Спаситель мира - Джон Рэй

— Сейчас? — шепнул Ёрш, опасливо склоняясь над Хезер. — Это случится сейчас?

Хезер закрыла глаза и еще шире развела ноги. Ёрш на секунду отвел взгляд, потом приблизился к ней настолько, что ощутил тепло ее кожи. Не вытерпев запаха, он поплотнее сжал губы и зажмурился. А вот его тело изнутри такое холодное и нечувствительное — не человек, а забытая в пустом доме кукла! Ёрш подумал о конце света, о переваливающихся через решетки людях, о туннеле и станции «Музей естественной истории»: о сверкающем кафеле, неумолимо-жестких скамьях, скелетах динозавров, могильниками стоящих у стены. Воображение легко нарисовало другие скелеты-могильники: собственный, Хезер Ковингтон, Виолет. Задачу Ёрш представлял четко, словно ее выжгли в душе или вытатуировали на сердце: следовало порвать оболочку, девственную плеву, капсулу, за которой он скрывается с рождения, и слиться с разлагающимся миром. Для этого требовалось слиться с другим телом. Требовалось стиснуть зубы и проникнуть в Хезер Ковингтон.

За решетками послышался негромкий смех.

— Не могу! — давясь воздухом, простонал Ёрш. — Смотрите, мисс Ковингтон, он уснул.

Хезер приподнялась на локтях. Ни злобы, ни удивления ее лицо не выражало.

— Слишком маленький, — убирая с лица волосы, объявила она. — Недоразвитый, как у ребенка!

— Это лекарства! — посетовал Ёрш. — Всю силу отнимают!

— Мою силу они не отняли! — возразила Хезер. — Скорее наоборот. — Она посмотрела на Ерша. — Ну, мини-босс, ты почти у цели. Хочешь помогу…

— Нет! — Ёрш в панике отодвинул ее руку. — Не прикасайтесь!

— Как хочешь! — пробормотала Хезер и сомкнула ноги. — Как хочешь! — Она мельком взглянула на себя. — Передай мне мою обмундировку!

— Что, простите?

— Обмундировку, малыш, одежду! — Не дождавшись помощи, Хезер подняла и быстро натянула джинсы. Ершу безумно хотелось увидеть выражение ее лица, но он не решался. Если их глаза встретятся, он — пш-ш-ш! — превратится в струйку желтого дыма. «Желтый — цвет трусости, — подумал Ёрш, изучая носки своих кроссовок. — Трусости и болезни».

— Чем тебя травили? — через некоторое время поинтересовалась Хезер Ковингтон.

Ёрш поднял плечи и тут же опустил — руки повисли безжизненными плетями.

— Зипрексой, вальпроевой кислотой…

— Мне зипрексу тоже давали. — Хезер поджала губы. — От нее у меня трясучка начиналась.

— С зипрексы такого не бывает, — чуть слышно возразил Ёрш. — Это нейролептик второго поколения, с них не колотит.

— Вы только послушайте! — Хезер прищурилась. — Да ты не мини-босс, а гребаный Рекс Морган, доктор медицинских наук[3]!

Ёрш промолчал.

— Мне еще фторфеназин давали, — добавила Хезер. — Может, трясучка с него была.

— Да, на фторфеназин похоже.

— А как насчет зипрексы? — пододвигаясь ближе, спросила Хезер. — Говоришь, она силу твою отняла? В смысле, мужскую силу?

— Не зипрекса, а вальпроевая кислота, — уточнил Ёрш, проводя рукой по одеялу. — Она убивает желание, поэтому я не смог… — Ёрш внутренне поморщился: боже, он рассуждает о лекарствах, словно умудренная годами медсестра! — Как все противоэпилептические средства, вальпроевая кислота имеет жировую основу, чтобы преодолеть гематоэнцефалический барьер, — откашлявшись, продолжал он. — Ведь гематоэнцефалический барьер, по сути, состоит из жира.

— Гематоэнцефалический барьер, — с благоговейным трепетом повторила Хезер. — Вот и славно!

— Мисс Ковингтон, ваш мозг погружен в желе, жирное желе. — Ёрш улыбнулся. — Наподобие французского паштета.

— Да, теперь понятно, — застегивая рубашку, кивнула Хезер.

— Другие органы вашего тела жир почти не усваивают, поэтому он сконцентрирован в крови…

— Мини-босс, где ты набрался этого дерьма? — Хезер подалась вперед и ткнула Ерша в ребра. — Небось мозгоебы нагрузили!

— Никто меня не грузил. — Ёрш провел рукой по лицу. — Я в библиотечной книге об этом прочитал.

Хезер присвистнула.

— Там, куда упекли меня, библиотек вообще не было!

Ёрш лег на одеяло. Свет стал мягче, бледнее — на такой можно долго смотреть не мигая.

— В двух кварталах от моего дома, на пересечении Седьмой авеню и Гринвич-стрит, есть библиотека, туда я отправился, когда мне поставили диагноз.

Хезер откашлялась и сплюнула на пол.

— Ты поверил им, да? Поверил мозгоебам?

