Шерлок Холмс и болгарский кодекс (сборник) - Тим Саймондс

Услышав это, мой друг разразился пронзительным хохотом:

– Перестаньте, Уотсон! Когда я попросил вас описать наше путешествие в пещеры, то имел в виду не предмет наших, а точнее, его разговоров.

– А что тогда? – растерялся я.

– Средства нашего передвижения.

– Мы путешествовали на автомобиле «Лифу» с паровым двигателем.

– Это транспортное средство способно перемещаться со скоростью тридцать пять миль в час, не так ли?

– И даже больше.

– Тогда я спрошу иначе. Как бы вы охарактеризовали нашу езду, манеру вождения принца? Была ли она чертовски бесшабашной?

– Нет, Холмс, – ответил я. – Не была.

– Головокружительной?

– Совсем нет, – ответил я, наморщив лоб.

– Возможно, безрассудной?

– Конечно нет.

– Может, чересчур быстрой?

Я снова нахмурился. К чему он клонит?

– Ничуть, Холмс. Мы ехали спокойно, никуда не торопясь.

– Значит, в своем очерке вы назовете наше путешествие неспешным, неторопливым?

– Скорее всего, – сердито признал я. – Спасибо за подсказку.

– Когда будете описывать остановку у озера Сребырна, где мы заправлялись водой, непременно вспомните его лекцию о тридцати девяти видах млекопитающих, рептилиях, амфибиях, а также рыбах, которые там встречаются. Не забудьте о кудрявом пеликане, сером гусе, беркуте, стервятнике, курганнике и красной утке.

– Не забуду, Холмс, но постараюсь обойтись без лишних подробностей.

– А запечатлелись ли в вашей памяти те счастливые часы в крестьянском доме, в обществе кур и двух свиней, когда принц излагал нам свою родословную на болгарском языке?

– Я отлично помню, Холмс, и кур, и свиней, – ответил я, начиная терять терпение.

– А еще там нас осведомили, сделав несколько блистательных отступлений, что отец принца Август является братом Фердинанда Второго, короля Португалии, а также двоюродным братом королевы Виктории и ее супруга принца-консорта Альберта.

– Холмс! – возопил я, уже не пытаясь сдерживать раздражение. – Ну все, сдаюсь. Да, вы правы, на пути к пещерам принц никуда не торопился и совсем не гнал автомобиль. Но мы гости его страны. Ради всего святого, к чему вы клоните?

Мой друг неожиданно помрачнел:

– Дело вот в чем, Уотсон. Как вы помните, заявившись к нам на Бейкер-стрит рано утром, в начале шестого, принц сообщил, что глаз не сомкнул после исчезновения Зографского евангелия.

– Да.

– От него мы узнали, что судьба его страны и миллионы жизней зависят от скорейшего возвращения древней рукописи, так?

– Да, слово в слово.

– Более того, царь в Петербурге давно вынашивает планы нападения, которое станет неизбежным, если просочатся слухи о пропаже евангелия. И только возвращение древнего манускрипта способно остановить массированное наступление со стороны Дуная.

– Да, именно об этом принц и предупреждал.

– А еще он намекал на какую-то церемонию, имеющую отношение к его сыну?

– Да, Холмс. Он делал особый упор на этом.

– Вам не показалось, что все это выдумки?

– Вовсе нет! – выкрикнул я. – И ваш брат Майкрофт, и сэр Пендерел убеждали нас в том, что опасность свержения Фердинанда более чем реальна.

– Если угроза трону и династии столь велика и близка, почему же мы не отправились прямиком в пещеры? Почему? Почему было столько отклонений от маршрута? Разве главная цель принца заключалась в том, чтобы познакомить нас с флорой и фауной Болгарии, историей ее монастырей, почтовыми марками «Черный пенни» тысяча восемьсот восемьдесят пятого года выпуска и «Желтый трехскиллинговик», который был вовсе и не желтым, с родословной Кобургов по Евангелию от Луки, курганником и красной уткой? Разве не о спасении трона и династии он должен был думать? Свернув к Каменной Свадьбе, мы отклонились от курса самое меньшее градусов на сорок. А озеро Сребырна отняло у нас полдня пути. К чему была вся эта чехарда по пути следования к месту преступления? Вы в состоянии мне это объяснить?

