Нити разрубленных узлов - Вероника Иванова

Теперь подобных вольностей эрте Брен себе не позволяла, дабы во второй раз не потерять все то, что приобрела в первый. Причиной сей сдержанности был не только липкий страх возвращения в прежнюю жизнь. Нет, Виллите нравилось думать, что она и в самом деле обладает особым чутьем. Нравилось в это верить, ну хоть изредка, а вера не терпит фактических подтверждений. Правда, долгое отсутствие смелых, на грани сумасбродства решений рано или поздно должно было сказаться на потоке заказчиков и заказчиц, но сваха верила, что Провидение не оставит ее, явит знак или сотворит очередное чудо. К примеру…

Она не услышала, как открылась, а тем более закрылась дверь и в комнате, уютной, светлой, чуточку вычурно обставленной комнате стало на одного человека больше. Не услышала, как тоненько охнуло кресло, принимая гостя в свои объятия. Лишь когда потянулась за следующей порцией сластей, чуть не подпрыгнула на месте от невинно прозвучавшего вопроса:

— Может, и меня угостите?

Эрте Брен не пряталась от посетителей и избегала дружбы с людьми, на руках которых не высыхала кровь, потому охраной и охранниками не злоупотребляла. Однако сюда, в личный кабинет, допускались немногие. Вернее, вовсе никто, потому что именно тут хранилось самое драгоценное: списки незамужних и неженатых. С многозначительными пометками возле каждого имени. И остроносая Кати, бессменная помощница свахи, становилась непреодолимой преградой на пути каждого, намеревающегося… Нет, как видно, уже не каждого.

Виллита постаралась выровнять возмущенное дыхание и, смахнув платком сахарную пыль с кончиков пальцев, медленно повернула голову в том направлении, откуда раздался голос. Молодой голос.

Незваный гость сидел в ее любимом кресле, закинув левую ногу на подлокотник и задумчиво покачивая носком сапога.

Стало быть, молодой на самом деле: за людьми взрослыми сваха такого обращения с предметами мебели не замечала. А вот одет он был явно не по возрасту. Скучно был одет.

Нынешней зимой столичная молодежь полюбила стеганые куртки, отороченные полосками крашеного меха, причем краски эти, как правило, резали глаз даже на значительном удалении сего безобразия от взора добропорядочных горожан. И хотя холода вот-вот должны были закончиться, город еще вовсю пестрел буйными нарядами. Этот же молодой человек нарядился в костюм темного сукна, более подошедший бы отцу, а не сыну. Да и плащ, наверняка оставленный за дверью кабинета, скорее всего, был столь же строгим и скучным.

А вот шляпу незнакомец не снял, несмотря на присутствие дамы. Интересную такую шляпу, с полей которой свисало черное кружево, совершенно не позволяющее рассмотреть лицо. Виллита знала, что похожие головные уборы были в ходу лет эдак сорок назад, когда она сама еще не родилась, а носили их по большей части знатные люди, желающие остаться неузнанными, когда отправлялись в сомнительные места за сомнительными приключениями.

Все увиденное вкупе с прочими странными обстоятельствами появления гостя свахе не очень-то понравилось, и она подчеркнуто сухо осведомилась:

— Что вам угодно?

— Жениться, конечно. Что же еще?

Услышанное успокоило Виллиту, но лишь слегка. Обычно в поисках невест сюда приходили не сами женихи, а их доверенные лица, снабженные всеми необходимыми сведениями. Так было спокойнее и самой свахе, и ее заказчикам. Личная встреча происходила в одном-единственном случае: если никто из заочно отобранных эрте Брен невест не получал одобрения. К тому же, надо отдать Виллите должное, такое случалось редко. Да и не любила она вести переговоры прежде, чем узнавала хоть что-то о холостяке, решившем остепениться.

— Как пожелаете. Извольте представиться.

Сваха хотела дать понять, что не станет разговаривать с незнакомцем, и считала, что это у нее вполне получилось. Вот только незваный посетитель совершенно невинно ответил:

— Не изволю.

Виллита недовольно поджала нижнюю губу.

Можно было указать нахалу на дверь, но что-то подсказывало свахе: поступать таким образом ни в коем случае не стоит. Непохоже было поведение незнакомца на юношескую браваду, хоть тресни.

— Не будет имени — не будет работы.

Посетитель усмехнулся. Или фыркнул — из-за кружева было не разобрать.

— Совсем недавно это правило звучало иначе: нет монет — нет работы. Неужели мир успел так быстро измениться?

Намек был кристально прозрачен и предлагал свахе пожалеть о поспешности в выставлении условий, но эрте Брен только уверилась в правильности своих действий. Деньги деньгами, но за ними всегда стоят имена, не все из которых она согласна была бы произнести даже мысленно.

— Мое правило таково.

Он помолчал, о чем-то раздумывая, потом встал с кресла, подошел к Виллите, положил на стол перед женщиной плоский кусочек тусклого металла, и сваха едва не поперхнулась, разглядев, чем именно предлагают оплатить ее услуги.

Толстая, с неровно обрубленными краями и пятнами патины на полустертом рельефе монета вышла из употребления давным-давно. Она помнила времена становления Логаренского Дарствия и сегодня одна стоила целого состояния. Правда, нужно было еще найти того, кто сможет обменять эту древность на золото и серебро…

— Что это?

— Логаренский ортан.

— Вы знаете, сколько он стоит?

— Думаю, достаточно, чтобы найти мне хорошую жену. Или я ошибаюсь?

Незнакомец крутанул в пальцах еще одну монету — родную сестричку той, что ждала своей участи на столе, и Виллита едва не задохнулась от волнения.

Вот он, шанс, о котором сваха просила Провидение не далее как сегодня утром. И на один ортан можно было вести безбедную жизнь до самой смерти, а за два… За два эрте Брен готова была продать посетителю всех невест скопом, пусть забирает! Но приличия требовали другого ответа:

— Нет, если вы и ошиблись, то самую малость.

— Значит, мы можем договориться?

Виллита глубоко вздохнула и придвинула к себе папку для записей.

— Что за женщина вам нужна?

— Молодая. Здоровая. Хорошей наружности. С родословной, в которой нет сумасшедших или чудаков. Счастливо осиротевшая.

Прозвучавшие пожелания были разумны, но неполны. А не хватало в них самого главного:

— Каков должен быть ее характер? Покладистый? Упрямый? Вспыльчивый? Тихий?

Посетитель с минуту внимательно смотрел на сваху, будто не верил, что все это она спрашивает всерьез, а когда наконец понял, что заданный вопрос имеет для эрте Брен большое значение, сказал равнодушно, почти холодно:

— Неважно. Я не собираюсь с ней жить.

По-настоящему мне было жаль лишь одного: что под рукой нет никакого дела, которое можно было бы поставить преградой на пути вопросов неугомонного Натти. Оставалось уповать только на случай в лице кого-то из дольинцев, но то ли время было слишком раннее, то ли Смотрителя никогда не тревожили по мелочам… В общем, сторонняя помощь не подоспела. Зато рыжий неторопливо, по-хозяйски последовал за мной на кухню.