150 моих трупов - Уайт-Смит Нелл

Машина тел – это хорошее устройство. Путешествие на собранном нами механизме я мог смело сравнить с поездкой на поезде – настолько монолитную конструкцию мы создали. Сайхмар рассказывал мне, что поезда смотрят те же сны, что и их пассажиры. Запоминают лучшие из них и хранят у себя. И когда кто-то, задумчиво глядя в окно и устроив руку в ликровой заводи, не может уснуть, они дарят такому пассажиру один из снов из своей огромной библиотеки. Если бы машина тел просуществовала достаточно долго, она бы, возможно, обзавелась собственной.

По прибытии на место мы её разберём. Низкий Ветер ждёт свои трупы. После войны носителей редких ликровых признаков стало меньше. Их значение для городов возросло. Набор, что мы везли, позволял жить в Низком Ветре каждому механоиду. Без ограничений. Это необходимое условие свободы передвижения в новом мире. Эти трупы неживыми руками распахивали ворота для каждого жителя мира. Стирали границы.

Я задумался о войне. Она уничтожила весь старый мир и закончилась терраформированием. Это всё, что я знал о ней. Всё, что мне сказали в работном доме. Я понимаю, что мои учителя знали не больше. Мы не знали, против кого сражались. Не знали даже, победили или проиграли в ней. За что мы воевали. Я понимал только, да и то не до конца, что мы потеряли в её жерле. Мы потеряли в ней прошлое. То, где существовали великие железные дороги – хребет мира. То, где каменная завеса не отделяла нас от звёзд.

Упершись взглядом в коричневый каменный купол неба, я осознал, что меня что-то очень сильно беспокоит и я никак не могу отделаться от этой тревоги.

Возможно, дело в Луне. Но скорее – странной непоследовательности происходящего. А если ещё точнее – его логики. У этого всего одна и та же логика. Она звучала тихой раздражающей нотой. Я не мог её озвучить. Понимал, как каждый понимает собственную тень. Интуитивное знание, стоявшее у меня за плечами. Его нельзя выразить. Поймать за руку. Рябило. Как каменная крошка там, в небесах.

Это ощущение держало меня ещё несколько минут. Затем померкло. Его вытеснила необходимость отдыха. За секунду до сна я забыл, где нахожусь. Кто я. Только чувствовал, как скользит по щеке от обиды, нанесённой много лет назад, слеза, давно, ещё в детстве, высохшая, подавленная каменным ветром пустошей.

Инва разбудила нас ночью. Заря только занималась. Машина тел не делала остановок для пересменки. Прежде чем отстегнуться, я как следует размял члены. Затем сел. И соскочил вбок. Довольно скоро мне удалось влиться в общую скорость. Я приблизился к Инве. Наши взгляды встретились, когда она отдавала ботинки Сайхмару. Мы поприветствовали друг друга без слов.

Особенности моей физиологии не давали мне использовать ботинки. Даже при условии надетых проводников. Однако я мог бежать довольно долго. Инва учитывала всё это при определении крейсерской скорости машины. Если Хозяин Луны и возражал ей, то тщетно.

Прежде чем принять груз, я пробежался вокруг машины. Сайхмар сделал то же самое. Он легко мчался на огромных механических ногах. Обогнал меня. Мы провели беглый визуальный осмотр. Не выявили повреждений или рассинхронизации. Я занял своё место впереди и чуть справа. Сайхмар – замыкал.

Мы оба положились на связи, прочувствовали их и одновременно приняли машину. Сознание размылось. Подёрнулось дымкой. На мгновение странная логичная нелогичность нашей ситуации стала мне почти ясна. Подступила к горлу, как приторно-сладкое послевкусие от спиртного. Как рвота. И затем исчезла.

Мерно шли по каменистой почве сто шестьдесят две пары ног. Груз составляли тела разного роста, телосложения. В набор входили и крупные мужские, и миниатюрные женские трупы. Для поддержания единого темпа машины каждому следовало двигаться с индивидуальной интенсивностью. Но Инве удалось очень органично всё сопрячь. От неё ко мне и Сайхмару по связям и прямо в души скользнуло ясное математическое описание закономерностей и соотношений. Оно поглотило меня, окунуло в кровь и ликру, мчавшиеся по венам усилиями ста шестидесяти двух сердечных мышц, и весь этот шум застучал единым ритмом во мне.