Холмс отвернулся. Было ясно, что он хочет остаться наедине со своими мыслями. Я уже намеревался отложить в сторону газету, которую все это время держал в руке, как взгляд мой упал на заметку, где упоминалось имя моего друга. Это была перепечатка из «Чикаго сан», сообщавшая о кончине Элмера М. Андерсона, самого известного детектива Пинкертоновского агентства, который за двадцать три года своей деятельности разоблачил преступников без счета. В некрологе описывались его последние часы:

Умирающему читали вслух захватывающий детективный рассказ «Рейгетские сквайры», опубликованный в журнале «Стрэнд». Он лежал совершенно спокойно, очевидно пребывая в забытьи, пока речь не зашла о всемирно известном детективе Шерлоке Холмсе и его дедуктивном методе. Тут умирающий словно пришел в неистовство. «Ну что, получили! – вскричал он с восторгом. – Клянусь Небом, Холмс снова их сделал!» С этими словами на устах Андерсон почил. Он ушел со счастливой улыбкой на лице. Его кумир снова стяжал заслуженные лавры.

Глава тринадцатая,

в которой речь пойдет о конкурсе Шерлоков Холмсов

Пришло время отправляться во дворец на конкурс Шерлоков Холмсов. Экипаж провез нас по городским улицам. Дворцовые коридоры гудели, охваченные суетой. По мере приближения к месту проведения конкурса все явнее становились шорох шелка и жужжание голосов.

Лакей распахнул огромные двери, и перед нами предстало завораживающее зрелище. Вся зала, от края до края, была заполнена людьми в униформе всех цветов радуги. Почти на каждом столе лежал складной фотоаппарат фирмы «Кодак».

Мы увидели армейских чинов и офицеров дворцовой стражи в полном обмундировании, а также дам, чьи наряды копировали новинки парижских домов моды с Рю де ля Пэ. Модным дополнением к их туалетам служили сверкающие опаловые кабошоны, манто из выдры и болеро из обезьяньего меха. Красный, зеленый, ярко-синий, фиолетовый – ни один цвет, ни один оттенок не был оставлен без внимания.

Разодетые слуги суетились возле столов, ожидающих болгарскую знать.

И словно Солнце, доминирующее над небесными телами, которых гравитация вынуждает обращаться по орбите вокруг него, Фердинанд стоял ослепительный и нелепый в форме генерала болгарской армии и с золотыми шпорами.

Внешнее, суетливо-беспокойное, кольцо «планет» составляли приближенные, конюшие, канцлеры, увешанные наградами.

Элегантные дамы в атласе и тафте, отделанных тюлем и кружевами, вращались среди маршалов, великого раздатчика милостыни, казначея и дворцового коменданта. Шуршащие юбки, под которыми скрывались сафьяновые башмачки, мели навощенный паркет.

Еще больше дам в ярких мехах и страусовых перьях стояло у окон, окаймленных красными портьерами. У каждой обязательно было украшение с желтым бериллом, какие добывают исключительно на Урале, – реверанс в сторону Холмса, раскрывшего дело о берилловой диадеме.

Нас проводили к столу, за которым сидел сэр Пендерел. Он встал, чтобы поприветствовать нас. Я спросил в шутку:

– И сколько же врагов принца обнаружено за время нашего недолгого отсутствия в реке Искыр с перерезанным горлом?

На что посол ответил:

– Как ни странно, ни одного!

На маленькой сцене вовсю шло действо, призванное разогреть публику, что считалось очень модным. Оккультист Яннес стоял рядом с молодой женщиной, накрытой покрывалом. Как только покров был сорван, женщина исчезла, хотя за минуту до этого разговаривала со зрителями.

Мой друг оставил нас, чтобы присоединиться к четырем финалистам из Болгарии. Принц, как выяснилось, был в курсе самых последних наших расследований. Победителю причиталась точная копия гипсового бюста, который фигурировал в деле шести Наполеонов. Награда уже стояла на видном месте, водруженная на пьедестал.

Некоторые конкурсанты в войлочных шляпах охотника за оленями эффектно дымили пенковыми трубками. Настоящий же Холмс отдал предпочтение дорожному картузу и трубке из верескового корня, которую он любил выкуривать перед завтраком, заправляя остатками употребленного накануне табака, тщательно собранного и высушенного. При себе у него был внушительный охотничий хлыст, его любимое оружие.

Шерлок Холмс из Бургаса играл моноклем, явно напоказ. Его соперник из древней болгарской столицы, Велико-Тырнова, украсил себя орденом Льва и Солнца на зеленой ленте, точной копией награды, которую мой друг получил от персидского принца. Участник конкурса, представлявший новую столицу, одного роста с Холмсом (чуть выше шести футов), в точности повторил одеяние, в котором заявился на Бейкер-стрит наш клиент. На нем был васильковый плащ, скрепленный на шее брошью. Чудесные черные шелковистые усики подчеркивали блеск агатовых глаз. Очевидно, он желал быть оригинальным и отдал дань страсти моего друга к переодеваниям и маскарадным личинам.

Цыганский оркестр из пяти музыкантов заиграл государственный гимн Болгарии, а затем первые шесть тактов британского «Боже, храни королеву» – в честь родины Холмса.