Неотразимая графиня - Эшли Марч

— Мой бедный лорд Райтсли. Нехорошо с моей стороны мучить вас, не так ли? Пожалуйста, пойдемте со мной. Когда вы приехали, я как раз собиралась сделать заявление перед нашими гостями.

— Нашими гостями? — переспросил он.

Она начала подниматься по лестнице и выпрямилась, когда услышала его шаги. На полпути он остановился.

— Нашими гостями? — спросил он снова, когда она достигла лестничной площадки.

Лия оглянулась.

Себастьян стоял внизу лестницы, сжимая перила, его рот сложился в тонкую требовательную гримасу. Еще одна вариация ее матери, подумала Лия, только мужчина: аристократ, не желающий отступать от строгих правил, принятых в обществе. Но она помнила Райтсли до трагического происшествия с каретой. Бывало, звуки их общего с Йеном смеха наполняли весь дом. Она помнила и то, с какой нежностью и любовью он наблюдал за своей женой, не обращая внимания на взгляды, которыми обменивались Анджела и Йен. Удовольствие на его лице, когда он выводил Генри к гостям. И его гордость, когда мальчик впервые ответил Лие коротким рассеянным поклоном в обмен на ее книксен.

Предательство изменило их обоих. Лие хотелось думать, что она получила хороший урок, и хотя боль была еще очень сильной, она оказалась более готовой к этому. Возможно, она могла бы экспериментировать со своей независимостью, не заставляя его страдать, и, может быть, даже помочь ему своим вызывающим поведением?

Вздохнув, она замедлила шаги и теперь стояла всего на несколько ступенек выше его. Небольшое преимущество, которое давало возможность посмотреть друг другу в глаза.

— Я знаю, что вы не появились бы здесь, если бы не ваш страх, что я могу открыть тайну Йена и Анджелы. Я знаю, вы предпочли бы, чтобы я отослала гостей домой, а вы могли вновь погрузиться в траур. Но если бы вы посмотрели на этот прием как на возможность снова наслаждаться жизнью, если бы позволили мне помочь вам, то вы бы поняли, почему я затеяла все это…

— Мне не нужна ваша помощь.

Ей не стоило говорить это. Она знала, что он не потерпит ее вмешательства, и все же решилась попробовать:

— Может быть, и нет, но…

Она замялась, когда он снова с неприязнью осмотрел ее.

— Это он так обращался с вами? — вдруг спросил Райтсли.

Лия нахмурилась:

— Я… я не понимаю, о чем вы?

— Йен. Он опекал вас? Обращался с вами как с ребенком?

Слова были сказаны мягко, печально, словно он был человеком, который жалел ее.

Лия стояла молча, неуверенная, куда могут завести его расспросы, и не в состоянии отвести взгляд от безжалостных изгибов его рта.

— Моя бедная миссис Джордж, — проговорил он, поднимая руку, чтобы провести кончиками пальцев по ее щеке.

Она понимала: он копирует ее жест, чтобы лишний раз поиздеваться. Но прикосновение к ее коже было слишком похоже на нежность, и она не могла сдержать румянец, который окрасил ее щеки, или увернуться от его прикосновения.

Его пальцы прошлись по линии ее скулы, и он приподнял ее подбородок. Она хотела ударить его по руке, но почему-то не смогла.

— Вы были всегда его тихой тенью, не так ли? Вторили каждому слову и движению? И я вижу, вы хорошо изучили его, хотя в вашей попытке подражания есть что-то детское. Я не ребенок, миссис Джордж. И мне не нужна ваша помощь.

— Я уверяю вас, милорд, в моих действиях нет ничего снисходительного. Если бы не обстоятельства смерти Йена, я вообще не имела бы с вами никакого дела. На самом деле будет лучше, если вы уедете. В вашем присутствии здесь нет никакой необходимости, более того, оно нежелательно.

Он мог отправляться ко всем чертям — это все, чего она хотела.

Райтсли опустил руку.

— Увы, оставлять вас в одиночестве было бы неправильным решением. И не думайте распустить гостей. Если вы сделаете это, то вызовете еще больше слухов. Прием продолжится.

— Вы собираетесь контролировать меня? — спросила она, сложив руки на груди, а потом опустила их, чтобы не быть похожей на маленькую девочку.

Как он так просто мог выбить почву из-под ног?

— Да, мадам. Я буду контролировать вас, что бы вы ни думали.

Лия взглянула на вазу с маргаритками, стоявшую на лестничной площадке, ее пальцы, сжатые в кулак, медленно разжались. Как бы глубоко она ни дышала, все равно не могла успокоиться. Какое-то движение у дверей привлекло ее внимание, и она оглянулась в поисках лакея, который стоял около саквояжей графа, ожидая ее распоряжений.

— Вы можете отнести вещи его светлости в Синюю гостиную, — наконец сказала она, хотя больше склонялась к тому, чтобы приказать вышвырнуть их за дверь.

Затем Лия вернулась в гостиную, не глядя по сторонам, и подошла прямо к портрету. С портрета на нее смотрел Йен, его рот застыл в знакомой насмешливой улыбке. Казалось, его шарм потускнел за последние месяцы, но, возможно, это произошло потому, что она окончательно разочаровалась в нем. Но даже при всей его снисходительности, давая ей массу причин для обид, унижения и злости, он никогда намеренно не делал ей больно.

В отличие от лорда Райтсли, хмуро подумала она.

Херрод уже обслужил гостей в ее отсутствие. Лия подала знак слуге принести ей бокал вина, затем повернулась и подождала, пока все затихнут. Как и прежде, ее сердце гулко стучало в груди, но на этот раз не из-за страха. Ее взгляд прошелся по комнате и нашел графа, он сидел рядом с Уильямом Майером и бароном Купер-Джайлсом. Тревога читалась в его глазах, когда он не без предупреждения кивнул. И Лия, гладя на него, подняла свой бокал, прекрасно сознавая, что каждый из присутствующих заметил их безмолвный обмен взглядами.

— Леди и джентльмены, — начала она, — я понимаю, что пригласить гостей, когда после смерти моего мужа прошло не так уж много времени, весьма неординарно. Кто-то даже может назвать это скандалом. — Приподняв бровь, она оглядела других гостей. — Тем не менее, если вы хорошо знали Йена, вы не могли забыть, что он был человеком, заслуживающим большего, чем наши слезы и горе. Он вел образ жизни, которому многие из нас, включая меня, могли бы позавидовать. Смеялся, танцевал, участвовал в политических дебатах, обожал литературу и все делал со страстью, и казалось невозможным, что все это соединялось в одном человеке. Но это было именно так.

Замолчав, Лия взглянула на портрет. Это был трогательный момент, и каждый понимал, что эмоции настолько переполняли ее, что она не могла говорить. Хотя не было слез, она хорошо помнила мужчину, о котором говорила, помнила, как просто было влюбиться в него… как когда-то она думала, что и он тоже любит ее.

Прошла минута, она подняла бокал и посмотрела поверх головы леди Эллиот, стараясь вспомнить окончание своей речи.