Рейнджер - Виктор Дуров

Но этот, оторвавшийся от светила, взгляд встречает и на земле такие красоты… Недолговечные россыпи драгоценных камешков — капель росы. Тут и алмазы, и аметисты, и изумруды всех видов и оттенков. Иные капельки вспыхивают топазами и турмалинами, другие, в тени, отливают опалом и перламутром. Недолог срок сияния этих драгоценностей. Выпьет Солнце утреннее подношение Земли, ненадолго озарив его своим Светом. А взамен одарит все вокруг новыми, яркими красками, сиянием нового дня. Заиграют лучи света на песчаном речном дне, побегут серебряные рыбки-отблески по мелким волнам…

А как роскошно, великолепно, царственно выглядит явление Миру и взглядам населяющих его существ Его Величества Светила в ином пространстве, доступном восприятию не каждого. Посмотрев на восход через повязку-различитель, я задохнулся от восторга. Как, ну как передать все это?! Эти потоки Стихий, цветов, энергий? Эти переливы, волны, накатывающие на тебя, пронзающие и омывающие, ласкающие и равнодушно скользящие мимо? Какими словами описать это? Как рассказать глухому о величественных раскатах органных кантат Баха, о печальных аккордах-переливах Вивальди, о легкой поступи и россыпи нот Моцарта? Конечно, можно показать спектры и графики звучания, как отдельных инструментов, так и всего произведения в том же «Саунд Фордже». А толку? Как это может передать все аспекты музыки тому, кто ее не слышал и не услышит?

Конечно, можно вспомнить про светомузыку, про Скрябина, но это опять же не то, не то, это дополняет впечатление от музыки, позволяет понять ее глубже, но никоим образом не подменяет. Нет, не описать мне эту красотищу, уж простите, лучше будем вместе любоваться обычным восходом, в материальном мире.

Дымка, восход, переливы света во всех пластах бытия и диапазонах восприятия, радостные песни птиц, заливистый, многоголосый храп двурвов…

Тьфу ты, пропала поэзия, убитая грохотом заводящегося раздолбанного дизеля, да еще и в двух экземплярах. Пришлось вставать, брать котелок и идти за водой. Пускай закипает, чайку заварю, позавтракаем чаем с галетами, благо они в новом качестве более чем питательные. Мне вчерашнего рагу со змеятиной хватило бы и на сегодня, а вот на троих — и вчера на один раз еле-еле достало.

Утро прошло в хозяйственных хлопотах. Перво-наперво, поставив воду на чай, вынул из реки вершу или ее подобие. Вчера я, изготавливая это устройство, преследовал сразу две задачи. Во-первых, карсиалову поросль я вчера не обработал должным образом, сок-клей застыл, пришлось читать особое заклятие и замачивать в проточной воде как минимум на четыре часа. Ну, раз уж все равно затапливать на ночь охапку прутьев, то почему бы при этом и не половить ими рыбку, используя в качестве наживки змеиные потроха? Улов оказался не слишком богатый: две плотвички, три окунька и один карасик. Вьюны и пескари поживились безвозмездно — все же ячейка в моем орудии лова была великовата. Ну, на уху для запаха хватит, хоть половину галеты сэкономим.

Потом, пока двурвы копали корешки и варили похлебку, я обработал будущие стрелы. Изготовил десяток охотничьих, остальное сырье оставил до привала — только на сей раз обработал как положено. Кстати, колчан оказался с секретом — стоило правильно нажать и потянуть, и задняя стенка расслоилась пополам и отодвинулась на шарнирах. Колчан стал двухсекционным. В одну половинку я сложил боекомплект, врученный мне при Переносе, во вторую — охотничьи самоделки.

Третьим делом, прикинув расход галет (минус три с половиной из двенадцати), я полез в реку за мясом. Все-таки надо было пошарить под пеньком. Омут напротив пня был приличный, метра три глубиной, но возле самого берега вдвое меньше. Жилец под берегом был! Эта наглая усатая морда цапнула меня за пальцы — и больно, скотина речная! Потом он ушел глубоко в нору, заставив нырнуть с головой и при этом еще и хлебнуть ила. Отплевавшись, я опять полез под пень и опять был цапнут за руку, для разнообразия — за другую. Озверев не столько от боли, сколько от ехидных комментариев пары зрителей, я схватил глефу. Мельком рыкнув на резко замолчавших нахлебничков, я опять полез в воду. Пошарив левой рукой в корнях, дождался прикосновения рыбьего бока к пальцам и ткнул туда пяткой глефы.

Недаром говорят, что злость — плохой советчик. Вот каким местом надо было думать, чтобы добавить вражине электрошоком? При этом стоя в той же реке, что и мишень? Хорошо, что заряд давал с постепенным нарастанием, но и так тряхнуло изрядно. Меня откинуло к середине речки, однако рыбе досталось больше и неожиданней. В итоге мой оппонент вылетел из норы прямо ко мне в объятия, и мы оба рухнули в омут. Схватив рыбину за жабры, пока не очухалась, я оттолкнулся ногами от дна и поплыл к берегу. Там я передал улов ошеломленным двурвам и нырнул за глефой.

Да уж, с берега это выглядело так, будто неведомое чудище атаковало меня магией, потом резко набросилось и утащило на дно. А рыбка оказалась серьезная — сом, и не маленький, на глаз — около пуда весом. А это удача! Рояль с усами…

Рояль не рояль, а выпотрошили, порезали на куски и частью запекли, частью подкоптили над костром. Эх, хлеба бы! Обычного хлебушка!

Пока рыба готовилась, я «скрафтил», как выражается младший братишка, еще полтора десятка стрел, из них пять — с наконечниками, на всякий случай. Попутно беседовали с двурвами «за жизнь».

Тут-то и выяснилось, как именно заблудились в лесу мои спутники. Нет, понятно, что история про «решили уголок срезать» ни в какие ворота, даже берглингской работы, не лезла. Но и новая тоже, извините… Впрочем, судите сами.

Итак, наша парочка шла себе по дороге. Топала-топала и притомилась. Решили стать на постой ближе к вечеру. Отошли от дороги шагов за сто, где кусты не загажены, положили котомки на землю и пошли дрова добывать. В это время рядом проходила стайка гоблинов, а может, и гномов — термин «мелкие и подлые твари» точно определить не позволял, а подробностей бравые заблужденцы старательно избегали.

Итак, встреча концессионеров состоялась. Мелкие, но многочисленные оппоненты заметили бесхозный провиант на полянке и разыграли классическую двухходовку: пока одни шумели в стороне, привлекая двурвов обещанием дичи на ужин, другие тисканули самый вкусно пахнущий мешок. Видимо, запах был настолько соблазнительным (или вор настолько голодным), что восторг прорвался наружу вскриком.

Обобранные и оскорбленные, мои нынешние попутчики выскочили на полянку, подхватили второй рюкзак и ломанулись в кусты, «по следам наглых ворюг». Угу, «по следам», как же! Учитывая то, какие Чингачгуки вели рассказ, наиболее вероятно — куда ни попадя. И браво бегали за эхом от собственного топота, пока не стемнело. Так сказать, обеспечили похитителей не только хлебом, но и зрелищем. Заночевали вполглаза под елочкой, утром приговорили считать себя заблудившимися и отправились искать дорогу.