Ёрш вгляделся в белеющие над люками облака, ожидая, что они хоть немного отплывут, но облака не шевелились.

— Я болен, мисс Ковингтон, и прекрасно это знаю.

— Сказать, что знаю я? — Хезер раздосадованно покачала головой. — Знаю, что живу здесь, а мозгоебы — нет. Знаю, что во мне нет лекарств, зато… — Она замялась. — Зато тараканов хоть отбавляй!

— У меня тоже есть тараканы! — вздохнул Ёрш. — Лучше бы не было…

— Моих тараканов у тебя нет, ты дебилоид сопливый! — Хезер свирепо уставилась на Ерша. Она медленно работала челюстями, словно зубы точила.

— Мне они не нужны! — заявил Ёрш и испугался, что Хезер его ударит, но она лишь выпрямила спину, горестно вздохнула, поправила пояс джинсов и застегнула молнию. Одевалась она быстро, бездумно, как автомат, как… Виолет. У него тут же появились вопросы.

— Мисс Ковингтон, у вас есть дети?

Миг, всего лишь миг, она смотрела на него, широко раскрыв глаза, судорожно втянула щеки, а потом резко выдохнула.

— Рекс Морган, если тебе так худо, чего ты ко мне прилип? Почему не бежишь домой менять памперсы?

— Я уже объяснил почему! — со вздохом произнес Ёрш. — Вокруг становится…

— Жарче… — апатично подсказала Хезер. — Я помню. — Она поднесла запястье к носу и сделала глубокий вдох, точно смакуя аромат новых духов. — Слушай, будь я из мозгоебов, сказала бы, что твои бредни о потеплении…

— Спасибо, мисс Ковингтон! — Ёрш вскочил. — Спасибо огромное, мне пора!

Хезер засмеялась и ловко поймала его за ремень.

— Куда ты, мини-босс? Не убегай, я буду паинькой!

Теперь солнечные лучи падали прямо на Ерша, он подслеповато щурился, а толстая рука Хезер казалась чуть ли не бесплотной. Парами, тройками, компаниями по решеткам шли люди, невинные и самоуверенные, как дети. Глядя на них, Ёрш почувствовал озноб.

— Может, заткнетесь, а? Закроете варежку? — переступая с ноги на ногу, попросил он. — Хотя бы за выражениями следите, а еще лучше не суйтесь в чужие дела!

Вместо ответа Хезер притянула его к себе. Ёрш покачал головой, но сопротивляться не стал: рядом с ней было потеплее. Их ноги грелись на солнце, тела не соприкасались. Ёрш взглянул на свои грязные кроссовки: на ярком солнце они казались огромными, грубыми, точно обувь космонавта-неудачника. Он сладко зевнул и опустил голову на одеяло.

— Хочу остаться здесь навсегда, — проговорил Ёрш. — Не желаю возвращаться в город!

— Все хотят остаться, — кивнула Хезер Ковингтон. — Все хотят быть, как Голландец.

— Как кто?

— Как Голландец, — вздохнула она. — Ну, из оперы — или это пьеса? — не важно! Голландец ездит на шестом маршруте уже семнадцать лет. В городе он с две тысячи второго не появлялся.

— Как же он живет в метро? — приподнявшись на локтях, спросил Ёрш. — Чем питается?

— Честно говоря, не знаю, Голландец всеядный, — равнодушно ответила Хезер и принялась рыться в чемодане. В его недрах звякнуло что-то тонкое и хрупкое, как мензурка из школьной лаборатории. — Может, крадет в киосках шоколадные батончики, может, цыплят на рельсах жарит, а может… — она подмигнула, — …заживо глотает сексуально озабоченных мальчиков.

Солнечный свет внезапно поблек. Что-то напевая, Ёрш откинулся на одеяло и стал ждать продолжения истории. Как же ему хотелось верить Хезер Ковингтон! Больше всего в истории о Голландце поражало то, что существовать он просто не мог. Ведь иначе существуют и Лохнесское чудовище, и Уроборос, и дьявол! От этой мысли зубы Ерша застучали, а волосы на затылке встали дыбом. Если Голландец существует, нельзя быть уверенным ни в чем! Тогда… придется переписать добрую половину книг, а люди на улицах начнут двигаться не лицом, а спиной вперед! Ёрш едва не расхохотался. Если Голландец существует, есть шанс, что и мир не погибнет!

Ёрш медленно раскачивался взад-вперед и наблюдал за манипуляциями Хезер Ковингтон. Склонившись над чемоданчиком, как над шкатулкой с драгоценностями, она бормотала себе под нос, что-то пересыпала и смешивала — похоже, забыла, что ее гость ждет ответа. Ёрш, продолжая мурлыкать свой мотивчик, теперь отбивал ритм на расчищенной дорожке бетонного пола. Образ Голландца становился все многограннее и наконец заискрился медным и зеленым. Вот-вот должно было случиться нечто важное. Нереальный мир притаился за левым плечом Ерша, готовый заключить его в объятия… Оставалось лишь обернуться…