Честное пионерское! Часть 3 - Андрей Анатольевич Федин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Зоя пожала плечами.
— Нет никого, — сказала она. — Здорово, правда?
Девочка улыбнулась.
— Наверное, — ответил я.
— Не будут за нами подглядывать! — сказала Каховская.
Я хмыкнул.
И подумал: «Было бы за чем подглядывать».
* * *
Я услышал, как замок на входной двери щёлкнул, когда демонстрировал Каховской «рычаг локтя» — базовый и эффективный болевой приём. Прислушался к шарканью шагов в прихожей. Почувствовал, что к витавшему в воздухе гостиной запаху пота добавился пока едва уловимый аромат табачного дыма. Никак не среагировал на появление Юрия Фёдоровича (не сомневался, что пришёл именно он). Краем уха уловил, как зашумела в кухне вода, как с узнаваемым стуком примостили на плиту тяжёлый чайник, различил «хлопок» вспыхнувшего газа. Но не вскочил на ноги. Не испугался, что Каховский застанет меня верхом на своей дочери. Потому что сидел на девчонке не в той позе, за которую Зоин отец отвинтил бы мне голову — «всего лишь» прижимал ногой к полу её шею.
—…Первое базовое правило контроля рычага — это плотность, — говорил я. — Если ты чуть отпустила от себя противника, дала ему пространство, то ты его не удержишь — он провернётся, и ты потеряешь позицию. Смотри. Выравниваешь ногу — контролируешь его голову.
Я сменил положение тела — зафиксировал бедром Зоину голову. Прижал локоть девочки к своему паху. Вторым бедром надавил девчонке на рёбра — Каховская вздрогнула.
— Другой ногой удерживаешь вот в этом месте. Прижимаешь соперника к ковру. Вот такая должна быть у тебя позиция. Ноги у тебя не в постоянном напряжении. Но если соперник поднимается — ты тут же отсекаешь его вниз. Вот так.
Я ослабил давление на Зоину шею. Девчонка приподняла голову. Но я помешал Каховской оторвать туловище от ковра (одеял) — вновь прижал её затылок к полу.
— Этой ногой контролируешь, чтобы он не двигался, — сказал я.
Похлопал себя по колену.
Спросил:
— Тебе понятно?
Каховская проверила мои слова — рванулась, но лишь едва пошевелилась. Мишино тело ещё не обрело нужную хорошему борцу ловкость. Но я уже научился правильно распределять силу.
— Понятно, — пробурчала придавленная моими ногами Зоя.
Я ослабил давление, позволил девчонке повернуть голову. Мне почудилось, что в глазах Каховской блеснули слёзы. Увидел, как Зоя упрямо сжала челюсти.
— Теперь показываю сам рычаг, — сказал я.
Смахнул застывшую на брови каплю пота. «Рычаг локтя» был не первым упражнением, которое мы с Каховской сегодня отрабатывали. Поначалу мы повторили те приёмы, что Зоя освоила на прошлых занятиях.
— Первое правило, — сказал я. — Большой палец на руке соперника всегда смотрит на потолок. Вот так. Видишь?
Я похлопал ладонью по Зоиному кулаку.
Каховская шмыгнула носом.
— Второе правило — постоянно притягиваешь его руку к подбородку, чтобы увеличить угол.
Я притянул Зоину руку к своему лицу.
— Чувствуешь?
— Д-да.
Я ослабил давление на шею девочки.
— Кисть соперника прижимаешь к своей груди, — сказал я, — таз поднимаешь вверх. Лучше — резко. Делаешь рычаг.
Я выгнул спину.
— Ой!
Услышал хлопок по одеялу — ослабил хватку. Чуть развернул руку девочки. Погладил кончиками пальцев рукав Зоиного кимоно.
— Если его рука стала гибкой — перехватываешься вот так, — сказал я. — Либо забираешь руку в более плотный захват: подмышку. И доделываешь рычаг.
Зоя снова ударила ладонью по одеялу — я выпустил её руку. Ослабил давление ног. Сдвинулся в сторону, опёрся на ладони.
Спросил:
— Что непонятно?
Зоя рукавом кимоно размазала по виску капли пота. Провела кончиком языка по губам. Девочка смотрела на меня исподлобья — будто прикидывала, как она меня сейчас «зафиксирует» и «прижмёт».
— Всё ясно, — пробурчала Каховская. — Слезай с меня. Теперь я попробую.
Она оттолкнула мои ноги. Приподнялась. Я не сомневался, что Каховская сейчас вновь не сразу среагирует на мои хлопки по ковру — насладится местью за пережитые во время обучения страдания.
