Прекрасная и желанная - Дороти Тайтс

Он вгляделся в нее. Какого черта она толкует об этом? Какое ему дело до всего этого? Его совершенно не волновало, что она собирается менять виниловую обивку мебели и красить стены в холле!

Солнечные лучи, пробивавшиеся сквозь ветви деревьев, освещали лицо Молли. Он смотрел на ее ноги, обтянутые джинсами, на грудь, колыхавшуюся на каждом ухабе. Внутри у него что-то теплело, пробуждало желание и успокаивало одновременно. Он перевел взгляд на ее сильные руки, на каштановые волосы, разметавшиеся по плечам.

Терри почувствовал, как легкий спазм заставил сжаться желудок. Ах вот в чем дело. Он смотрел на то место, где розовая блузка открывает шею. Он понял, что она говорит о чепухе для того, чтобы отвлечь его от мучительных мыслей.

— Наверное, точно так же поступает и тигрица-мамаша? — сказал он вслух.

Она оборвала себя на полуслове и взглянула на него.

— Простите, вы о чем-то спросили?

— Вы разговариваете со мной, чтобы я успокоился. Разве не так же поступает тигрица, увещевая своего детеныша? Разве мурлыканье не тот же разговор?

Она улыбнулась и перевела взгляд на дорогу.

— Вы думаете, что я проявляю какую-то хитрость?

— Так оно и есть. Я очень наблюдательный.

Она объехала заповедник и свернула на восток, на узкую дорогу. Он смотрел на пышную зелень, окружающую их со всех сторон. Запах деревьев, шорох веток были совсем иными, чем в Южной Америке. Там он видел…

Он тряхнул головой. Проклятье. Он не помнил, что видел там, но кожей ощущал разницу. Он заставил себя сконцентрироваться, но сознание отказывалось подчиняться. Более того, туман в голове стал еще плотнее. Он сжал руки в кулаки и напряг мышцы. Он должен вспомнить. Должен, и точка. Если не…

— Терри, — услышал он свое имя. Он взглянул на Молли. Она остановила машину и протянула руку, намереваясь прикоснуться к нему, но передумала. — Как вы себя чувствуете?

— Хорошо.

Она перехватила его взгляд, а затем медленно положила руку ему на кулаки, будто стараясь их разжать. Ее ладонь с немного загрубевшей кожей была теплой и ласковой.

— Ты вспомнишь, — сказала она. — Но сначала успокойся.

В простой одежде, с распущенными волосами без косметики, она не выглядела такой женщиной, на которую хотелось бы смотреть, не отрываясь. Но в изящном рисунке ее губ читалась нежность, а в глазах цвета морской волны светилось бесстрашие. Он догадывался, почему кошки доверяли ей и позволяли себя лечить. Он знал, почему Тед начинал мурлыкать при ее появлении.

Он освободил руку и нежно прикоснулся к ее щеке. От этого прикосновения она вздрогнула, глаза от удивления округлились, словно она услышала, как одна из кошек произнесла ее имя. А Терри открыл дверцу и вышел из машины.

— Это и есть Большой дом? — спросил он, указывая на массивное, в викторианском стиле здание, находившееся прямо перед ними. Оно явно не вписывалось в окружающую обстановку.

Молли кивнула.

— Раньше здесь жила Джоанна. Она любила кошек, но предпочитала находиться вдали от вольеров.

— А кто сейчас его владелец?

Он увидел смущение на ее лице. Она небрежно засунула руки в карманы.

— Джоанна завещала его мне. Учредители питомника являются собственниками всех построек и прилегающей к ним земли, за исключением участка размером в акр и этого дома.

— Ты намерена устроить мне постель где-то здесь?

— Да. — Она улыбнулась. — Здесь хорошие ванные комнаты и вообще более комфортабельно. Сюда тебе и следует перебраться. Большинство комнат пустует, но парочка спален обставлена всем необходимым.

Он покачал головой.

— Все это соблазнительно, но я все же предпочел бы находиться рядом с тигрятами. А почему ты здесь не живешь?

— Я всегда чувствовала себя здесь неуютно. — Она взглянула на Большой дом. — Он так и останется домом Джоанны, а не моим. Когда она была жива, я жила вместе с ней, но когда она умерла, переселилась в комнату позади своего кабинета. Она больше соответствует моему вкусу.

— Тогда для чего же предназначен этот старый дом?

— Для приемов.

— По-моему, ты не любительница светских раутов.

— Верно. — Она пожала плечами. — Это делается для наших спонсоров. Мы устраиваем для них торжественные вечера три или четыре раза в году. Мы показываем наших кошек, угощаем роскошным обедом и собираем очень неплохие пожертвования.

— Меня это не впечатляет.

— Это просто ужасно. — Она поджала губы и посмотрела на Терри. — Черные галстуки, крахмальные манишки, нужные люди. Это отнимает массу времени, но это необходимо — мы нуждаемся в средствах. Кроме того, к каждому торжеству я должна купать Теда.

— Должно быть, он ненавидит эту процедуру.

— В этом нет никакой радости для нас обоих. — Ее глаза сузились. — Ты опять подтруниваешь надо мной?

— У тебя очень забавный вид. Ты говоришь о приемах так, словно тебе удаляют зуб.

— Прекрасно. Посмотрим, как тебе понравятся эти приемы. Кстати, ты захватил с собой смокинг?

— Что? — Он уставился на нее.

— А разве я об этом не сказала? На следующей неделе как раз и состоится такой прием.

Он подумал об изношенных и ненадежных воротах, о заборе, в котором множество дыр, и о посторонних, которые разными способами могут проникнуть в питомник.

— Нет, ты ни о чем таком не упоминала. Наверное, просто забыла об этом.

— Прости. Приглашения уже разосланы и отменять торжество поздно.

Терри посмотрел на пустую бутылочку и мысленно подсчитал, сколько калорий получили тигрята. В клетке крупный тигренок-самец возился с полотенцем, завязанным узлом, и рычал, словно в его лапы попалась добыча. Почти каждую минуту он поднимал мордочку, убеждаясь в том, что Терри продолжает находиться в поле его зрения. А крошка тигрица сидела около дверцы и жалобно мяукала.

— И не надейся, — сказал Терри, стараясь не обращать внимания на ее приставания, — я не возьму тебя на руки. Почти все утро я проваландался с тобой.

Она не переставала мяукать. Ее голубые глазенки неотрывно смотрели на Терри. Тигрята, пока еще нетвердо стоящие на лапах, находились полностью на его попечении. За какие-нибудь четыре дня они привыкли к его нежным поглаживаниям и все время требовали ласки. Маленькая тигрица замяукала снова. Когда он не прореагировал на ее призыв, она повесила голову и задрожала.

Терри выругался, открыл дверцу и посадил ее к себе на колени. Малышка тут же прижалась к его груди и принялась грызть запонку на рукаве.

— Ты у нас жуткая капризуля, — сказал он. Капризуля посмотрела на него. Он погладил ее и стал почесывать ее любимое место — между ушками, затем посмотрел на часы. — Ты делаешь все, чтобы я остался без ланча.