Реорганизованная преступность. Мафия и антимафия в постсоветской Грузии - Гэвин Слейд

все советские республики с точки зрения размера «второй экономики», Фельдбрюгге приходит к выводу, что «сельская Грузия возглавляет данную лигу с 32 % личных доходов, полученными в нелегальном секторе “второй экономики”» [Feldbrugge 1989: 309]. Крестьяне, трудившиеся на частных участках, могли зарабатывать в три раза больше обычного. Суни сообщает, что грузины продавали на черном рынке больше продуктов, чем где-либо еще, и пишет, что «только 68 процентов фруктов и овощей, произведенных в Грузии в 1970 году, были закуплены [проданы государству в соответствии с требованиями закона], по сравнению с 88 процентами в Азербайджане и 97 процентами в Армении» [Suny 1994: 306]. В том же году финансовые сбережения среднего грузина были вдвое больше, чем в среднем по СССР [Suny 1994: 304]. Работа в сфере услуг была крайне желательна, поскольку такие услуги предоставляли большие возможности для получения взяток. Таким образом, к 1973 году в Грузии было самое большое в мире число врачей на душу населения [Suny 1994: 307].

Объяснения содержащихся в вышеприведенных исследованиях вариаций активности в области «второй экономики» апеллируют в основном к культурным факторам, таким как способствующие развитию значимых сетей тесные родственные связи, непотизм как моральная ценность и отсутствие доверия к государству. Марс и Альтман, однако, идут дальше, утверждая, что Грузия имеет «фундаментальные культурные отличия» [Mars, Altman 1983: 559], проявляющиеся в соревновательности (особенно в потребительских привычках), склонности к риску, доверию и установлению деловых контактов на основе понятий о чести. Все это решительно не вписывалось в советскую систему ценностей, однако создавало теневой спрос и предложение на теневые товары. И все же не совсем ясно, в какой степени описываемое отличие было исключительно «культурным». Для того чтобы описываемые нами сети могли процветать и приносить Грузии славу коррумпированной республики, существовали политико-экономические причины.

Во-первых, это амплуа В. П. Мжаванадзе, являвшегося первым секретарем компартии республики с 1953 по 1972 год. Эти девятнадцать лет позволили грузинской коммунистической элите стать глубоко укоренившейся местной сетью закадычных друзей[20]. Как пишет Суни [Suny 1994:306], непрерывная власть в течение 19 лет дала постсталинской клике почти полную свободу действий внутри республики. Главной причиной окончательного отстранения Мжаванадзе, по воспоминаниям многих бывших коммунистов того времени, был расцвет в республике негативных тенденций: злоупотребления служебным положением, коррупции, присвоения государственной и общественной собственности и многого другого [Ростиашвили 2002: 7]. Во-вторых, несмотря на советское стремление к модернизации, к 1979 году Грузия оставалась одной из самых сельскохозяйственных республик Советского Союза [Suny 1994: 296]. Климат и география естественным образом ориентировали республику большей частью на сельское хозяйство, а незаконная экономическая деятельность была больше распространена в небольших организациях сельскохозяйственного сектора, чем в крупной промышленности [Lampert 1984: 378]. В-третьих, попытки Шеварднадзе, ставшего с 1968 года министром внутренних дел республики, а затем, с 1972 года, ее первым секретарем, вытеснить коррупцию, оказались безуспешными. Число осужденных не очень возросло, хотя громкие дела и кампания в средствах массовой информации способствовали распространению мнения о том, что изменения имеют место [Ростиашвили 2002: 12]. Вместо этого, в качестве прелюдии к своей поддержке горбачевских реформ в 1980-х годах, Шеварднадзе проявил в это время либеральное отношение к экономической реформе, «сделав Грузию первой республикой, разрешившей семейную собственность на малые предприятия» [Ekedahl, Goodman 2001:18]. Абашинский эксперимент, начатый в 1973 году, допускал определенный уровень частной собственности на мелкие земельные участки, при этом часть продукции с этих участков шла государству, а часть оставалась в частных руках. Сам Шеварднадзе утверждал: «наша республика превратилась в испытательный полигон для экономических экспериментов» [Ekedahl, Goodman 2001: 18].

Каковы бы ни были причины развития в Грузии значительной «второй экономики», действующие лица черного рынка, известные как теневики или дельцы, были обычным явлением. В их число входили спекулянты (фарцовщики) и уличные мошенники (наперсточники). Были и те, кто поставлял пользующиеся повышенным спросом товары, цеховики; они контролировали мелкие, часто нелегальные предприятия (цеха), которые либо производили контрафактные товары на официальных производственных площадях, либо получали на реализацию произведенные законным образом товары, предназначенные для государственных магазинов, и продавали их частным образом, извлекая прибыль.

Примерами цеховиков являются производители фруктовых соков региона Тержола, упомянутые в начале главы[21]. Другой пример – текстильная фабрика № 4 в Тбилиси. Это предприятие было открыто в 1960 году, но к 1968 году на нем произошли крупные хищения. В том же году тридцать три его работника были осуждены за присвоение государственного имущества на сумму свыше миллиона рублей. В число осужденных входили директора, инженеры, бухгалтеры, начальник склада и руководители различных подразделений; всего под следствие попали 350 человек. Способ хищения заключался в фальсификации результатов учета и незаконном присвоении изготовленной на фабрике одежды. Из тридцати трех привлеченных к суду двенадцать оказались так называемыми дельцами, бизнесменами или спекулянтами, которые «объединились на заводе». Согласно отчету прокурора, дельцы были связаны с торговцами, которые могли продавать незаконно присвоенный товар с целью получения прибыли[22]. Примечательно, что отчеты о борьбе с преступностью за 1984 год, шестнадцать лет спустя, включают случаи аналогичных преступлений, совершенных с использованием того же метода, в частности, в городах Самтредиа и Кутаиси. В отчетах отмечается[23], что к 1984 году дельцы установили тесные «“деловые” связи» в других советских республиках, где они занимались «различными уловками и сомнительными торговыми сделками».

Спекулянты наживались на дефицитных товарах, продавая их на черном рынке. В отчете о спекуляциях за 1985 год приводятся цифры и примеры соответствующих случаев[24]. В первой половине 1980-х годов число возбужденных прокуратурой уголовных дел о спекуляции в Грузии из года в год незначительно выросло с 1302 дел в 1981 году до 1586 дел в 1985 году. Востребованные медицинские изделия могли принести спекулянтам солидную прибыль: некоего Бинашвили из Кутаиси приговорили к шести годам заключения за продажу за 365 рублей лекарства, которое на самом деле стоило бы в государственной аптеке чуть больше десяти рублей. Востребованные рыбные продукты, такие как осетрина и икра, также могли принести на черном рынке высокие доходы, равно как иностранные товары, такие как австрийские постельные принадлежности или японские видеоплееры и кассеты. Продукты можно было приобретать в разных местах и перевозить между советскими республиками. Грузинка, живущая в Москве и поддерживающая контакты с иностранцами, неоднократно приобретала коробки пива, итальянский шоколадный спред, датское печенье с орехами и пересылала их в Тбилиси другой женщине через посредника, грузинского водителя грузовика, который часто бывал в Москве в официально оформленных командировках. Посредник также перемещал туда и обратно доходы от этой деятельности, прежде чем в конечном итоге был арестован[25].

Вышеизложенное дает