Сладкий грех. Искупление (СИ) - Мур Лина

— Зачем? Зачем вы сделали это с ним? — шепчу я, смотря на Кифа и Кавана, как и на остальных. Кто-то сидит на полу, кто-то стоит. Их так много, и они не справились со Слэйном.

— Он сам это сделал с собой, Энрика. Мы лишь помогали, — подавленно отвечает Киф.

— Закрой рот. Это не её дело, — рыкает на него Каван. В этот момент Слэйн открывает глаза и скалится.

— Тише-тише, всё хорошо. Спи, — быстро шепчу, поглаживая Слэйна по волосам. Он сразу же закрывает глаза и переворачивается. Утыкается лицом мне в живот и обнимает меня руками. Крепко. Вряд ли я смогу встать. Да и сил-то не имею на это.

— Если бы сам не увидел, то не поверил бы. Ты его очеловечиваешь, Энрика, — тихо говорит Киф.

— Его нужно очеловечивать? Он что… не знаю, как даже спросить. — Облизываю губы и облокачиваюсь затылком о стену.

— Он человек, но ты сама видела, кто живёт внутри него.

— Волк. Очень похоже на волка, — говорю я.

— Слэйна тренировал его отец, и он жил среди волков долгое время, чтобы перенять их привычки. Больше ничего не скажу. Если он доверяет тебе, то сам расскажет, — отрезает Каван.

— Я и не хочу знать больше. Для меня это всё слишком. Я хочу уйти. Я могу уйти? — всхлипываю и смотрю на мужчин.

— Пять ночей мы его сдерживаем от вас, мисс. Так что нет, нам тоже нужна передышка, — фыркает один из мужчин.

— Прекрати. Ты сам решил работать на него, и тебе хорошо платят, — шипит на него Киф, а потом поворачивается ко мне. — Энрика, видимо, ты не можешь уйти. Слэйн приковал себя к стене, чтобы не сорваться и не убить тебя. Таким образом он боролся со своим зверем. Мне позвонил Каван и попросил приехать, потому что сегодня…

— Я отказала ему в помощи и не дала ему ни одного шанса на то, чтобы найти силы сдерживать себя. Он сорвался, — заканчиваю за него.

— Лекарства не помогли. Они давно уже не помогают. Слэйн принимает их слишком много, чтобы не причинить тебе вред. Проще было убить тебя, — с ненавистью бросает Каван.

— Так чего ты ждёшь? Давай, — усмехаюсь я.

— Ага, чтобы потом он сам меня убил? Ещё чего. А он это сделает. У него просыпаются все животные инстинкты, когда дело касается тебя. Его зверь защищает тебя и хочет убить одновременно. Охренеть, в какое дерьмо мы вляпались, — произносит Каван и трёт своё лицо.

— Это часто бывает? — спрашиваю я.

— Первый раз. Поэтому мы понятия не имеем, что делать дальше. Он никогда не выходил так из себя. Он всегда был мудаком, злодеем и маньяком, но чтобы так…

— Не хочу знать, — быстро обрываю Кифа. — Не хочу. Я буду сидеть здесь столько, сколько понадобиться, чтобы больше никто не пострадал, но знать ничего не хочу.

Наступает молчание.

Я, правда, не хочу знать, потому что если узнаю, что поведение Слэйна напрямую связано с его чувствами ко мне, то это заставит меня снова бороться за него. А как бороться с тем, что я увидела? Я не смогу. Я сдаюсь. Видимо, мне постоянно не везёт по жизни.

Глава 6

Смотрю перед собой и ничего не вижу. Я думала очень долго, и сейчас в моей голове пусто. Я не хочу ни есть, ни спать, но мне пришлось поесть, чтобы иметь силы. Я не знаю, что будет дальше. Не знаю, что случится этой ночью. Я боюсь. То, что я пережила прошлой ночью, стало для меня жутким адом. Я не могла даже подумать о том, что подобное возможно. Это страшно и больно. Мне за Слэйна больно, и я не понимаю, почему это происходит и когда началось. Мне ничего никто не сказал. Мы долго сидели в каменной тюрьме. Никто не разговаривал. Все наблюдали за тем, как дышит Слэйн. Напряжение в воздухе чувствовалось постоянно, и я не могла расслабиться. Никто не мог. А потом, когда Каван сообщил, что всё закончилось, и я должна уйти, меня вытащили из-под тяжёлого тела, спящего Слэйна. Мужчины сразу же начали открывать замки на его кандалах и обрабатывать раны. Они делали всё чётко и быстро, словно не в первый раз. Ещё я видела трупы. Нет, не сами трупы, а мёртвых, замотанных в простыни. Их вывозил Киф из поместья. Я просто шла дальше. Шла и шла, пока не добралась до спальни. Приняла душ, переоделась в чистую одежду и села на диван. Всё. Больше я не вставала.