— Если женщина говорит слезть с неё, но нужно немедленно выполнить её требования, — услышал я голос Юрия Фёдоровича Каховского. — Иначе твоё промедление могут трактовать, как уголовно наказуемое деяние. Вот так-то, зятёк. Слезай уже с моей дочери.
Мы с Зоей обернулись. «Дядя Юра» стоял на пороге комнаты. Одной рукой он подпирал поясницу — другой теребил пуговицу на форменной рубашке. Ухмылялся.
— Папа! — возмутилась Зоя. — Ты нам мешаешь! Мы занимаемся!
Она уселась, поправила кимоно (будто стыдливо одёрнула подол платья). Стрельнула в меня взглядом — проверила мой внешний вид. Нахмурилась.
— Вижу, чем вы занимаетесь, — сказал Каховский. — И радуюсь, что вам пока только по десять лет. Вставайте с этой своей постели. Вода в чайнике уже закипает.
Он махнул рукой, зазывая нас за собой. Будто не замечал выразительный взгляд дочери. Или намеренно его игнорировал.
— Мы, вообще-то, тренируемся, папа, — заявила Зоя. — К соревнованиям готовимся, как ты знаешь. Или ты не хочешь, чтобы твоя дочь победила?
Юрий Фёдорович вскинул руки.
— Очень хочу, — ответил он. — Мечтаю об этом.
Бросил взгляд через плечо — взглянул в сторону кухни, где постукивала крышка чайника и шипела брызгавшая на огонь вода.
— Но до соревнований у вас ещё полно времени, — сказал Каховский. — А вот до ночи с воскресенья на понедельник его осталось мало.
Заявил:
— Поговорить с вами хочу. Или вы решили, что я случайно вернулся так рано с работы и не нарочно отправил жену к подружке гадать на кофейной гуще?
Юрий Фёдорович хмыкнул.
— Сворачивайте тренировку, — сказал он. — Приводите себя в порядок. Одеяла пусть лежат — уберёте после. Не до них сейчас: Лиза может вернуться. Жду вас на кухне… спортсмены.
* * *
Через приоткрытое окно в квартиру проникал прохладный осенний воздух (днём температура воздуха уже не поднималась выше двадцати градусов, а ночью стабильно опускалась ниже десятиградусной отметки). Сквозняк вытягивал из кухни клубы табачного дыма, поглаживал меня по ещё влажной от пота спине. Я поёжился и невольно пожалел, что снял кимоно. Замер у порога: прикинул, не накинуть ли кофту. Посмотрел на развалившегося на диване у окна Каховского. Тот щурил левый глаз, пользовался отсутствием жены: курил на кухне, стряхивая пепел в пустую сигаретную пачку с изображением верблюда. Зоя подтолкнула меня в спину, протиснулась между мной и стеной, направилась к плите (за чайником). Я прошёл к столу; решил, что обойдусь без кофты — согреюсь горячим чаем (да и кофта не провоняется дымом).
Я примостился на стул (напротив Каховского), заглянул в хрустальную вазу с конфетами. Ничего нового там не увидел: не впервые садился за этот стол. Порылся в вазе, не особенно стесняясь прищуренного взгляда «дяди Юры» (отодвигал в сторону нелюбимые моими приятелями карамельки). Выудил из общей кучи две конфеты «Красный мак», две «Белочки». Чуть подумал — присоединил к ним две конфеты «Гулливер». Сгрёб всё это добро в кучу и молча убрал в карманы (угощу Вовчика и Пашу). Юрий Фёдорович лишь хмыкнул в ответ на мою наглость. И выпустил струю дыма в сторону шумевшей за окном (и уже местами окрасившейся в жёлтый цвет) листвы. Я снова запустил в вазу руку — нашёл «Мишку на севере». Вовчику и Паше эта конфета не нравилась. А вот мне ореховый вкус её начинки напоминал о детстве — о том: прошлом.
Юрий Фёдорович курил, наблюдал за моими махинациями с конфетами, посматривал поверх моего плеча на свою дочь; молчал. Зоя громыхала чашками — разливала по ним чай. Я бы не отказался сейчас от кофе (вспоминал о нём только в гостях у Каховских, а дома забывал о своей идее купить кофейные зёрна). Но пожалел подругу. Да и на лице «дяди Юры» читал нетерпение. Юрий Фёдорович постукивал по столу; дожидался, когда его дочь вольётся в нашу компанию. Зоя деловито расставила перед нами чашки с парящим напитком. Подула на указательный палец, прижала его к мочке уха. Белое
