Руины - Кевин Андерсон

Рубикон судорожно вздохнул и снял очки.

— Я буду чувствовать себя виноватым, если с ней случилась беда. Она занималась преимущественно цивилизациями Центральной Америки, следуя к югу за ацтеками, ольмеками и тольтеками, так как они сходились в Мексике, чья культура приняла все лучшее, что было в других. Я никогда не знал, занимается ли Кассандра всем этим только из любви к делу, или стремится поразить меня и заставить гордиться ее успехами… или она просто хочет перещеголять своего старого отца. Не знаю… Надеюсь, у меня будет возможность это узнать.

Малдер мрачно нахмурился, но промолчал-.

Почти час туристы продолжали представление, которое Малдер с раздражением назвал играми старых обезьян.

Старик в шапочке для гольфа занял место помощника пилота и завладел телефоном, которым пользуются летчики для переговоров друг с другом.

— Добро пожаловать в «Вива Сансет-тур»! — закричал он, оскалив зубы в широкой улыбке и коснувшись шапочки рукой. — С вами ваш веселый друг Роланд, а почему мы еще не смеемся?

Старики разразились громким смехом на весь салон. Одни выкрикивали приветственные возгласы, другие пронзительно мяукали.

— Смотри на это как на второе детство, — пробормотала Скалли.

Малдер только покачал головой.

Веселый затейник Роланд объявил, что экипаж самолета любезно разрешил им воспользоваться внутренней связью, чтобы в оставшийся час полета они смогли сыграть несколько раундов в бинго [12] .

Малдер поежился. Стараясь выглядеть веселыми, задерганные бортпроводницы прошли между кресел, раздавая толстые карандаши и карточки с напечатанными на них числами.

Удалой Роланд, казалось, был прирожденным организатором развлечений подобного рода. Спустя некоторое время шумная перекличка закончилась, и в салоне установилась относительная тишина, нарушаемая приглушенным жужжанием голосов пенсионеров, погруженных в игру, пока вдруг седовласая толстуха не завопила, словно второклассница, размахивая своей карточкой:

— Бинго! Бинго!

Малдер уставился в окно, откуда были видны только голубой океан и клочья белых облаков.

Кажется, мы неподалеку от Бермудского треугольника, — тихо проговорил он, искоса взглянув на Скалли, и улыбнулся, дав понять, что шутит. Если бы Скалли сидела рядом, ему бы не избежать хорошенького тычка под ребра.

Владимир Рубикон прикончил пакетик соленых сухариков, выданный бортпроводницей, допил кофе из бумажного стаканчика и кашлянул, привлекая внимание Малдера.

— Агент Малдер, — сказал он; голос его был еле слышен сквозь гвалт веселящихся старичков. — Вы, кажется, сами страдаете от неутешного горя. Вы потеряли кого-то, кого любили больше всех? Вас еще гнетет эта боль…

Малдер хотел отшутиться, но понял, что не сможет, и серьезно посмотрел в голубые глаза Рубикона:

— Да, я потерял одного человека.

Он не стал продолжать. Рубикон положил сильную широкую ладонь ему на плечо. К чести профессора, он не стал дальше бередить рану Малдера.

Малдеру не хотелось вспоминать об ослепительной вспышке, о том, как его сестра взмыла в воздух и ее стало словно ветром относить от окна, как он увидел тонкий веретенообразный силуэт неземного

существа, манившего его из светящегося дверного проема…

Когда-то Малдер сам похоронил эти воспоминания в глубине своего сознания и теперь мог восстановить их только под воздействием регрессивного гипноза. Скалли считала, что эти события уже должны были стереться из его памяти и занятия гипнозом только усиливают образы, в которые он хотел верить.

Но Малдер должен был доверять своей памяти. Он страстно верил, что Саманта не умерла и когда-нибудь он найдет ее.

— Неизвестно, что хуже, — произнес Рубикон, прервав его печальные воспоминания. — Бесконечно ждать и ждать, ничего не зная, не имея никакой определенности!

Сзади еще кто-то воскликнул: «Бинго!» — и бойкий Роланд занялся дотошным подсчетом номеров. Наверное, победитель получал бесплатный тропический напиток на курорте в Канкуне.

Малдеру ужасно хотелось, чтобы в аэропорту всю группу сразу же забрал автобус и увез в отель, подальше от того, где для него, Скалли и Рубикона заказаны номера.

Наконец самолет начал плавный спуск, и Малдер увидел вдалеке береговую линию полуострова Юкатан, который изломом вдавался в лазурные воды Карибского моря.

— По крайней мере вы можете сделать хоть что-нибудь для розыска дочери, — обратился он к Рубикону. — У вас есть с чего начинать.

Рубикон кивнул и засунул в карман свой блокнот.

— Интересно снова путешествовать — побывать везде и всюду, я имею в виду, — сказал он. — С тех пор как я в последний раз ездил на раскопки, прошло много времени. Я думал, дни моего восхищения Индианой Джонсом давно миновали. — Он грустно покачал головой. — Я слишком много времени потратил на преподавание, на лекции о находках, которые кто-то другой отыскивал и приносил в музеи. Я превратился просто в старый тюфяк, который жил своей прошлой славой и бесцельно проводил жизнь, — с язвительной насмешкой над собой произнес он.

Скалли повернулась к нему:

— Мы сделаем все, что в наших силах, чтобы найти вашу дочь, доктор Рубикон. Мы узнаем правду.

Джунгли Юкотана в районе Кситаклана.

Четверг, вечер

Ночные джунгли, в дебрях которых раздавались тысячи разных звуков и мелькали тысячи таинственных теней, таили неясную угрозу. Большой серебряный серп луны лил свой жидкий свет, едва проникая в гущу сплетенных ветвей. Пепе Канделариа казалось, что его занесло в другую вселенную.

Он остановился поправить ношу. Звезды над головой были прекрасно видны, но утоптанная трава едва различима под ногами. Впрочем, он и без тропы хорошо знал дорогу в Кситаклан, унаследовав от предков-индейцев врожденное чувство ориентации.

Колючий кустарник цеплялся шипами за штаны и рукава, задерживая Пепе, словно отчаявшиеся получить милостыню нищие. Он срубал его отцовским мачете и двигался дальше.

Парня переполняло чувство гордости за доверие, которое оказывал ему его друг и хозяин Фернандо Викторио Агилар. Пепе был самым доверенным гидом и помощником Фернандо. Правда, такое исключительное доверие зачастую означало лишь, что Пепе приходилось выполнять опасные задания, не рассчитывая на такую роскошь, как помощь. Порой ему казалось, что такую работу трудно сделать одному, что Фернандо перехитрил его, заставляя идти в одиночку так далеко, но Пепе не мог отказаться Фернандо очень хорошо ему платил.

Когда умер отец Пепе, у него на руках остались старуха мать и четыре сестры. На смертном одре, измученный жаром, который жег его, как раскаленная лава, отец взял с сына слово, что тот будет заботиться о семье.