Я ничего не хочу знать, потому что тогда возьму на себя ответственность за будущее многих людей. Это проблемы. А у меня своих проблем очень много. И я не собираюсь влезать ещё и в это дерьмо, хотя поздно думать об этом. Я уже в дерьме. Мы все в дерьме. Не знаю, что делать дальше и как ко всему этому относиться. Я опустошена страданиями.

— Держи, — Киф протягивает мне чашку с чаем и садится рядом со мной. Я согреваю ей свои ладони. У меня нет сил даже удивиться, почему он здесь, зачем вернулся и как вошёл сюда. Я не хочу знать.

— Ты хотя бы немного поспала?

Отрицательно мотаю головой.

— Не смогла.

— Прости, что тебе пришлось увидеть это, но когда-нибудь пришло бы время. Слэйн…

— Фарелл в порядке? — тихо спрашиваю его, не желая слушать дальше.

— Да, ему уже намного лучше. Он проходит реабилитационный курс в закрытой клинике, в Лондоне. Вернётся домой через неделю. Мама с ним, — отвечает Киф.

— Он злится на меня, да? Злится за то, что я не встала на его сторону и за то, что из-за меня его чуть не убили? — спрашивая, бросаю взгляд на Кифа.

— Нет, он не злится. Он за тебя волнуется, Энрика, и заставил меня вернуться сюда, чтобы я передавал ему новости о том, как ты и, если понадобится, спрятал тебя.

— Ты знал, кто я такая, когда выселил меня на улицу, да?

— Да.

— Ты участвовал в этом спектакле?

— Да.

Больно. Очень больно.

— Почему ты не против него? Слэйна все ненавидят в вашей семье. Он ведь делает плохое, — сдавленно говорю я. Я смачиваю горло чаем и снова сжимаю кружку ладонями.

— Потому что он мой дядя. Он моя семья. Мне повезло в жизни, потому что я встретил твоих родителей, а ему нет. Всё это очень сложно.

— Ты думаешь, что должен ему, поэтому следуешь его приказам? Или он угрожает забрать у тебя всё, что досталось тебе по наследству?

— Ни то ни другое. Я хочу помочь ему, наверное. Не знаю, Энрика, почему я участвую во всём этом дерьме и нахожусь здесь. Если учесть, что моя жена изменяла мне с ним, то я должен ему мстить, но не делаю этого.

— Так всё же он разрушил твой брак? — ужасаюсь я.

— Я бы так не сказал. Моя жена была не против отсосать ему, пока никто её не видел. Слэйн никогда не нападает первым. Он предугадывает шаги людей и тогда только нападает. Было бы довольно глупо отрицать, что моя жена хотела Слэйна. Она была восхищена не им, а его деньгами. Думала, что он предложит ей бросить меня и выйти за него замуж. Слэйн ей только пользовался. Он заставлял её признаться себе в том, что она лживая и двуличная шлюха. Она это и сделала. Перестала скрывать свои измены и встречалась с разными мужчинами, именно Слэйн принёс мне доказательства. Слэйн никогда не задумывается о том, что чувствуют люди, когда он разрушает их жизни. Но если посмотреть на всё с другой стороны, то он меня спас. Так что я не виню его и знаю, что ему нужна помощь. Сейчас она нужна ему больше, чем остальным.

— Как тебе удалось перестать его ненавидеть? Ведь ты тоже ненавидел его, правда? Ты не мог спокойно принять факт того, что твоя жена изменяет тебе с ним, и что он стал гонцом, который принёс тебе дурные вести.

— Ты права. Я его терпеть не мог. Мы не особо общались, когда были маленькими. Меня держали подальше от него. Потом я попал к вам, а затем Слэйн уехал жить к деду. Но в какой-то момент я понял, что выбора Слэйну не дали. Когда я узнал правду от своего отца, кто такой Слэйн на самом деле, и как он появился на свет, то мне стало жаль его. Пока мы все купались в родительской любви, заботе и ласке, он терпел боль. Сальма проводила больше времени с чужими детьми, чем с ним. Она вычеркнула его из своей жизни и не считала его своим ребёнком, с рождения поставив на нём клеймо убийцы и жестокого зверя. Но разве это честно? Это ведь так жестоко, Энрика. Жестоко. Я уважаю Слэйна за то, что он начал бороться с прошлым. Да, у него получается паршиво, но он это делает. Раньше у него не было причин, а сейчас есть. Это ты. Это заслуживает уважения и поддержки. Его запрограммировали быть животным, и он так жил двадцать лет. За пару ночей нельзя искоренить жестокость, которой подвергся Слэйн в прошлом. Ведь был он искренним и добрым. А злым и жестоким его сделали люди.