Пылающие скалы - Еремей Парнов

От грустных мыслей о бесцельно потраченном времени Ровнина отвлекла Марья Матвеевна.

— Пройдите к Алексею Валерьяновичу, — пригласила она, вновь заняв авансцену.

Громков поднял на вошедшего невыразительные с водянистой голубизной глаза, неопределённым жестом пригласил сесть и тут же уткнулся в лежащие перед ним бумаги. В одной из стопок, придавленной металлической с косым зеркальным шлифом болванкой, Марлен углядел и своё ледериновое сокровище. Он сразу догадался, что болванка имеет непосредственное отношение к делу, которым занимался Громков. Надо будет и им с Ланским переплавить свой порошок в такой вот тяжеловесный слиток, дабы давить потом на психологию вечно занятого начальства. Как там ни верти, а готовая продукция убеждает красноречивее всяких слов, не говоря уже о графиках и формулах, углубляться в которые никто не хочет. Громков выглядел примерно так, как и представлял себе Малик. Сравнительно молодой, но уже какой-то безвозвратный, заматеревший, облачённый в невидимую броню элитарности. В своей фанерной выгородке он восседал, как на троне. Электронный телефон со множеством маленьких кнопок, наручные часы с калькулятором, где кнопочки были вовсе микроскопическими, даже оправа очков — всё наглядно свидетельствовало о личной причастности к самым последним достижениям технической мысли. Украдкой оглядевшись, Ровнин обратил внимание на висевший на плечиках блейзер с пышным гербом неведомого государства, чем-то неуловимо напоминавший ливрею.

От ребят, которые, собственно, и вывели его на Громкова, Малик знал, что тот приходится зятем директору ИМЕПа, академику, чем в немалой степени и объяснялся взлёт доселе ничем не примечательного научного клерка.

Проникаясь всё большей неприязнью к хозяину кабинета, Ровнин уже с откровенной насмешкой следил за этим позёром в тонкой поплиновой сорочке с небрежно засученными рукавами и приспущенным галстуком. Проглядывая письма с грифами главков и министерств, он капризно выпячивал нижнюю губу, озабоченно играл мускулами лица и брезгливо отшвыривал в сторонку. Словом, вершил высший, не подлежащий обжалованию суд.

Малик жалел, что связался с подобным субъектом, и ничего хорошего для себя не ждал. Надо было пресечь контакты в самом начале, а он, святая простота, настырничал, обрывал телефон чуть ли не целый месяц. Вот и дозвонился.

Расправившись с бумагами, Громков потянулся к соседней стопке и, не глядя, извлёк из самой её середины отчёт. Присутствие заинтересованного лица ничуть не сказалось на совершенно автоматическом движении его рук.

— Поглядим, чего вы там намудрили, — пробубнил он, привычно разгладив ладонью титульный лист, и очертил фамилии авторов жёлтым от никотина ногтем. — Ланской, это кто?

— Мой коллега.

— Случайно не родственник Павла Ниловича из Госплана?

— Едва ли! — Ровнин нетерпеливо поежился.

— Кандидат? Доктор? — продолжал свои обстоятельные расспросы Громков. — Значит, такой же эмэнэс? Что-то больно много у вас науки для эмэнэсов, братцы-кролики. Сплошные дифференциальные уравнения. — Алексей Валерьянович небрежным касанием перелистал страницы. — Я-то о них после института и думать забыл, чего и вам советую. В нашем деле математика одно украшательство. Правильно говорю? — он глянул на Ровнина поверх очков и тем же незаинтересованным движением откинул ещё стопку страниц. — Важно что? Суть! — наставительно разобъяснил, подняв указующий перст. — Согласен?

— Согласен, — через силу выдавил из себя Марлен.

— Ну и молоток, — удовлетворённо цыкнул зубом Громков. — Это что, установка? — спросил он, разглаживая завернувшийся лист, на котором, щедро приляпанная резиновым, ещё сохранившим специфический запах клеем, красовалась фотография реактора, сработанного непревзойдённой горелкой дяди Вани. — Жидковато.

— Первая прикидочная модель, — прочистив враз пересохшее горло, возразил Малик. — Не она важна, а принцип.

— К принципу мы ещё вернёмся, — жёстко отсёк Алексей Валерьянович. — Вы лучше скажите мне, чем отличается ваш реактор от предложенного ещё десять лет назад мною и Бессом?

— Чем отличается? — по-школярски переспросил Ровнин, теряя почву под ногами. — У нас, как вы видите, вихревая камера, где газы закручиваются в турбулентный поток. — Он привстал, указывая соответствующий узел на чертеже. — Но мы, собственно, и не претендуем на оригинальность аппаратурного оформления. Новизна, повторяю, в принципе.

— “Новизна”! — фыркнул с коротким смешком Громков. — Вихревые камеры были ещё до царя Гороха. Я сознательно отказался от них ради “кипящего слоя”. Надеюсь, вам известно, что это такое?

— А как же, Алексей Валерьянович. У нас есть все ваши статьи. Мы ссылаемся на них в списке литературы.

— Тогда вы должны знать, почему мы выбрали для рудно-топливных окатышей именно “кипящий слой”, и не городить отсебятину.

— Но мы-то не делаем окатышей, — незаметно для себя Ровнин повысил голос. — В том-то и существо нашего метода, что руда и топливо нагреваются раздельно.

— Ром отдельно, баба отдельно? — Алексей Валерьянович издал негромкий, но явно осуждающий посвист. — Знаете, как одного спросили, любит ли он ромовую бабу?.. Всё человечество вот уже десять тысяч лет греет совместно, а у них, изволите видеть, по разделениям. А на кой?

— Так в этом же вся суть! Восстановление идёт в основном за счёт самой активной составляющей топлива — летучих продуктов.

— Значит, во всём мире живут одни дураки? Значит, одни вы с этим… с Ланским самые умные?

— Ну, почему?..

— Не знаю, почему, но так получается. На всех коксохимических заводах стараются поскорее выгнать эти ваши летучие, чтобы получить кондиционное топливо, а вы с ними носитесь как с писаной торбой. Оригинальничаете?

— Неужели не ясно, что речь идёт о принципиально ином подходе к химизму металлургических процессов? — Отчаявшись пробиться сквозь глухую стену непонимания, Ровнин выхватил свой отчёт и лихорадочно бросился отыскивать сравнительную таблицу, с предельной полнотой демонстрирующую преимущества высокомолекулярных восстановителей. — Это конкретная цепочка реакций, которыми можно управлять как угодно…

— Ничего у вас не получится. — Громков, казалось, никак не прореагировал на таблицу. Но, войдя в раж, Малик этого уже не замечал.

— Вот оно где, комплексное использование! — яростно наступал он, вскочив с места. — Причём грамотное, выверенное до мелочей! Химия, к вашему сведению, наука точная.

— А кто возражает? — Тон Алексея Валерьяновича внезапно сделался примирительным, почти задушевным. — Занимайтесь себе своей химией сколько хотите.