Его турецкий роман - Владимир Царицын

Оставаться в отеле Надя считала опасным, боялась, что сюда заявится разъяренный Шпиль и тогда не миновать скандала…

- Может, зря ты все так усложняешь? - спросил ее Пругов. - Давай я встречусь с твоим Отелло и поговорю с ним, как мужик с мужиком.

Зачем нам куда-то бежать? Мы же не преступники.

- Ты не знаешь его. Он зверь. Он не будет с тобой разговаривать.

Он убьет нас обоих.

Пругов решил не спорить, не настаивать, не хвастаться, что он еще кое-чего стоит. Мальчишество.

- Со мной одни растраты, да? - спросила Надя. - Ты отдал этим прохиндеям, Хасану и как его… Латтаху, кучу денег, а еще придется тратиться на временное жилье. И оставшуюся пятидневку не используешь, как хотел.

- Деньги у меня есть, не думай о них. Я отдал наличные, но не все у меня осталось еще баксов восемьсот. Кроме того, у меня карта, на ней достаточно денег. А когда мы вернемся, я получу гонорар за последнюю книгу. Проживем.

- Я буду работать. Я хочу работать. Муж не разрешал мне работать, никуда не выпускал из дома. Даже в магазин и то… Все делала домработница. Ходила по магазинам, готовила еду. Он мне даже на кухню запрещал входить. Боялся, что я его отравлю. Но где мне яд взять, если я из дому не выходила?

- А если бы нашла яд, отравила бы?

- Отравила. Он из меня рабыню сделал.

- Но почему?

- Потом. Не хочу сейчас, Андрюшенька. Я так счастлива! Сегодня у меня началась новая жизнь, и я хочу говорить только о хорошем. А я прекрасно готовлю, между прочим. Верней, готовила. Раньше…, когда была Апраксиной. Знаешь, какие вкусные зразы я умею делать? С грибной подливкой.

- Пока не знаю, но уверен, что они на самом деле вкусные. Когда мы приедем домой, кухня будет в полном твоем распоряжении. И ты приготовишь свое фирменное блюдо сразу, как на ней окажешься. Я уже сто лет не ел домашней пищи.

- Понятно, тебе нужна кухарка. Вот так да! Была затворницей, стану кухаркой. А ты не боишься?

- Чего?

- Что я тебя тоже захочу отравить? - засмеялась Надя.

- Вот этого я совершенно не боюсь.

- Почему?

- Потому, что мы будем жить долго и счастливо, деля радости и печали, и умрем в один день! - торжественно сказал Пругов.

- Тебе будет девяносто пять, а мне шестьдесят девять, - подхватила Надежда. - Нет, тебе будет сто пять, а мне семьдесят девять.

- Договорились!

…Надя смотрела на рыжее солнце, осторожно погружающееся в

Эгейское море и превращающее воду в расплавленное золото.

- Чего ты боишься? - спросил Пругов. - Чего "другого"? Или кого

"другого"? Шпиля?

Надя резко качнула головой и потянулась за сигаретами.

- Я боюсь…, - и замолчала.

Пругов не мешал ей, не торопил с ответом. Они закурили.

- Я боюсь…, - Надя вдруг решилась, махнула рукой: - А, все равно! Лучше сразу. Лучше сейчас, чтобы ты не подумал, что я… хочу тебе себя подсунуть, такую… с изъяном. Лучше, чтобы ты сначала узнал, а потом увидел, что у меня, - Надя положила руку на свой живот, - здесь. Я боюсь, что ты от меня откажешься, когда увидишь.

- И что там? Ты беременна, что ли?

- Нет, что ты! Просто, у меня там…

- Ну что у тебя там?

- Шрамы, - тихо сказала Надя, опустив глаза.

- Фу-у-у! - облегченно выдохнул Пругов. - Ну, ты меня напугала,

Надюша. И что такого? Шрамы! Да у меня полно шрамов. После аппендицита шрам, детских несколько. И не только на животе.

- Мужчин шрамы украшают, а женщин уродуют.

- Ты далеко не уродина. К тому же, твои шрамы буду видеть только я. Между прочим, часть твоих шрамов, которые у тебя на виске, я уже видел. Они не повергли меня в шок, и не вызвали отвращения.

- Это другие шрамы.

- Хорошо, - вздохнул Пругов и решительно встал.

- Куда?

- Осматривать шрамы, естественно.

- Я боюсь…

- Пошли немедленно. Я уже вторые сутки сгораю от нетерпения увидеть твой животик!

- Идем. - Надя смущенно, но счастливо улыбнулась.

Уйти немедленно им не дал Вова Коваленко, грузно плюхнувшийся в кресло рядом с Надеждой, так, что чуть не отломал подлокотники.

- Олегыч! Вот ты где прячешься! В русском ресторане! А че не в отеле? Там же все схвачено и за все заплачено. Турецко-европейская жрачка задолбала, да? Пельменей захотелось? Я сюда тоже пельмешков отведать пришел…Представь меня барышне. Че сидишь, как мумие?

Али не рад моему появлению?

- Знакомься, Надя. Это Владимир Коваленко, мой сосед по этажу.

- Надя? Русская? Твоя землячка, небось?

"А ведь я даже не знаю, в каком городе она живет", - подумал Пругов.

- Да, мы с Андрюшей живем в одном городе, - улыбнулась Надя и посмотрела на Пругова, словно ждала его поддержки.

