Кровавый снег декабря - Евгений Васильевич Шалашов

людьми. И каждый из вас получит землю в надел! Но есть ещё те, кто хочет отнять у нас свободу. Снова посадить на трон царя, который опять заставит вас идти в неволю. Так неужели же, братья, вы позволите опять посадить себе на шею помещиков? Солдаты, вы меня знаете. (Из строя закричали: «Знаем, знаем!») Мы вместе сражались с Наполеоном и здесь, и в Германии, и во Франции. Мы победили. Так неужели же победители должны идти в неволю? Или же пойдём на Петербург, помогать нашим братьям?

Солдаты, разгорячённые речью подполковника, стали кричать: «Веди нас, Ваше Высокоблагородие. Умрём, но не выдадим!» Сергей Иванович никогда не говорил столь длинных и проникновенных речей. (И пустых, как ему казалось!) А тут — пришлось. И, видимо, не зря. Солдаты и офицеры, за исключением единиц, были готовы идти в бой.

— Братья! — вновь обратился подполковник к солдатам. — Готовимся выступать завтра, на рассвете. Всем готовиться к походу, потом отдыхать. Дежурному офицеру выставить усиленный караул. Вольно! Разойтись!

Команда была повторена батальонными и ротными командирами. А уж потом унтер-офицеры стали разводить солдат на ночлег. Выступить поутру было не суждено.

…К подполковнику, который вставал раньше своих солдат (впрочем, как и все офицеры тех времён!), прибежал полковой адъютант.

Придерживая рукой кивер с зимней оторочкой, подпоручик с порога крикнул:

— Господин подполковник! Передовой караул прислал известие: с западной стороны к городу движется колонна всадников. Расстояние — до двух вёрст. Численность из-за позёмки неизвестна, но, как кажется, не менее пятисот. А может, — сощурился офицер, подсчитывая примерный состав, — и вся тысяча…

— Хорошо, подпоручик, — пытаясь быть сдержанным, похвалил офицера Сергей Иванович. — Командуйте боевую тревогу.

Подпоручик выскочил, поправляя непослушный кивер. Провожая его взглядом, Сергей Иванович почему-то подумал: «Надо бы что-то поудобнее киверов на зиму завести. Хоть и красиво, а холодно. Треухи мужицкие, что ли?» Но решать проблему головных уборов сейчас было недосуг. Как-нибудь потом. Взяв шинель и пистолеты, подполковник выскочил во двор, где наперегонки с воем метели заливался полковой барабан. Командиры рот уже спешно отдавали команды.

Боевое расписание, разученное ещё в прошлом году на случай нападения на Васильково (тогда смеялись — татары, что ли, или турки на Малороссию пойдут?), очень даже пригодилось Муравьёву-Апостолу. Стоило только выйти и крикнуть: «Действуем согласно штатного расписания», как батальоны и роты пришли в движение. Две роты бегом отправились на западную сторону усиливать огневым боем немудрёное укрытие (палисад да ров), ещё две разделились на части и разбежались к другим выходам из города. Рота Кузьмина осталась в резерве, а Щепилло со своими людьми спешно занимал крыши домов, выходящих на плац (он же — центральная городская площадь), потому что при любом раскладе удар пойдёт в центр…

Сергей Иванович подошёл к коню, уже подготовленному ординарцем, вскочил в седло и понёсся на наиболее опасный участок. И вовремя. Передовые всадники уже были в четырёхстах шагах — расстояние, на котором пехота уже прицеливалась в голову всадника. Правда, из-за лёгкой метели прицеливаться было сложно, поэтому было решено подпустить всадников поближе. Черниговский пехотный — это, конечно, не егеря, что били в пуговицу за триста шагов… Но в каждой роте были свои «умельцы», попадавшие со ста шагов в нечищеный пятак. Они уже взяли на прицел передовых всадников. Но стрелять не спешили, ждали команды. Командир же не торопился. Подполковнику показалось, что всадники ведут себя странно: не рассыпались в лаву и не пришпоривали. А ведь уже пора… И тут до Муравьёва-Апостола донёсся до боли знакомый голос, который при приближении к пехоте вдруг затянул:

О, как страшно смерть встречать На постели господином, Ждать конца под балдахином И всечасно умирать!

А гусары в несколько сотен глоток поддержали «запевалу»:

О, как страшно смерть встречать На постели господином!

Ну кто же ещё мог сделать стихи Давыдова полковой песней, если не Артамон Муравьёв? А какой другой полковник, будь он хоть трижды гусар, станет изображать запевалу?

— Эй, Сергей Иванович, — закричали со стороны гусар. — Это ты али нет? Тебя ещё не расстреляли?

— Не дождётесь, господин полковник, — весело прокричал в ответ Муравьёв-Апостол, выходя навстречу гусарам. А потом обратился к своим: — Отбой, братцы, это наши!

Ахтырские гусары уже подъехали вплотную. Впереди гарцевал весёлый и слегка хмельной полковник. Приблизившись к Сергею Ивановичу, он проорал:

— Вот, господин подполковник, принимай пополнение. Ахтырский полк — в полном составе. «Александровцы», правда, не все. Один эскадрон ушёл в Белую Церковь. Остальные — вот они!

Офицеры спешились и, обнявшись, троекратно поцеловались.

— А я уж не чаял и увидеть вас, — с дрожью в голосе сказал гусар. — Ко мне пейзане прискакали. Говорят — арестовали, мол, господина полуполковника. Они ведь, Сергей Иванович, тебя прямым потомком гетмана Апостола считают.

— Может быть, — задумчиво обронил Сергей Иванович, размышляя сейчас не о легендарных предках, а о том, что надо куда-то устраивать гусар. А впрочем, можно потеснить господ обывателей. Ничего страшного.

— Молодцом, господин полковник. Не побоялись полк поднять?

— Так ведь мы Вас отбивать ехали, — просто ответил Артамон Захарович. — Теперь уже всё едино — мятежники. Стало быть, терять-то нам нечего.

— А вот это мы ещё посмотрим, — улыбнулся Муравьёв-Апостол. — А теперь давайте, шлите своего квартирмейстера. Я сейчас же отправлю его в казармы. Нужно гусар разместить. Вас ведь, чай, накормить требуется, да и лошадям овса и сена задать…

— Хм, — улыбнулся в усы гусарский полковник.