Жангада - Жюль Верн

Наконец перед ними открылась широкая прогалина. На ней одиноко стояло большое банановое дерево, овеваемое свежим воздухом, который ему так же необходим, как и солнечный свет. Этот тропический великан, по словам Гумбольдта, «служил человеку еще на заре культуры» и был главным кормильцем жителей жарких стран. Длинная плеть лианы свисала, точно гирлянда, с его высоких ветвей и, пересекая поляну, снова скрывалась в чаще.

— Может, хватит? — спросил Маноэль.

— Нет! — вскричал Бенито.— Мы не остановимся, пока не дойдем до конца!

— Однако нам придется-таки повернуть назад,— заметила Минья.

— О, пожалуйста, пройдемте еще, ну хоть чуть-чуть! — взмолилась Лина.

— Дальше, дальше!…— твердил Бенито.

И компания снова углубилась в лес, который стал теперь немного пореже, что позволяло им идти немного быстрей. К тому же лиана повернула на север, как будто вздумала вернуться к реке, что было им на руку: следуя за ней, можно выйти на правый берег и подняться к переправе.

Через четверть часа все спустились в овраг и остановились перед небольшим притоком Амазонки. Над мостиком из вьющихся растений и сплетенных ветвей «их» лиана, раздвоившись, образовала перила, протянувшиеся на другой берег речушки.

Бенито, шедший все время впереди, уже ступил на зыбкий зеленый мосток. Маноэль попытался удержать Минью.

— Останьтесь! — сказал он.— Пусть Бенито идет, если ему хочется, а мы подождем его здесь.

— Нет, прошу вас, идемте! — упрашивала их Лина.— Лиана уже стала тоньше, мы скоро найдем ее конец!

И, не раздумывая, смело пошла за Бенито.

— Они точно малые дети,— сказала Минья.— Что делать, милый Маноэль, придется идти и нам.

Перейдя мост, который раскачивался под ними, как качели, они снова вошли под сень высоких деревьев.

— Ну что там, виден конец? — спросила Минья.

— Нет,— ответил Бенито,— но теперь нам надо соблюдать осторожность. Видите?…

И Бенито указал на лиану, скрывшуюся в ветвях высокого фикуса. Она вздрагивала, словно кто-то невидимый дергал ее.

— Кто бы это мог быть? — вполголоса спросил Маноэль.— Вдруг какой-нибудь хищный зверь?

Взведя курок, Бенито знаком показал, чтобы они оставались на месте, а сам прошел вперед. Маноэль, обе девушки и негр молча ждали, что будет. Вдруг Бенито громко вскрикнул и бросился к дереву. Все кинулись за ним.

Какое неожиданное и жуткое зрелище!

На конце тонкой, как веревка, лианы, завязанной петлей, болтался человек, дергаясь в последних конвульсиях.

Бенито подбежал к несчастному и одним взмахом ножа перерезал лиану. Повешенный свалился на землю. Маноэль склонился над ним.

— Бедный! — прошептала Минья.

— Господин Маноэль, господин Маноэль, он еще дышит! — закричала Лина.— Сердце бьется!… Его можно спасти!…

— Это действительно так,— подтвердил Маноэль.— Но еще немного, и все было бы кончено.

Спасенный оказался белым, человеком на вид лет тридцати, бедно одетым и очень истощенным.

У ног его лежала брошенная на землю пустая тыквенная фляга и бильбоке[29] из пальмового дерева, с болтающейся на шнурке черепашьей головкой вместо шарика.

— Повесился… Сам…— растерянно шептала Лина.— Что его заставило?…

Маноэль привел беднягу в чувство. Тот открыл глаза и охнул — так неожиданно и так громко, что Лина невольно вскрикнула от испуга.

— Кто вы, друг мой? — спросил его Бенито.

— Бывший удавленник, я полагаю…

— Как вас зовут?

— Постойте минутку, дайте вспомнить…— Он провел рукой по лбу.— Ага! Меня зовут Фрагозо, с вашего позволения! Если буду в состоянии, могу вас постричь, побрить и причесать по всем правилам моего искусства. Я — цирюльник или, лучше сказать, самый несчастный Фигаро[30] на свете!

— Что это вам вздумалось?…

— Что делать, сударь! — невесело улыбнулся Фрагозо.— Минута отчаяния, о которой потом я, наверно, пожалел бы, если на том свете о чем-нибудь жалеют. Но мне оставалось шагать еще восемьсот лье, а у меня ни гроша в кармане — поневоле раскиснешь!

Лицо у Фрагозо было добродушное и приятное. По мере того как он приходил в себя, становилось ясно, что нрав у парня веселый. Бродячий цирюльник из тех, что ходят по берегам Верхней Амазонки из деревни в деревню и занимаются своим ремеслом, обслуживая негров и негритянок, индейцев и индеанок, которые очень ценят их услуги.

Но бедный Фигаро, одинокий, несчастный, не евший двое суток, заблудился в лесу и в минуту отчаяния потерял голову… Остальное мы уже знаем.

— А теперь, друг мой,— сказал Бенито,— пойдемте с нами на фазенду в Икитос.

— С превеликой радостью! — ответил Фрагозо.— Вы вынули меня из петли — теперь я ваш! Пожалуй, для вас было бы лучше не трогать меня.

— Видите, как хорошо, что мы продолжали прогулку! — сказала Лина, обращаясь к Минье.

— Еще бы! — откликнулась Минья.

— Что ни говорите,— заметил Бенито,— а я никогда бы не подумал, что на конце нашей лианы мы найдем человека!

— Тем более несчастного цирюльника, которому взбрело в голову на ней покачаться,— подхватил Фрагозо.

К нему вернулось его обычное расположение духа, и молодые люди рассказали, как они нашли его. Цирюльник горячо поблагодарил Лину за удачную выдумку, и вся компания отправилась на фазенду, где Фрагозо нашел такой радушный прием, что у него уже не было ни нужды, ни желания повторять свой печальный опыт.

Глава VIII

ЖАНГАДА

Половина квадратной мили леса была вырублена. Теперь взялись за дело плотники, которым предстояло сколотить из лежавших на берегу вековых деревьев громадный плот.

Легкая работенка, нечего сказать! Под надзором Жоама Гарраля индейцы — работники фазенды — показывали свое удивительное искусство. За что бы ни брались эти краснокожие — за постройку дома или судна,— во всем они непревзойденные мастера. Орудуя топором да пилой, индейцы обрабатывали такую твердую древесину, что инструменты и те зазубривались. Плотникам приходилось обтесывать бревна, превращать громадные стволы в брусья и балки, распиливать их на доски — и все это без механической пилы, умелыми и терпеливыми руками, обладавшими врожденной ловкостью и сноровкой.

Стволы поваленных деревьев не сбрасывали в реку: Жоам Гарраль придумал иной способ спуска плота. Всю эту груду стволов симметрично разложили на широком плоском берегу и сделали пологий спуск к месту слияния Амазонки и реки Наней. Здесь и начнется строительство жангады — с таким расчетом, что в нужный момент река сама подхватит ее и понесет к месту назначения.