Верлиока - Вениамин Каверин

– Я сам найду ее, – сказал он.

И, охая и вздыхая, котомадядькинцы стали собирать его в дорогу.

Если судить по географической карте, Шабарша отмечена таким крошечным пятнышком, что его с трудом могут различить даже самые опытные путешественники, и то с помощью электронного микроскопа. От Котома-Дядьки этот городок лежит в четырехстах километрах – ни много, ни мало! Горючего должно хватить, но кто знает, что может случиться в дороге? Есть ли заправочные станции? "Кажется, есть", – отвечают котомадядькинцы, которые почему-то никогда не бывают в Шабарше и в разговорах избегают называть ее, как суеверные люди в старину старались не упоминать черта и крестились, когда нечаянно все-таки упоминали. Почему? Но нет времени расспрашивать. Важнее знать, например: встречаются ли по дороге реки и перекинуты ли через них мосты? И каменные или деревянные эти мосты? И если деревянные – сильно прогнили или не очень? А если не очень – выдержат ли они «москвич» или он, не дай бог, провалится в реку?

Надо срочно послать телеграмму в Сосновую Гору – из каждого населенного пункта посылались телеграммы, правда короткие, но содержательные: "Все хорошо"; – или, если это поручалось Коту, просто «Блеск» (он любил это слово). Но не поднимается рука, чтобы написать, что Ива пропала! Что делать? Кот предлагает послать телеграмму в стихах. Кот пылко доказывает, что сама стихотворная форма покажет, что с Ивой ничего не случилось. Но Вася, вздохнув, пишет: "Ближайший пункт Шабарша" – и обиженный Филипп Сергеевич со всех ног летит на телеграф.

Подарки, подарки! «Москвич» не автобус, багажник не резиновый, разве затолкнешь в него все, что натащили и навезли Васе признательные кото-мадядькинцы в заплечных мешках на тележках и в тачках?

Слава предлагает принести еще один багажник – на крышу, – и приносит, и возится с ним, хотя времени мало! Времени мало, но нельзя же отказаться от модели звездолета, которую приносит мальчик, мечтающий стать космонавтом. Мальчик уверяет, что его модель способна долететь до Сатурна вдвое быстрее, чем это удалось американцам, – Василий Платонович не был бы Василием Платоновичем, если б отказался от такого подарка! Баскетбольная команда дарит разноцветный кожаный мяч, а Катенька – трудно поверить! – свое белое венчальное платье.

– Мы одного роста, – утирая слезы, говорит она. – А ведь через два-три года Ива выйдет за тебя, и тогда мой подарок ей пригодится.

Короче говоря, город Котома-Дядька не то что опустел после отъезда Васи, но как-то потускнел, заскучал, нахмурился: мужья в этот день поругались с женами, многие школьники получили двойки и тройки. Дворец Бракосочетаний снова превратился в Дом крестьянина, а дамы-кошатницы почему-то надели на рукава траурные повязки. Грустно-счастливы были только Катенька и Слава.

А между тем «москвич» был уже далеко. Из многочисленных происшествий, которые произошли в Котома-Дядьке, Вася и Филя увезли только одно: загадочное исчезновение Ивы.

О ней насвистывал ветер, заглядывая в открытые окна. Золотисто-рыжее утреннее облачко, скользившее над добродушными лиловыми холмами, от души пожалело, что Ива не полюбовалась им. Даже телеграфные столбы, смутно помнившие, что когда-то они были соснами с царственными кронами, а не торчали на обочине пыльной дороги, казалось, беспокоились, спрашивая себя: "Что же случилось с Ивой?" Ответить на этот вопрос могла бы, пожалуй, только большая птица, устало летевшая за «москвичом» и наконец обогнавшая его, когда солнце, как часовой, встало над холмами, окрасив их в медно-золотистый цвет.

Филя, беспокойно дремавший подле Васи, решил, что видит эту птицу во сне. Он открыл глаза – она не исчезла. Более того, он ясно услышал карканье, ворвавшееся вместе с порывами ветра в окна машины.

– Вася, слышишь? – пробормотал он. – Мяу! Только этого выдумщика нам не хватало!

Но Вася уже понял, чьи крылья отбрасывают тень на убегающую под колесами дорогу. Он затормозил, и на крышу «москвича», тяжело дыша, опустился старый Ворон.

– Привет, Лоренцо, – усталым голосом сказал он.

– Доброе утро, – приветливо сказал Вася за спиной показывая кулак Коту, который передразнил старика, прокаркав:

– Пр-р-ривет, Лор-р-ренцо!

– Привал! – приказал Вася.

Но Кот помедлил, прежде чем отправиться за хворостом для костра в ближайший лесок. Ему хотелось на равных правах участвовать в серьезном разговоре.