- Более того, - поддержал он ее, - в одном доме. Под одной крышей, так сказать.

- А здесь встретились совершенно случайно, ага? - весело спросил

Вован. - Бывает. Выпьем водочки, а, Олегыч?

- Нет, Володя, спасибо. Мы уже собрались уходить, - Ответила за

Пругова Надежда.

- Понимаю, понимаю. Не дурак…Да, Олегыч! Завтра я планирую в

Стамбул махнуть по делам фирмы. Не желаете компанию составить?

Вставшая было Надежда, снова опустилась в кресло.

- А вы в котором часу хотите выехать? - заинтересованно спросила она у Коваленко.

- Зови меня Вованом, Надюха. Без церемоний. Путь до Стамбула не близок, больше пятисот верст. Встану пораньше, часов в шесть, и ту-ту. - Вова вытащил из кармана ключ от автомобиля. - О! "Пежо" взял напрокат. А то, махнем, Олегыч? Ты ж в Стамбуле не бывал. А мне в дороге веселее будет. И сменишь за рулем, когда устану. А?

Пругов посмотрел на Надежду и прочел в ее глазах желание ехать в

Стамбул.

- И денег с тебя брать не буду, - уговаривал Пругова Вован. - А в

Стамбуле базар почище, чем в Измире будет. И товаров в Стамбуле навалом. Я там одного торгаша знаю. Не одного, ясное дело, но тот, про которого говорю - считай, друг мой. Правда, ухо с ним востро держать надо. Я привык, и ситуацию контролирую. А че? Решишь прибарахлиться, я помогу. Оденем и обуем и тебя и Надюху твою. На родину с ног до головы в кожу одетые вернетесь!

- Мы бы прокатились с тобой, Володя…, - начал Пругов.

- Так и поехали!

- …но мы с Надюшей решили завтра в аэропорту Измира билеты обменять и улететь первым же рейсом. Дела неотложные возникли.

- Говно вопрос! Улетите из Стамбула. В Стамбульском аэропорту билеты поменяете. Жалко обратно мне придется одному ехать. Но хоть в один конец вместе. Ну, че?

- А поехали! - весело согласился Пругов.

- А молодец! - обрадовался Вован. - За это надо водочки жахнуть.

- Завтра за руль, - напомнил Пругов.

- А мы по чуть-чуть.

- Я буду коньяк! - Надя была довольна решением Пругова ехать.

- Выключи ночник, - тихо попросила Надежда, выйдя из душа и нерешительно остановившись на пороге комнаты. Белое банное полотенце, которым она опоясалась, пропустив его под мышками, так сексуально подчеркивало ее формы, что Пругов почувствовал, что у него отвисает челюсть.

- Э-э-э…, - невнятно замычал он, помахивая рукой в воздухе и пошевеливая пальцами, предлагая Надежде этим жестом то ли сбросить полотенце, то ли постоять так еще немного, дать ему вволю налюбоваться зрелищем.

- Выключи, пожалуйста, - повторила она еще тише.

- Ну, начинается! - капризно пожаловался на судьбу Пругов, но ночник послушно выключил.

Надя подошла к кровати и осторожно присела на край.

- Я боюсь, - прошептала она.

- Ты говорила, что ты жуткая трусиха, но еще ты говорила, что со мной тебе "ни на чуточку" не страшно. - Пругов осторожно вытащил завернутые концы полотенца у нее из-под мышек и, скинув его на пол, прижал трепещущую Надежду к себе. "Какая она мягкая и теплая", - подумал он.

- Я боюсь, что покажусь тебе холодной.

- Ты горячая. Мне даже кажется, что у тебя жар.

- Это из-за того, что я стояла под горячим душем. В ресторане я чуть-чуть замерзла и хотела согреться.

Пругов, обхватив Надю со спины, ласкал ее грудь и покрывал поцелуями шею и плечи.

- Постой. - Она попыталась высвободиться. - Я хочу сказать.

Прежде чем я стану твоей, я хочу объяснить, оправдаться.

Понимаешь…, все эти годы с мужем, я делала /это/ по обязанности.

Надо и все. Я так говорила себе, я настраивала себя на то, что надо потерпеть и скоро все закончится. Я не получала удовольствия и не стремилась его получить. И теперь я боюсь. Боюсь, что я себя испортила, что я не смогу так, как нужно. Что я… Господи, что я говорю?

Надежда повернулась к Пругову и…, они оба потеряли голову.

Страхи Надежды оказались напрасными. Страсть и желание победили комплексы. И не только Надины комплексы, Пругов начисто забыл о собственных сомнениях в мужской состоятельности, которые хоть и крайне редко, но все-таки иногда закрадывались в его душу. Такие сомнения есть у каждого мужчины, прочно шагнувшего в шестой десяток.

Теперь Пругов не думал о сомнениях, они просто перестали существовать. Он любил свою Надежду страстно, с сумасшедшим неистовством, и она отвечала ему той же страстью и тем же неистовством. Они не могли оторваться друг от друга даже для того, чтобы хоть немного отдохнуть. Они были двумя элементарными частицами, которые существовали где-то и как-то, гуляли по свету, летали в вакууме, подчиняясь закону броуновского движения, и даже не подозревали о существовании друг друга. Но вот они встретились, их неотвратимо потянуло друг к другу, и они слились в единое целое. И не было сил, способных разорвать эту связь.