, сейчас не время размышлять об этом, пока снова не начала злиться.

Уже отхожу от окна, когда замечаю в стекле свое отражение и даже ойкаю. Почему Хеймитч не говорил мне, что я выгляжу, как пугало? Запускаю руку в волосы, и она застревает там у самых корней. Все и так знают, что я слегла «того», совершенно необязательно еще и выглядеть, как сумасшедшая.

Забираюсь в душ и пытаюсь распутать колтуны, потом тру себя мочалкой и тщательно вымываю грязь из-под ногтей. Среди грязной и растянутой одежды выбираю менее грязную и растянутую, а влажные волосы заплетаю в косу.

Оцениваю результат в зеркале: теперь я чистая и причесанная сумасшедшая. Ну а что, с чего-то же нужно начинать…

На кухне начинает возиться Сэй, уже слышу мотив ее любимой песенки. Спускаюсь вниз, и женщина радостно хвалит мой внешний вид. Через полчаса приходит Хеймитч, он немного взволнован, но пытается выглядеть спокойным и приободрить меня. Когда стол почти накрыт, я слышу несмелый стук в дверь и резко оборачиваюсь.

На пороге стоит Пит, у него в руках буханка свежего хлеба. Пытаюсь изобразить свою самую милую и ненавязчивую улыбку, пока Сэй по-хозяйски приглашает его к столу. Рассадка остается прежней, нас разделяет полутораметровый прямоугольный стол, что, наверное, даже к лучшему.

Замечаю, что он уже не так напряжен, как в наши первые завтраки. Хеймитч приветственно хлопает его по плечу, на что парень отвечает доброй искренней улыбкой.

Сердце замирает и подскакивает куда-то к горлу, когда я вижу в этой улыбке Своего Пита.

Он закатывает рукава и разрезает хлеб на несколько ломтей, рассказывая при этом Сальной Сэй, что, стоило ему только упомянуть о пекарском деле своему доктору на прошлой неделе, как тот распорядился прислать ближайшим поездом всевозможную утварь и ингредиенты, которых не найти сейчас в Двенадцатом. И все это доставят ему сегодня после обеда, так что он готов принимать заказы на выпечку от всех нас.

И пока женщина говорит, что в былые времена, когда удавалось заработать немного денег, всегда покупала внучке разноцветные глазированные печенья, я бесцеремонно разглядываю руки Пита. Они покрыты узорами из шрамов и ожогов, а на пальцах правой руки еще виднеются розовые следы ран от ударов об стену. Эти руки являются мне в кошмарах: душат, бьют об пол, прижимают к стене. А еще они представляются в мечтах: прижимают к себе, гладят по волосам, дарят покой и в то же время тревожат…

Отвлекаюсь, когда ментор сообщает, что больше всего любит обычный свежий хлеб, и тут Пит потупляет взгляд, хмурит брови. Я напряженно замираю на месте, приготовившись скрыться с его глаз немедленно, но, кажется, это вовсе не приступ. Хеймитч слегка кашляет, привлекая внимание Пита, и спокойно произносит:

— Давай, спрашивай.

Пит внимательно вглядывается в глаза ментора и кивает.

— После первых Игр я каждый день приносил тебе утром обычный хлеб. Правда или ложь?

— Правда, — отвечаю я, опередив ментора. Пит переводит на меня напряженный взгляд. — А еще приносил его и для моей семьи. И сладости для Прим, — последнее предложение дается особенно тяжело, и я планирую закончить монолог, но Пит все еще ожидающе заглядывает мне в глаза, поэтому продолжаю дальше. — В этом было твое успокоение. Хеймитч, например, пил, а ты возился с тестом.

— А ты охотилась, — заканчивает Пит, и я киваю.

— Вообще-то я не только пил… — встревает Хеймитч, и Сэй усмехается.

— С этим бы я поспорила.

Они начинают шуточную перебранку, а я слежу за Питом, которого явно забавляет эта сцена. Готова поспорить, что в прошлый раз он вел себя совершенно иначе. Что такого волшебного делает с ним ментор, что заметен настолько глобальный прогресс?

Передо мной же стоит Пит! Самый настоящий Пит. Тот самый, которого я знаю и по которому бесконечно скучаю. Он продолжает возиться с хлебом, а я не могу оторваться и разглядываю его лицо. На щеки падает тень от светлых золотистых ресниц, отчего они кажутся невероятно длинными. Один уголок губы поднят, голова немного наклонена вбок.

Это мой Пит.

Сидеть на месте и не наброситься на него с объятиями становится невыносимо сложно. Уговариваю себя, что это может его напугать, и в очередной раз показать, что я нестабильная и непредсказуемая.