Известно, что коты (не говоря уж о кошках) склонны к сплетням, легкомысленны, любознательны и ленивы. Я бы не сказал, что это было характерно для Фили. Его жизненный опыт умерял легкомыслие, а любознательность успешно боролась с ленью.

– Я знал почти все, что должно было случиться с тобой после нашей встречи, – сказал старый Ворон. – Но стоит ли предсказывать то, чего нельзя изменить?

Вася промолчал. "Конечно, стоит, – подумал он. – Если бы знать, что в Котома-Дядьке Ива исчезнет, может быть, удалось бы…"

– Ты увидел предсказанный сон. Теперь ты понимаешь, почему я называю тебя Лоренцо?

– Признаться, не очень, – ответил Вася. – Сон оборвался, и я так и не узнал, что случилось с молодым человеком, которого вы называли Лоренцо.

– Ты слишком похож на него, чтобы я называл тебя иначе.

– А вы называйте его Василием Платоновичем, – съязвил Кот.

– Филя! – строго прикрикнул Вася, и Кот лениво поплелся за хворостом.

По дороге он поймал полевую мышь, поиграл с ней и съел.

– Хорошо, пусть Лоренцо, – продолжал Вася. – Допустим, что это не случайное сходство. Но для меня гораздо важнее узнать другое – имя, которое вы не решились назвать…

Старый Ворон оказался вегетарианцем, и, таким образом, сразу пришлось отменить курятину, индюшатину, свинину, которыми котомадядькинцы набили багажник «москвича» до отказа, и ограничиться овсянкой. Но так или иначе, ее надо было сварить, и, следовательно, Коту то и дело приходилось бегать в лесок за хворостом, а собирая хворост в лесу, находившемся шагах в двухстах от привала, трудно было понять, о чем рассказывает Ворон. Между тем история была занятная, и всякий раз, когда надо было отправляться за хворостом, Кот старался поскорее вернуться. Впрочем, ему мешала одна на первый взгляд незначительная причина. Он не знал, что такое руно, а между тем это загадочное слово ежеминутно упоминалось в рассказе. В конце концов он все-таки догадался, что это просто овечья шерсть. Правда, она была золотая и, вероятно, именно поэтому называлась так странно.

Легендарные герои, полулюди-полубоги, в глубокой древности отправились в далекую Колхиду, чтобы добыть золотое руно, – согласно понятиям нашего Кота, они все, как один, были по меньшей мере мастерами спорта. Корабль их назывался «Арго». Самым ловким, смелым и сильным среди них был Ясон.

Тут хворост прогорел, и Филя побежал в лесок, а когда он вернулся, аргонавты уже были в Колхиде. Однако оказалось, что овладеть золотой шерстью не так-то легко, а с точки зрения практического Кота, почти невозможно. Царь Колхиды согласился отдать ее Ясону, но при условии, что он вспашет поле железным плугом при помощи медноногих, дышащих огнем быков, а потом засеет его зубами дракона, из которых вырастут тяжело вооруженные, закованные в броню воины. Но и этого мало: Ясон должен был сразиться с ними и перебить всех до одного – задача, которая, по мнению Кота, была не по плечу даже спортсмену мирового класса.

Тут Филиппу Сергеевичу пришлось снова отправиться за хворостом. На этот раз он летел со всех ног туда и обратно – ему смертельно хотелось узнать, кто победил: Ясон или воины. Но когда он вернулся, Ворон, взглянув на него, не стал продолжать свой рассказ.

– Я очень стар, и мне трудно говорить, – сказал он, помедлив. – Эта история полна предательства, хитрости, притворства и крови. И меня раздражает мелкое любопытство в глазах твоего Кота. Попроси его, пожалуйста, закрыть глаза или удалиться.

– Предпочитаю второе, – надменно сказал Филипп Сергеевич. – Я не мальчик, чтобы слушать сказки с закрытыми глазами. Мне, если хотите знать, девятый год.

И, презрительно подняв хвост, он прыгнул в машину, уютно устроился на заднем сиденье и притворился спящим.

– Ясон победил воинов. Дочь царя Колхиды Медея влюбилась в него и подарила ему зелье, которое сделало его неуязвимым, – неторопливо и горделиво, глотая овсянку, рассказывал старый Ворон. – Но для нас с тобой, Лоренцо, важно совсем другое. Один из воинов, выросших из зубов дракона, не был убит. Он только притворился мертвым. Ему удалось бежать, и с тех пор он бродит по земле, меняя облик, но оставаясь самим собой. Когда я видел его в Венеции, он под именем Джироламо служил шпионом Совета Десяти и торговал рабами. Он ревновал к тебе, потому что ты нравился Джулии, дочери богатого дворянина. Он написал на тебя донос в Совет Десяти. Во Дворце дожей еще сохранилась приоткрытая пасть льва, в которую опускали доносы.