У меня девять жизней - Александр Мирер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
На секунду Нанои и Колька встретились глазами. Теперь он отвернулся. Володя помогал снимать с больного «одеяло» — крысы срезали ветки, ковыляя на задних лапах. Лупоглазый зверек неподвижно сидел в своем углу.
— Это что за зверь? — спросил Колька.
— Немигающий, — угрюмо сказала девушка.
Да, так и приходится уходить, ни в чем не разобравшись… С этой мыслью он выглянул в черноту поляны. Увидел поверху, по кронам верхнего яруса, неясные блики, высветления — поднималась луна. Огромные переливчатые звезды мелькали между ветвями. Из темноты волнами наплывала музыка. Так мог играть только огромный мощный оркестр — казалось, что звуки катятся в глубине земли, как грохот отдаленного взрыва.
Крысы утаскивали последние клочки «одеяла». Володя, едва не уткнувшись носом в Рафкину грудь, пытался найти следы страшных синяков и царапин, притоптывал в восторге — кожа была как новенькая. Николай тоже приготовился в дорогу: осмотрел пистолет и так пристроил его за поясом, чтобы сидел неподвижно и легко вынимался. Потом спохватился, что пистолет не чищен, — почистил веточкой, вложил запасную обойму, добавил девятый патрон. «Девять выстрелов лучше, чем восемь», — подумал он и вдруг вспомнил надпись на плакате, которую перед стартом он забыл со страха:
I HAVE NINE LIVES YOU HAVE ONE ONLY THINK!
«У меня девять жизней, у тебя — только одна: ДУМАЙ!» Он подмигнул Немигающему. Зверек был похож на синего чертика с того же плаката — глаза, ушки. Ладно, зверь… Попробуем думать побольше, стрелять поменьше.
Человек с пистолетом думает иначе, чем безоружный. Колька внезапно вспомнил о разговоре Ахуки с Брахаком и решил выйти наружу, покараулить, посмотреть… А может, он просто нервничал.
…Поляна была замкнута по кругу, с единственным проходом влево — в сторону холма Нараны. Кроме двери, из которой вышел Колька, светились зеленоватым светом еще три.
«Еще лечилища, наверное. Ничего не успели увидеть», — подумал он и бесшумно, по плотной влажной траве, продвинулся направо. Луна поднялась довольно высоко и висела над просекой, как желтый фонарь. Из травы, в нескольких метрах впереди, послышалось ворчание, — оказывается, их уже караулили. Три собаки неподвижно лежали в траве. Одна повернула голову и чуть слышно прорычала, будто приказывая Кольке не шуметь.
Он стоял, поглядывая то в глубину леса, то на собак. Казалось, что трава на дороге светится. Музыка постепенно стихала, словно удаляясь, смолкла. Собака опять зарычала. Нанои! Она проскользнула к нему и положила на плечо горячую руку.
— Колия, — очень странно звучал шепот на раджана! — Колия, Раф-фаи немножко может ходить, а сидит совсем хорошо.
Он сказал:
— Ты сестра наша и мать, Нанои…
— Пойдем в лечилище? Здесь собаки Наблюдающего небо.
Нет. Он помнил испуганное лицо Ахуки и подрагивающий бас Брахака. Нет, он останется.
Рука скользнула по его плечу. Он опять был один на поляне. Глубоко вздохнул, вбирая в себя густые, как мед, запахи ночи, и внезапно три тени мелькнули перед ним — собаки ринулись и длинными прыжками унеслись по теневой стороне просеки. Колька подумал: «А, начинается. Чутье какое-то у меня есть…»
Потом задрожала земля под тяжелыми шагами, он подумал, что ведут слона. Потом, мелькая и раскачиваясь в лунном свете, у дальнего конца просеки появились бесформенные гиганты. Колька приподнялся, чтобы рассмотреть их. Охнул. С просеки волной прокатился формалиновый запах, и от него Колька потерял голову. Схватил тяжелый пистолет, выругался и выстрелил в правого — желтая глыба, качнулась на ребристом краю глушителя. Он вел мушку влево, нажимая спуск, когда светлый круг ложился на черный шпенек — есть! есть!
Они шли. Быстро. Во всю ширину просеки.
Вверху завыла обезьяна. Колька вздрогнул, дал еще серию выстрелов и каждый раз видел, как отшатывается чудовищная безглазая голова, а они шли. Как во сне. Оставалось три патрона, но уже не было сил наводить пистолет. Колька застонал, это было вне реальности, и он пытался проснуться.
Между чудовищами проскочила тонкая человеческая фигура, вскинула руки.
— Безумец, — проговорил человек.
Чудовища стояли за его спиной.
— Зачем ты привел их? — сухими губами прошелестел Колька.
— Чтобы вы ушли к Железной дыне.
Перехватило горло. Он просипел «ле-е…» — первый слог слова «зачем», но за него спросила Нанои:
— Зачем привел ты нардиков? Пришельцы сами спешат уйти.
— Возможно и так, о Врач… Однако Равновесие прекрасно, а железо несъедобно, — ты слышала, как пугал он посланцев Великой?
— Как и вы тщились испугать его, глупцы!
Колька молчал.
— Я спрашиваю пришельца: согласны ли вы уйти?
— Согласны, — выдавил Колька.
— Слово сказано. До рассвета вы опуститесь у Железной дыни. Врач полетит вместе с вами, если захочет.
Колька был еще заморожен ужасом — что за чудовища! Он знал, что только из-за Нанои не бросает пистолет и не кидается на землю, закрыв руками голову.
— Поспеши, — сказал человек. — Птицы ждут.
— Пусть уйдут эти.
Человек пропел на языке Памяти: «Возвращайтесь к Наране». Чудовища качнулись, исчезли в лунной тени; мерно, глухо вздрагивала земля. Человек улыбается как ни в чем не бывало. Когда он повернулся к свету, Колька узнал его — один из тех, кто сопровождал старого Хранителя Памяти. Жук на его груди казался черным.
Они вместе вошли в лечилище.
Розовый, очень живой Рафаил сидел на боковой скамье и громко смеялся. Увидев людей, он дрыгнул ногой и заржал с тупой жеребячьей радостью, рассыпая бахуш из кулечка: «у-а-ах-ха-ха-ха!»
— Что это?! — воскликнул Колька. — Что здесь было?
Колька вдруг понял, что сидит на скамье, а девушка обнимает его и гладит по щеке. И быстрым, острым шепотом утешает:
— Он здоров… Я закрыла его лоб, Адвеста.
Володя понял: закрыла память во лбу. К утру она откроется.
Человек, стоявший у входа, сделал нетерпеливый жест.
— Память во лбу? Володь, объясни, — изнеможенно попросил Колька.
С мучительной гримасой Володя стал объяснять, что Нанои каким-то образом отключила лобные доли мозга у больного. Без этой процедуры Рафаил не смог бы ходить от боли.
— О господи, какой бред, — сказал Колька.
— Он здоров, — твердила девушка.
Рафаил ухмылялся и жевал сушеных термитов, икал.
— Поспешите, — сказал человек с черным жуком.
Девушка поднялась с колен и сурово спросила:
— Кузнец, почему ты распоряжаешься в лечилище?
— Я — хранитель Памяти, — ровным голосом возразил человек. — По Воспитанию я действительно Кузнец, но здесь представляю Нарану. Ты полетишь с больным пришельцем?
— Я — Врач, — сказала девушка.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});