Перед глазами вперёд смотрящих расстилалась и расстилалась тёмная материя каменистой земли. В сумерках она казалась нереальной. Словно и вовсе её не существовало. Только топот неживых ног, взгляды неживых глаз, устремлённых в ничто. Это показалось мне похожим на прыжок веры, на самозабвенное вращение в ритме танца, когда всё вокруг перестаёт существовать и естество остаётся поглощено полностью одной лишь непрерывной, абсолютно честной логикой единого движения. Это своего рода музыка.

Музыка.

Холодная. Бесстрастная. Рукотворная, как каждое произведение искусства. Такая же фальшивая. А значит – вечная. Мы не можем понять красоты рассвета или заката. Вечной пленительности водного потока. Хрупкого изящества мыльного пузыря. Пока не наполним их ложью. Дадим метафорический смысл. Ложь. Адаптируем их под собственное восприятие. И вот тогда мы смотрим на них. Задыхаясь сознанием той, совершенно чуждой им, красоты. Красоты, неизвестной им. Мы становимся безусловно созвучны их грации, которой они – от самого своего создания – лишены. Несуществующим в них самих изяществом. Избрав их в качестве проектора собственных идей, мы так заворожённо восхищаемся собой. И через это уничижаем себя себе в удовольствие. Музыка. Топота мёртвых ног.

Я весь растворился в ней.

Втроём мы держали почти десять циклов. А затем Инва отпустила. Я очень терпеливо ждал, пока она уснёт. Чувствовал её связь с машиной через ликровый клапан. Измотанная, она соскользнула в сон довольно быстро. Мы с Сайхмаром мягко приняли её тело на контроль. Так мы исключили несчастный случай во сне. К сожалению, остальных механоидов подстраховать подобным образом мы не могли.

Для того чтобы позволить специалисту присматривать за телом во время сна, нужна соответствующая тренировка подопечного. Она включала как физические, так и психологические упражнения, направленные на раскрытие доверия. Сверхразумного доверия. Мы учились впускать чужое сознание внутрь себя. В самое сокровенное. Самое личное. Самое доверительное. Сломать уверенность в том, что может существовать что-то, принадлежащее только тебе. Смять её. И дать право другому мыслящему существу надзирать за твоим беззащитным сердцем. И жизнь кажется такой тонкой. Такой неуютной.

Приняв контроль, я расслабился, позволив ногам самим перебирать по почве, отмеряя расстояние. Дыханию – самостоятельно подстроиться под оптимальный ритм. На стадионных тренировках нам удавалось добиться от моего тела производительности в шестьдесят километров непрерывного бега в день. Но здесь перед нами расстилались пустоши. Группы мышц, работающие при беге в рафинированных условиях стадиона и на открытой местности, разные. В последнем случае затраты энергии больше. К тому же необходимо сохранить запас сил. Я мог рассчитывать на тридцать километров. Дальше – опять отдыхать.

Сейчас я не держал груз в полном смысле этого слова. Моя роль в работе машины заключалась в том, чтобы снять с Сайхмара часть нагрузки на максимально длительное время. Сейчас важна каждая сэкономленная крупица. Вести машину целую неделю без остановок – очень сложная задача, ставящая здоровье, а возможно, и жизнь оператора под угрозу.

К концу пути мы будем вымотаны до крайней степени. Более того, по прибытии на место груз нельзя будет бросить в одночасье. Потребуется адаптационный период, для того чтобы интегрировать набор по дальнейшему назначению. И далее – дать Инве полностью восстановиться, прежде чем она покинет нашу бригаду и перейдёт на назначение по работе в Низкий Ветер. Останется в этом городе дальше. На годы.

Задумавшись об этом, я невольно ослабил внимание. В поле моего слуха отрывочно попал разговор Хозяина Луны и девушки-инженера. Она до сих пор не ложилась спать и казалась полностью поглощённой общением с демоном.

Когда я посмотрел в их сторону, она как раз говорила:

– И что же, она все эти годы так и будет? Ждать его?